Удивительное паломничество по святым местам Японии

Автор материала — японский корреспондент Financial Times, несколько лет проработавший в Токио — отправился в путешествие по южному острову Сикоку, с целью понять, зачем десятки тысяч жителей и гостей столь нерелигиозной страны, как Япония, ежегодно проходят масштабное паломничество длиной более 1000 км по буддистским храмам.

Это перевод был сделан мной еще в прошлом году, но ранее нигде не публиковался. Надеюсь Вам, как и мне, понравится этот замечательный материал. Если Вы знаете английский, рекомендую прочесть оригинальную статью. Автор иллюстраций — Cat O’Neill.

Саюру Кунихаси расплатилась за ночевку на соломенном татами, съела завтрак из рыбы c рисом и прослушала инструкции на один день пути. Ее часы показывали 7.20 утра и она уже была готова к выходу: соломенная шляпа на голове для защиты от палящего солнца, деревянный посох в руках — подспорье для пешего похода по пересеченной местности, и, конечно же, белая похоронная роба — символ путешествия в царство смерти. 

На тот момент она уже преодолела 940 км старинного японского паломнического маршрута под названием Сикоку хенро, и сегодня ей предстояло совершить восхождение по весьма коварному склону горы Унпендзи, получившего свое название в честь расположившегося на ее вершине места — Облачного храма. Это самое высокое место остановки и одновременно 66-й из 88 буддистских храмов, которые паломники встречают на своем пути. Храмы растянулись цепью по всему Сикоку, острову на юго-западе Японии, которые у многих жителей страны ассоциируется с удаленной от остальной суши и устрашающей обителью темных лесов и бурных волн, куда, согласно народным преданиям, уходили изгнанники.

На протяжении сотен лет облаченные в похоронную робу паломники были готовы пасть в пути, став жертвой болезни или несчастного случая. Дорога эта и сейчас усеяна надгробными камнями тех, кто так и не вернулся из пути.

Впрочем сегодня маршрут длиной 1368 км уже не представляет смертельной опасности для идущих по нему людей, чего не скажешь о ручных телегах, которые то и дело проносятся туда-сюда по тонким словно рамен пешеходным дорожкам. Впрочем, что сохранилось, так это ощущение потери всякой связи с остальным миром. Символизм смерти сохраняет свою силу: путешественники ощущают себя так, словно они держат путь в «другой» мир. Те, кто отправляется в это странствие рвут все связи — по крайней мере на какое-то время — со своими семьями и повседневной жизнью. «Умереть — значит потерять все, — сказал мне священник в одном храме. — Паломничество — почти как смерть. Вы теряете все, что у вас было до этого. Это такая форма аскетической тренировки. Вы оставляете позади весь физический и ментальный багаж».

Кунихаси, которой в тот момент было 47 лет, оставила всех своих близких в Токио, где она преподавала кулинарные искусства. Ее одежда и другие предметы служили знаками уважения и почитания памяти духовного основателя этой практики паломничества Кобо Дайси, странствующего святого, который многое сделал для развития буддизма в Японии. Его имя восхваляла мантра, написанная толстыми мазками кисти на ее робе, а деревянный посох в руках женщины должен был олицетворять материальную форму святого. 

Кобо Дайси жил в I веке до н. э. В 30 лет он отправился на учебу в Китай, а два года спустя, вернулся, чтобы основать буддистскую школу Сингон. По легенде, паломники проходят через места, где он отправлял религиозные обряды. Впрочем, по правде говоря, как именно появился этот маршрут доподлинно неизвестно. Многие сомневаются насчет того, что Дайси был его основоположником. Скорее всего, это сделали его ученики, уже после его смерти.

Несмотря на отсутствие точной статистики, по некоторым подсчетам, от 80 до 140 тысяч паломников, именуемых «о-хенро», каждый год проходят хотя бы часть этого пути. По данным одного опроса, около 60 процентов из них составляют люди за 60. Большая часть из них разъезжает на оборудованных кондиционерами автобуса, однако есть среди них и отважный отряд пеших странников, численность которых обычно составляет от 2 до 5 тыс. человек. На то, чтобы обойти весь остров по кругу, у большинства из них уходит от 40 до 50 дней.

Кунихаси позволила мне пройти с ней до вершины Унпедзи. Наш путь пролегал через раскинувшийся на мягкой дерновой подстилке кедровый лес. Спустя три часа, зеленая чаща выпустила нас на каменный двор, окаймленный безупречными храмовыми строениями. Там Кунихаси занялась серией ритуалов, кульминацией которых стало воспеванием буддистской молитвы «Сутра Сердца», которую она заучила. «Круто, наверное, выглядят люди, читающие ее наизусть?», — спросила она. Вопрос был риторическим, ведь именно поэтому она и решила выучить ее с помощью видео на YouTube. Она достала свой iPhone чтобы показать мне музыкальную версию сутры в исполнении Хатсунэ Мику, дико популярной японской поп-звезды, которая ко всему прочему оказалась еще и виртуальным мультяшным персонажем.

По дороге на вершину, Кунихаси остановилась чтобы поклониться нескольким маленьким буддистскими статуями, помещенным внутрь стеклянного шкафчика. Ее ответ на мой вопрос об их значении был очень краток: «Понятия не имею». Мы поговорили о религии. Она рассказала, что, как и у многих современных японцев, ее свадебный обряд был проведен по христианским обычаям и что в канун Нового года она молилась на удачу в предстоящем году в дзиндзя, традиционном синтоистском святилище. Многие из таких святилищ стояли на островах Японского архипелага еще до появления на нем буддизма. Она рассказала мне, что японцы, ко всему прочему, некогда также верили в богов деревьев и гор. «Есть даже туалетная богиня, — добавила она. — Я слышала, что она очень красивая».

Так не религия ли привела ее к паломничеству? Она ответила отрицательно. Она не была религиозной в «западном понимании». Она вообще оказалась здесь потому, что выиграла iPad в соревновании, пообещав, что воспользуется им для того, чтобы документально зафиксировать хенро: «Если есть в вашей жизни что-то такое, что вы должны сделать, то она найдет способ поставить вас в такое положение, что вы займетесь этим делом».

Япония испещрена храмами и святилищами, однако отпечаток, который религия оставила на ментальном пейзаже страны нередко бывает трудно уловить. По данным опроса Gallup, три четверти японцев, как и Кунихаси, утверждают, что религия не играет большой роли в их повседневной жизни. В начале нового тысячелетия я изучал японский язык, 4 года проработав корреспондентов в Токио. За все это время не было ни одного случая когда религия дала бы о себе знать. Поэтому когда я узнал о Сикоку хенро, я был заинтригован: его популярность казалась мне парадоксом. Возможность поучаствовать в путешествии выпала мне три года назад, за год до официального 1200-летнего юбилея паломничества, который выпал на 2014 год. Потом я жил в Нью-Йорке и Вашингтоне, но это путешествие всегда оставалось где-то близко в моем сознании. И всякий раз когда повседневная суета доставала меня, одно только воспоминание о том, что кто-то там далеко на Сикоку идет сейчас в своей белой робе от одного храма к другому, погруженный в какие-то свои мысли, неважно какие, утешало меня.

***

В 1927 году интеллигентный немецкий учитель по имени Альфред Бонер отправился в хенро. После этого он написал об этом книгу под названием Two on a Pilgrimage («Двое в паломничестве», англ.), в которой упрекал всех тех, кто никогда не участвовал в этом походе, но представлял путешествие чем-то вроде способа отдохнуть и восстановить силы. Он писал, что невзгоды и унижения, которые путникам приходится терпеть в пути, быстро отсеивали всех, кто не был настроен серьезно. Боль от разбитых ног усугублялась необходимостью «искать ночлег в жалких комнатках с убогими кроватями и скудным питанием». Особенно сильно его беспокоили мелкие вредители и однажды утром, он даже обнаружил на своем маленьком японском полотенце упитанную платяную вошь.

Современные паломники передвигаются по городским тротуарам, рисовым полям, прибрежным шоссе и лесистым тропам. Я путешествовал верхом на велосипеде, проведя в седле 3 недели подряд каждый день с 8 утра до 6 вечера, и довел свои ноги до такого изнеможения, что теперь я очень хорошо знаю что такое гористая сельская местность. Впрочем, условия проживания со времен Бонера улучшились. Я ночевал в чистых отелях и постоялых дворах, пребывание в которых было настолько приятным, что меня бросает в краску каждый раз когда я вспоминаю самых благородных из пеших паломников, по сей день ночующих на скамейках в парках и автобусных станциях.

Как бы то ни было, мотивация моих товарищей по пути не сильно отличалась от той, что застал в свое время Бонер. Некоторые паломники отправились в дорогу чтобы избавиться от душевных страданий, жизненных невзгод или личных неудач. Другие искали в пути исцеления болезней. Многие пускаются в путешествие чтобы увековечить память об ушедших из жизни родственниках. В Японии считают, что души недавно умерших людей могут вести себя очень изменчиво, и даже быть опасны и паломничество может помочь умиротворить их. В пути я встретил одну молодую женщину по имени Джунко Косака, которая носила с собой альбом для марок — один из культовых предметов в мире паломников. В каждом храме ей в альбом ставили красную печать, вместе с названием места и его главного божества. Считается, что как только альбом будет заполнен до конца, он обретет священную силу. Косака рассказала о своем намерении положить его в гроб одного из своих родителей, после их смерти, чтобы ускорить процесс их попадания в рай.

Как-то вечером, хозяин одного из постоялых дворов, в которых я останавливался, Тойоказу Акита рассказал мне, что когда 30 лет назад они с женой потеряли сына, они совершили паломничество чтобы успокоить его дух. Однако путешествие по храмам помогло успокоиться и им. «Мы встретили других людей, каждый из которых также преодолевал собственные трудности, — сказал он. — Чем больше мы беседовали о своей утрате с другими людьми, тем легче нам становилось».

Храмы бывают разные. Например они могут давать благословения специально для желающих забеременеть, сдать экзамен или решить проблемы со зрением. Некоторые из них предлагают защиту для людей в несчастливом возрасте: в Японии это 42 года для мужчин и 33 — для женщин. Как сказал мне священник в одном из храмов: «Сколько людей — столько и причин для совершения паломничества».

Храмовые ритуалы вообще представляют собой целый калейдоскоп самых разных действий. Паломники могут помыть свои руки в святой воде, ударить в гигантский колокол, бросить монетку в ящик или зажечь благовоние. Они также могут прочесть «Сутру Сердца» и как минимум еще 6 других молитв. Однако каждый из них волен сделать ровно столько, сколько захочет. Не существует никакого правильного способа выполнения хенро. Я хотел выяснить, какие основополагающие верования могут объединять такие столь разные обычаи в единое целое.

В первый же день странствий меня сразу предупредили, что дорога будет нелегкой. Когда я посещал череду храмов, расположенных вдоль реки Ёсино, я остановился во втором чтобы поговорить с младшим служителем по имени Наоки Маэда. Он попросил меня запомнить одну вещь: японцы не очень любят говорить. «Провести этот путь в разговорах значит получить в награду серебряную медаль, а пройти его в молчании — все равно что получить золотую», — сказал он.

Священнослужитель рассказал мне, что духовное значение этой фразы впервые познал на себе еще Лафкадио Хёрн, греко-ирландский мигрант, приехавший в Японию в 1890 году и ставший полноценным японским гражданином. По словам Маэда, Хёрн отозвался о японцах как о людях, чей «образ жизни и образ мышления религиозны, однако если вы скажите об этом вслух, они начнут опровергать ваши слова». Он посоветовал мне прочесть несколько работ Хёрна. В одной из них, в частности, говорилось, что Японии религия как «простая доктрина» в конечном счете постепенно перестанет существовать, однако «религия как чувство» может жить вечно.

В последующие дни я начал осознавать это на собственном опыте. Когда паломники говорили, что не были религиозны, я спрашивал их куда, или к чему они направляют свои пожелания, молитвы и подношения. Если кто-то и находил что ответить, то все эти ответы расплывчатыми. Отчасти это отражало ситуацию с размытием границ между верой и традициями в Японии. Один из паломников, бывший рабочий завода Toyota по имени Кензо Осима, сказал мне, что он «абсолютно не религиозен» и проходил маршрут просто чтобы укрепить свое здоровье. И тем не менее в каждом храме на пути он добросовестно читал «Сутру сердца» просто потому что «так поступают все воспитанные люди».

Граница, разделяющая духовное и мирское в Японии также расплывчата. Вместо того чтобы существовать в некой альтернативной реальности, духовный мир обволакивает собой повседневную жизнь японцев, словно атмосферное явление. «Японцы не пытаются дать духовности точное определение, — говорит Синичи Такигучи, издающая ежемесячную хенро-рассылку. — Люди подходят к этому понятию весьма туманно. Их отношение можно сравнить с жизнью в мире грез».

Некоторые паломники выбирают некий духовный образ в качестве центра притяжения для своего путешествия. Это может быть усопший предок, Кобо Дайси, бог горы, Будда или что-либо еще. Однако, как сказала мне Кунихаси, когда мы поднимались с ней на гору, между духами не происходит никаких конфликтов. Вместо этого, они дополняют друг друга. «Мы не говорим такие вещи, как „мой бог прав, а твой нет“», — рассказала она. Некоторые паломники, однако, очень недоверчиво относятся к религиозным организациям. Двое священников связали это с негативными последствиями Второй мировой войны и культом императора, выполнявшего роль основы для массовой идеологической обработки военного времени. Один из профессоров также сослался на газовую атаку, устроенную членами Аум Синрикё в токийском метро. Тогда террористы выпустили отравляющий газ зарин, в результате чего 13 человек погибли, а отношение к религиозным организациям в стране — и без того подорванное — значительно ухудшилось.

***

За пышными фасадами храмов, скрывается мир умиротворения, где священнослужители восседают на татами в мягких тапочках и пьют зеленый чай. Я хотел узнать, какие выводы они делают из духовных порывов современных паломников. Когда я спросил их о болтающих без умолку хенро из автобусных туров, большинство сочли за более достойное поведение не говорить много на эту тему. Более уважительно они отозвались о пеших паломниках, однако несколько служителей хотели бы, чтобы стирающие себе ноги путники научились понимать, что польза от этого путешествия зависит далеко не только от упражнения их физической стойкости. Один из них по имени Хакусё Кубо, помощник главы храма номер 37 сказал мне: «Вы не можете выполнять хенро в одиночку. Вам также нужно чтобы погода была на вашей стороне, чтобы природа помогала вам». За три дня до этого тайфун накрыл весь Сикоку. Я тогда вымок до нитки, и поэтому был склонен с ним согласиться.

Иные служители с большой охотой подчеркивали важность заслуг Кобо Дайси. Но Сунсё Манабе, глава храма номер 4, отметил, что в последние годы все меньше паломников стало помнить о нем. «Можно привести аналогию с саке. Сейчас все меньше людей любят горкий саке, а сладкие разновидности, пить которые легко, начинают пользоваться все большей популярностью», — говорит Манабе. На мой вопрос о том, печалит ли его эта ситуация он ответил отрицательно: «Нет, совсем нет. Само учение Кобо Дайси ведет к такого рода подходу. Позволяя идее захватить себя, вы становитесь ее рабом. Таких ситуаций надо избегать». Таким образом, урок Дайси заключался в том, чтобы не стопориться на Дайси. 

***

На седьмом дне своего странствия я прикреплял велосипед на замок к ограждению парковки перед noodle-рестораном, когда услышал позади воркующий голос: «О-хенро-сан, о-хенро-сан». Я обернулся и увидел старушку с серыми косичками, приметившую ранее мое белое похоронное одеяние. «Не каждый день паломника встретишь», — сказала она с восторгом. Ее энтузиазм смутил меня также как и вопрос о том, были ли у меня «именные ярлыки». Это такие бумажные листы, которые продаются пачками по двести штук в храмовых магазинах, с нанесенной на них хвалой Кобо Дайси и местом для написания своего имени, адреса и даты. Традиции предписывают оставлять такую бумагу в ящиках возле главного здания каждого из храмов. Я слышал, что паломники иногда дают их людям, которых встречают в пути, но сам не ожидал что кто-то вот так сразу попросит об этом меня. Я передал ей бумажку и старушка попросила добавить туда мой возраст и день рождения. Взамен, она покопалась у себя в сумочке и дала мне две карамельные конфеты.

Существует давняя традиция, согласно которой местные жители острова поддерживают паломников, предлагая им подаяния, или так называемые о-сеттай, которые могут приобретать форму чего угодно, от конфеты до предоставления ночлега. Есть разные мнения по поводу того, что движет такими людьми, однако мою старушку, судя по всему, интересовало благословение. Она внимательно смотрела за тем, как я вывожу символы на бумаге, чтобы убедиться, что я не залезу на 吉, добавленный мной по совету других. Он означает «удача» и один из способов поймать ее — получить прямоугольную бумагу с именем паломника из его рук.

А вот несколько примеров того, что я получил в дороге: чашка горячего шоколада, витаминный напиток, рисовый треугольник (онигири), сумочку для хлопковой ткани, ночлег в заброшенном автобусе, карамельно-вафельный бисквит, кружку пива, хлебный пирог, с дынным джемом и две бутылки холодного чая от администратора одного из отелей, который к тому же нашел для меня амортизирующий трос чтобы я мог прицепить их к велосипеду.

Но наиболее подходящий моему положению подарок я получил от одного пьяного бизнесмена. Было около 8 вечера, когда я зашел в круглосуточный магазин, набрал себе продуктов на завтрак следующего дня и присоединился к очереди в кассу. И тут шатающейся походкой ко мне подошел мужчина с красным лицом и схватил мою корзину. «Ты, пойдем со мной», — пролаял он, потащив меня к кассе. «Ты же хенро, да? Вот тебе мой о-сеттай». Он заплатил 637 иен и слышать не хотел никаких возражений.

***

Находящийся примерно в 250 метрах над уровнем моря храм Сенью — еще один утопающий в зелени рай на вершине суровой горы. В ясный день, с него открывается вид на мост, соединяющий Сикоку и главный остров Японского архипелага. Он связывает серию небольших промежуточных островов, выступающих из морской воды словно камни из ручья. Наступила ночь и Кеншо Ойамада, бритоголовый глава храма, согласился пропустить урок детского каратэ чтобы поговорить со мной. Он рассказал о том, что Япония была «экономическим зверем», ценности которого формировались изнурительным процессом послевоенной перестройки. «Тогда не было ничего, поэтому единственное что оставалось — работать и создавать все самому. Соперничество было повсюду — в экзаменах, в приеме на работу, в получении повышения». По его словам, это привело к тому, что многие люди оказались пленниками нездоровой эмоциональной обстановки. Современные паломники происходят именно из такой среды.

Дисциплинированность и требовательность японского общества может оказаться удушающей для некоторых людей. В роли доминирующей организационной системы иногда выступает семья, но гораздо чаще — работа. Около века тому назад Бонер написал, что хенро позволяло паломникам «покинуть строгие рамки повседневной жизни, столь тесно обступившие и едва не раздавившие их». Но Ойамада с этим не согласен: «Для меня идея ухода подразумевает, что вы отворачиваетесь от общества. Но смысл паломничества не в этом, — говорит он. — Все дело в том, чтобы обрести безмятежность и вернуться в привычную жизнь с новыми силами». В то же время он четко дал понять, что организованная религия, способная стать новым центром контроля и потому вызывающая у японцев такое боязливое отношение, не имеет к этому процессу никакого отношения.

Социологи говорят о «приватизации» веры на Западе, о том, что сегодня общественная религия уступает место личным системам верований, когда каждый отдельный человек начинает сочинять собственные версии духовности с той же легкостью, с какой подбирает свой гардероб. Ученые с сожалением называют это явление антисоциальным побочным эффектом излишнего индивидуализма. Процесс этот — в виде некой формы освобождения — не обошел стороной и в славящуюся своим конформизмом Японию.

Духовность в этой стране играет роль отдушины, а хенро — это возможность воспользоваться ей. При этом паломник вовсе не обязаны придерживаться какой-либо конкретной системы верований, которая говорила бы, что ему следует делать и как. Каждый о-хенро сам выбирает себе богов, предков, молитвы, ритуалы и талисманы.

«А потом в понедельник, — говорит Ойамада, — вы снова идете на работу. Может быть, там вас ждет неприятный босс, но вы принимаете его таким, какой он есть. И ваше сердце становится больше». Широта взглядов и свобода действий, которые предполагает это путешествие, прекрасно объясняет его мощный возрождающий эффект. Обретение духовной свободы способствует достижению земного умиротворения. А похоронная роба даже будучи символом древности означает для паломников дорогу к новому началу.