Смерть, любовь и гаджеты

Покойники всегда привлекали кинематографистов. Привлекали даже в качестве туда-сюда перемещаемых мёртвых тел: на криминальную и комедийную возню с трупами потрачено немало плёнки. Покойники, действующие после смерти — тоже лакомый материал. В таких фильмах, как «Шестое чувство» и «Другие», живые могли позавидовать мёртвым, ибо мертвецы были более полноценными персонажами. Хотя и не шибко сообразительными: до них только под занавес доходило, что они померли (истории из последних сил держались на заблуждениях бедных жмуриков).  

Неутомимые покойники невидимо шастали среди живых, двигали предметы, как в «Привидении», являлись на спиритические сеансы и передавали приветы через медиумов. В дурацких комедиях высшие силы могли отправить скончавшегося обратно на землю, поселив его в тело какой-нибудь красотки или, например, собаки; последнее даже лучше. Уж про всяких бывших людей типа зомби и вампиров помолчим.   

Но это всё фантастические и мистические обстоятельства. В кинореализме всё строго — помер так помер, не рыпнешься. Фильмы, эффектно начинающиеся со смерти значительного персонажа, могут быть и депрессивными, и детективно-бойкими. Любая смерть — в том числе и за пределами кино — это начало новой жизни для оставшихся, которые должны пройти через гнев, отрицание и так далее. См. «Кроличью нору»; он о смерти ребёнка и невозможности принять эту смерть (запрещённый приём, в сущности). А если покойник был непрост и наворотил престранных дел, живые пытаются разгадать его загадку; между прочим, на этом построен «Гражданин Кейн», лучший фильм всех времён и народов. Каждый рассказчик трактует усопшего по-своему. Сам он из могилы бессилен на что-либо повлиять (глупое, но величественное положение).    

Есть, однако, варианты, когда усопшие таки влияют. Более того — они двигают сюжет. Будучи при этом самым что ни на есть прахом. Просто при жизни эти мертвецы, находясь одной ногой в могиле, другой ногой набросали план, как оптимизировать неизбежный траур самых скорбящих.   

Из следующих фильмов можно составить диптих, поскольку они сделаны по одной схеме. Полагаю, это не только я заметила. Первый — «P.S. Я люблю тебя» Ричарда Лагравенезе, второй — «Двое во Вселенной» Джузеппе Торнаторе (название — отечественная выдумка, в оригинале ничего похожего: La corrispondenza); оба режиссёра выступили и как сценаристы. Между этими фильмами — около десяти лет, но такое впечатление, что между ними ещё и пропасть.   

Покойник из фильма Лагравенезе жив только в самом начале. У него есть жена; они стремительно взаимодействуют — ссора, примирение, страсть, игра. Молодые, нелепые, глупые, кусачие, как подрощенные щенки, супруги разгоняются, чтобы прожить долгую счастливую жизнь. И сразу — хоп! — поминки. Вдова (её играет Хилари Суонк) вскоре начинает получать от милого мертвеца бумажные письма с того света, весёлые, забавные, ободряющие, с подсказками, намёками и прямыми указаниями, что ей делать. Муж (Джерард Батлер), как оказалось, перед смертью придумал для жены занимательный квест, который её и озадачивает, и встряхивает, и в результате, разумеется, приводит к кое-какой свободе. 

Фильм снят по хорошему сценарию, который написан по хорошему роману; он пронизан очаровательным, иногда щемящим юмором: чем несчастней персонаж и чем печальней его положение, тем остроумней его реплики. Банальные ситуации в девяноста процентах случаев оборачивается оригинальными поворотами. Причём фильм сделан с непошлым человеколюбием, пушистой и тёплой лапой; можно смело рекомендовать его для семейного просмотра, массовому зрителю, широким слоям и так далее. Сдаётся мне, это была романтическая комедия. Жанр, в котором снято так много фальшивой, натужной дряни, что всякой удаче удивляешься, как откровению.   

Но отложим симпатичные ламповые дела давно минувшего две тысячи седьмого года. Теперь к недавнему. В прошлогоднем фильме Торнаторе — история любовников. Мужчина тоже жив первые минут десять; его играет Джереми Айронс, очень, как вы понимаете, немолодой актёр. Когда он тискает нашу Ольгу Куриленко, невольно вздрагиваешь: что-то отталкивающее есть в этой страсти. Скончавшись от проблем с головой (опухоль мозга, как и у персонажа фильма Лагравенезе; и смерть опять случается за кадром), он вступает в связь с любимой посредством гаджетов — посылает ей письма и видеосообщения, причём умудряется поддерживать вполне толковый разговор. 

Айронс существует на большом экране, как фигура, заключенная в малые экраны. Поскольку его герой — большой учёный и супермозг, схему он разработал чрезвычайно сложную; схема допускала, что девушка захочет прервать общение. Девушка и прервала, когда сдали нервы (отправила специальный код). Потом — передумала, спохватилась, опять захотела. Супермозг предвидел и такую возможность. Куриленко сообразила, какую комбинацию следует отправить на адрес мертвеца, чтобы он опять с ней заговорил (героиня тоже оказалась большой учёный).   

По сути дела, это своего рода «отложенный постинг» (функция, доступная на некоторых блог-платформах), только существенно усложнённый: блогер-мертвец настолько хорошо знает свою аудиторию, что может в каждом следующем посте рассуждать о последствиях предыдущего. Он может даже провести конкурс с призами, заранее зная победителей. А на случай, если «что-то пойдёт не так», предусмотрен запасной вариант (скажем, в программу заложено, что в случае отсутствия комментариев очередной заготовленный пост не публикуется).    

Кстати, если говорить о реальности, человек в самом деле может умереть, а отложенный пост опубликуется, как ни в чём не бывало; то-то все удивятся.   

В отличие от «P.S. Я люблю тебя», фильм «Двое во Вселенной» — не совсем для людей, он для киноманов: всё происходит неспешно, безнадёжно-красиво и значительно. Смотреть — очень приятно, если есть вкус к подобным повествованиям, к постоянному прохладному отчаянью, космической тоске, изысканной операторской работе, пятидесяти оттенкам бледнеющей синевы, ощущению избранности (которым отличаются и персонажи, и, прямо скажем, режиссёр) и так далее. 

Чтобы не настроить потенциального зрителя против этого кинополотна (даже — кинорулона), замечу, что Куриленко, заклеймённая как девушка Бонда, всё-таки хорошая актриса, ну а Айронс — этот тот старый киноконь, который любую киноборозду улучшает. И нельзя сказать, что в этом кино встретились две абстракции; хотя в их плотскую страсть верится с трудом, в любовь всё-таки веришь. А один момент — когда героиня восстанавливает фрагменты черновой видеозаписи, из которой герой смонтировал очередное своё проникновенное сообщение, — может вышибить слезу из любой домохозяйки, чуждой всякой элитарности. В неотредактированных ошмётках видно, что человек испытывает постоянную боль и мучается от унижения: рассыпается его рассудок, как рассыпаются на пиксели остатки записи, ему всё труднее формулировать и производить на возлюбленную впечатление умиротворённого, респектабельного, показывающего верное направление мудреца.    

Было бы любопытно посмотреть на обратную сторону медали. На умирающего, которому приходит в голову продлить, насколько это возможно, своё посмертное существование, просчитывающего свои ходы и отлаживающего систему своевременной доставки посланий.   

И дело, конечно, не в том, бумажные письма приходят с того света или электронные, помятая Куриленко их получает или большеротая Суонк, трагедия это или комедия. Дело в вере. Если ты, зритель-потребитель, начинаешь верить, как верят эти бедняги, которых затянула игра, что любовь побеждает смерть (и вместе с беднягами не хочешь, чтобы игра закончилась) — тут к чёрту почву и судьбу, тут начинается искусство. А искусство — единственный вид обмана, за который можно благодарить обманщика.