Путь бойца...
(с) Военный плакат времен СССР
Занятия на военной кафедре института, где я учился, сейчас воспринимаются мной как полный дебилизм…
Военная кафедра началась у нас с третьего курса. Вне зависимости от пола студента, он должен был, по задумке изощренных преподавателей, погрузиться на целый день в атмосферу солдафонства и полного отупения.
Во-первых, как я уже сказал, эти занятия проходили в течение всего дня, с самого утра и часов до четырех дня, а если были зачеты, то и позже! Все должны были прийти на занятия в зеленой форменной военной рубашке и военном галстуке, купленных по данному случаю в Военторге. Черный низ, зеленый верх по задумке руководства должен был уровнять всех студентов и привить им любовь к военной форме! Кроме того, мужскую половину студенчества гоняли за модные тогда длинные волосы и заставляли идти парикмахерскую, грозя несдачей зачетов и итогового экзамена, а был и такой! Кто-то из пацанов пытался еще схитрить и в туалете обильно смачивал волосы водой из-под крана, зализывая и зачесывая их за уши, но зоркое око старшего преподавателя, сосланного видимо с основной службы за пристрастие к алкоголю, замечало малейший длинный волосок на голове страдальца, который немедленно вновь отправлялся в парикмахерскую. В ближайшей парикмахерской нас уже знали и с нетерпением ждали. Видя военную рубашку, они, даже не задавая свой коронный вопрос «Как вас постричь?», оболванивали бедных студентов под одну стандартную прическу а-ля «лейтенант» и с благословением отпускали на попечение старших по званию.
Во-вторых, кроме теоретических занятий на оборудовании, списанном, видимо, за негодностью еще в первую мировую, нас гоняли на местном «плацу» - волейбольной площадке рядом с институтом – строевым маршем. Единственным развлечением в этот момент было наблюдение за девчонками в узких, но строго оговоренных по длине юбках – не выше четырех пальцев над коленкой – марширующих перед строем. Было в этом какое-то сексуальное удовольствие для молодых, еще не чувствовавших пороха офицерах!
В-третьих, теория, преподаваемая нам, заключалась в основном в том, как устоять в строю при атомном взрыве и при этом удержать на вытянутых руках табельное оружие, чтобы расплавленное железо не капало на казенные сапоги! Что-то в этом роде переливалось из пустого в порожнее на протяжении всего курса…
В-четвертых, постоянные выезды «в поля» подразумевали обучение стрельбы из автомата Калашникова и пистолета Макарова, а так же умение окапываться на месте боя. Раз в семестр нас обязательно подстерегал подобный выезд, к которому парни готовились с воодушевлением, а девчонки с тревогой – как бы кого не застрелить на самом деле и не перепачкаться вдрызг в лесной грязи, ведь надо еще на электричке возвращаться обратно домой! Правда пострелять давали только отличникам теоретической и политической подготовки и тем, кто еще перед институтом прошел реальную армейскую школу, т.е. отслужил два года в армии, а были у нас и такие.
Через несколько месяцев мне все это настолько обрыдло, что когда наш офицер-преподаватель спросил кто из нас умеет хорошо чертить, я первым сделал три шага вперед! Те, кто меня регулярно читают, помнят мой рассказ о том, что я был художником на факультете и подрабатывал ночами черчением дипломных проектов. Поэтому для меня эта работка была привычной и абсолютно не пыльной! Тем более, что чертить надо было исключительно во время занятий, потому что «планы, стратегию и тактику боевых действий вооруженных сил СССР не должен был знать ни один враг» и выносить плакаты из здания военной кафедры категорически запрещалось.
Зайдя с преподавателем в какую-то маленькую комнатку, похожую на каптерку, я увидел огромный рулон толстой хозяйственной клеенки, с незамысловатым рисунком цветочками на лицевой стороне. Оказалось, что чертить придется имен на ней, на обратной стороне, тушью, причем исключительно черной. Эдакая черно-белая клеенчатая графика. Для творчества мне была выделена отдельная комната, где я сдвинул вместе сразу четыре стола, первым же делом снял ненавистный военный галстук-селедку на резинке, туго сжимавшей неокрепшее молодое горло, расстегнул верхнюю пуговицу гимнастерки, что категорически запрещалось на территории военной кафедры и, закатал рукава, чтобы сподручнее было работать. И вообще я стал похож на дембеля, которому завидуют все салаги вокруг!
Венрук принес мне какую-то старую, пожелтевшую клеенку с рисунком взаимодействия частей и подразделений вооруженных сил, которую мне надо было перечертить на новый лад с исправлениями и дополнениями. Видимо, после победы на гитлеровской Германии, что-то изменилось в тактике и стратегии и старые учебные материалы необходимо было привести в соответствие! Честно говоря, при моих навыках и набитой руке, я мог бы сделать этот плакат часа за два, но мысль о том, что потом придется идти в аудиторию и вникать в теорию военных «забав» мне абсолютно не нравилась, поэтому я решил растянуть это удовольствие на целый день! К обеду я закончил наброски схемы в карандаше…
На обеде в студенческой столовке все мои однокурсники смотрели на меня с нескрываемой завистью и, видимо, в душе уже решили для себя обязательно научиться писать плакатными перьями, причем обязательно на обратной стороне клеенки!
Вернувшись после обеда в свою «мастерскую» я обнаружил, что меня явно проверяли, потому что клеенка с эскизным рисунком была сдвинута, а упавшие при этом плакатные перья были разбросаны на полу… Но, раз замечаний не последовало, значит все было в порядке и я продолжил ваять свое талантливое произведение на изделии советской химической промышленности!
Часам к шести вечера, перед самым закрытием, я привел себя в порядок, убрался и пошел докладывать, что задание выполнено! По лицу принимающей стороны было видно, что плакат ему нравится – четкость рубленного шрифта, пропорции и ровность всех линий произвели должное впечатление, особенно на фоне старого плаката нарисованного абы как, видимо самим офицером в момент неожиданного скоропостижного протрезвления…
С тех пор я не знал горя и каждое занятие на военной кафедре чертил новые плакаты не покладая рук и не жалея живота своего! Причем был поставлен в пример другим студентам, как будущий офицер, четко исполняющий приказы начальства! Что уж говорить о зачетах, и годовых экзаменах, которые я получал автоматом!
По окончании института мне было одному из немногих присвоено звание старшего лейтенанта и в воинский билет вписана ВУС (военно-учетная специальность) с каким-то персональным кодом, отличавшимся несколькими циферками, по сравнению с другими студентами. Кто же тогда знал, что это за собой повлечет…
Оказалось, что с такой ВУС меня раз в год, в обязательном порядке, будут призывать на военную переподготовку в одно из подразделений вооруженных сил СССР, срывая официально на месяц с работы, где мы, «партизаны» как тогда звали таких призывников, будем безвылазно торчать в казармах и зубрить гранит военной науки. И так происходило 6 лет подряд, пока при очередном переезде в военкомате не потеряли мое личное дело! Но это совсем другая история…