История России | Рассказ о том, как судьба Санкт-Петербурга оказалась на волоске.

 Путешественники и дипломаты, которые еще при жизни Петра Первого приезжали в Санкт-Петербург, как один поражались тому размаху и масштабам, с которыми царь строил новую столицу России. Казалось, стройка не прекращалась ни на минуту, и современники то и дело удивлялись, как Петр после невероятно трудной и изматывающей Северной войны смог так быстро возвести новый город.

 Строительство столицы стало поистине смыслом жизни Петра Первого, и этой цели он подчинил не только свою жизнь, но и жизнь сотен тысяч жителей своей страны. Петр ненавидел Москву, и поэтому требовал от рабочих невероятной скорости и энергичности в возведении храмов, дворцов, государственных учреждений, жилищ и т.д.

 Санкт-Петербург рос с невероятной скоростью. Из болот прямо на глазах вырастали огромные здания, лесные тропинки превращались в мощеные камнем дороги. И смотря на все это, современники приходили к одной важной мысли - судьба Северной столицы зависит от одного единственного человека, который лично заведовал не только строительством империи, но и строительством Петербурга и флота. Вначале 1720-ых годов один их польских дипломатов написал на родину послание, оканчивающиеся следующими словами: «...если царь еще сколько-то проживет, то сделает этот город громадным». «Если царь еще сколько-то проживет» - фраза, которая в разных интерпретациях появляется в записках и воспоминаниях других чиновников и путешественников. Значит она одно — все понимали, что умри Петр, и строительство Санкт-Петербурга пойдет на спад.

 Петр Великий умер в январе 1725 года. Человека, который будучи императором огромной страны лично контролировал каждого рабочего, строившего новую столицу, не стало. Вместе с тем, не стало и четкого понимания того, что ждет Петербург — судьба города оказалась весьма размытой и неясной.

 После Петра стала править его жена, Екатерина I. Она всегда была за продолжение политики мужа, поэтому строительство Северной столицы хоть и не с прочей силой и энергией, но продолжалось: Трезини достраивал Петропавловский собор и Зимний дом, потихоньку возвышалось здание Двенадцати коллегий, музея Кунсткамеры и других запланированных еще Петром сооружений. Стройка как раньше обеспечивалась всем необходимым, начиная от досок и заканчивая мастерами со всех окраин страны. Что касается флота, то на Неву продолжали спускаться построенные еще при Петре Первом корабли. Одним словом, развитие военно-морского флота после смерти царя активно набирало обороты!

 Что касается жизни Петербурга, то она не стихала. Гремели торжественные балы и парады, отовсюду виднелись фейерверки. Всеми силами императрица старалась обжить город, регулярно переезжая из одного дворца в другой и отстраивая новые. Екатерина Первая искренне желала вдохнуть в Петербург жизнь, не дать ему зачахнуть, однако в мае 1727 года она умерла. И жизнь Санкт-Петербурга кардинально поменялась...

 Править стал Петр II, внук Петра Великого. Будучи еще совсем молодым, он попал в зависимость от дворянской знати, которая потакала прихотям капризного царевича ради своей выгоды. В начале 1728 года двор Петра II в полном составе выдвинулся из Петербурга в Москву. В ответ на изумленные взгляды и возгласы публики на всеуслышание было объявлено, что переезжает царь исключительно для того, чтобы короноваться, после чего он вернется обратно. Коронация — вещь серьезная и вполне закономерная, поэтому народ на время успокоился. Однако, реальная причина отъезда Петра Алексеевича заключалась в другом.

 В записке испанского посланника Де Лириа мы можем прочитать следующие строки: «Молодой монарх не походит на Петра I и Екатерину: он ненавидит морское дело и окружен русскими, которые, скучая своим удалением от родины, непрестанно внушают ему, чтобы он переехал в Москву, где жили его предки, превозносят московский климат и бездну дичи в ее окрестностях (Петр II обожает охотиться), а здесь-де климат не только нездоров, но и мрачен, и негде охотиться». Таким образом, возвращение императора в Москву было продиктовано с одной стороны личной неприязнью Петра, а с другой — давлением со стороны владетельных дворян.

 Весной 1728 года, когда Петр Алексеевич уже был коронован и настала пора возвращаться назад в Петербург, было объявлено: император остается в Москве на лето! В сентябре на лад пошла охота (которую так обожал юный император), поэтому Петр остался в Москве еще на три месяца. «Наевшись завтраков», все начали потихоньку привыкать, что царский двор остается в Белокаменной. Становились явью самые страшные предположения дипломатов: после смерти сильного лидера - Петра Первого - дворяне начали делать все, чтобы вернуть Россию к ее «варварскому» допетровскому состоянию, которое так пытался искоренить Петр, прорубив окно в Европу.

 Вопрос о всей важности города Санкт-Петербурга именно как столицы империи стал центральным для государственных переговоров между странами Европы в 1728-30х годах. Суть обсуждений состояла в том, что Петербург являлся символом новой империи, которая отошла от своего «дикого прошлого» и смело вошла в европейскую политику. Отстранение России от активного в ней участия (а к этому все и шло) разрушило бы появившуюся после окончания Северной войны новую европейскую систему, и без того слабую — Россия стала сильна, и ослабление ее в Балтийском регионе было крайне невыгодно и нежелательно для западных лидеров.

 Иностранные послы, в частности дипломаты из Австрии, Польши и Испании, требовали от сподвижников Петра II, чтобы те передали императору их совместную записку о необходимости скорейшего возвращения правительства в Петербург. Но из раза в раз придворные императора отвечали отказом. В итоге, все записки где-то терялись, и так продолжалось без конца.

 Так, вслед за свыкшимся с реалиями новой старой жизни народом России, в начале 1729 года послы также начали терять всякую надежду и опускали руки. Уже упоминаемый выше Де Лириа писал: «...Нас водят за ноc, поэтому мы начинаем терять всякую надежду на возвращение в Петербург». Через пару месяцев он заключает: «Надежда на возвращение в Петербург исчезла совершенно...».

 Что о самом Петербурге? Он ветшал. Ухоженные улочки поросли травой, по городу бегали волки. Обратно в Москву вслед за всем аппаратом власти переместились коллегии и палаты, туда же бежали торговцы и ремесленники. Первыми же вслед за императорским двором из Санкт-Петербурга «смылись» дворяне, большая часть которых так и не смогла свыкнуться с жизнью в болотистом, вечно дождливом городе, вдали от своих усадеб и поместий. Поэтому они полностью поддерживали политику нового императора в отношении Петербурга и с удовольствием вернулись в родные пенаты.

 Надо признать, что несмотря на все вышесказанное, на кирпичи Петербург никто разбирать не намеревался. Город был пуст, забыт, однако будто по инерции его жизнь продолжалась. В городе еще продолжали работать иностранные специалисты — многие из них остались и отрабатывали заключенные еще при Петре контракты. Возводились и укрепления в Кронштадтской крепости, как хотел этого еще Петр. Достраивалась и Петропавловская крепость, на воду продолжали спускать корабли. Однако, все это было уже «не то». Не было в городе души, не было у него и амбициозных строителей, каковыми являлись Петр и Меншиков. Заданный Петром и Екатериной темп, та инерция, угасали, а иностранные мастера лишь дорабатывали обещанное. Огромные средства в этот «долгострой» по понятным причинам больше не выделялись, и Петербург строился просто потому, что пока что мог...

 Так, город простаивал около пяти лет, со смерти Екатерины и до смерти Петра Второго. 17 января 1732 года «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили радостную весть о том, что «к неизреченной радости здешних жителей» в Петербург изволила прибыть императрица Анна Иоановна (племянница Петра, ставшая правительницей после смерти Петра II). С невероятной помпой, под гул фейерверков, Анна промчалась по Невскому, проехала под пятью триумфальными арками и направилась напрямик в свои царские палаты.

 Мысль о необходимости вернуть столицу в Петербург возникла в голове императрицы еще в самом начале ее правления, в 1730 году. Для этого было немало причин. Первая из них — в отличии от своего предшественника, Анна была довольно умной женщиной. Она понимала все значение города на Неве и ясно осознавала, что именно он должен стать столицей империи для ее процветания, а не деградации. Другой важной причиной было то, что в Москве сосредотачивалось ненавистное Анне дворянство, которое точило зуб на не желавшую повиноваться императрицу. Анна знала, что в любой момент ей следует ждать удара в спину от московских дворян, и поэтому решила начать свое царствование в новой обстановке окруженная своими людьми.

 С этого момента жизнь Петербурга заиграла новыми красками. Ежегодно число дворцов Анны все больше увеличивалось, и в каждом из них постоянно кипела жизнь — вслед за императрицей, в Санкт-Петербург снова стягивалась знать. Помимо дворцов, воздвигалось множество великолепных сооружений, среди которых дома на Васильевском острове, анненские Зимний и Летний дворцы, триумфальные ворота и многочисленные шикарные дома вдоль берегов Невы. Также, в правление Анны Иоановны наконец было достроено задуманное еще Петром Первым здание Двенадцати коллегий и Кунсткамера.

 Что касается градостроительства в целом, то в эпоху правления Анны Иоановны были быстро восстановлены все основные принципы петровской градостроительной политики. Они были жесткими, суровыми, люди работали на износ и часто погибали, однако факт оставался фактом — Анна всерьез занялась Петербургом, решив довести дело Петра до конца!

 В итоге можно смело заключить, что труды первого поколения строителей, «воскрешающих» Северную столицу, не оказались бесследными — вставший с колен Петербург производил на любого проезжающего мимо путника, будь то очередной посол или путешественник, неизгладимое впечатление. «...Наконец река делает поворот к югу, и тогда вдруг лучшая часть города бросается в глаза. По обеим сторонам стоят отличные дома, все каменные, в четыре этажа, построенные на один манер и окрашенные желтою и белою краскою... Но самое приятное, что представляется в этой картине, когда въезжаешь по Неве в Петербург, это крепостные строения, которые придают месту столько же красы, как и возвышающаяся среди укреплений церковь с высокой, покрытой медью колокольнею, глава которой вызолочена червонным золотом. А также приятно поражает бой часов, какого нет ни в Амстердаме, ни в Лондоне, сопровождающий прелестною музыкою удары в колокол» - в таком шикарном виде предстал Петербург перед прибывшим в Россию в 1736 году датчанином фон Хафеном.