Повелитель Мух Голдинга (альтернативный перевод), глава 5
Глава 5
Чудовище является из моря
Надвигался прилив, и видно было только узкую полосу плотного песка между кромкой воды и белой каймой пальмовой террасы. Ральф побрёл вдоль этой полосы, как по тропе – он хотел подумать, а здесь не было необходимости отвлекаться и глядеть под ноги. Шагая вдоль воды, он внезапно был поражён одной идеей. Неожиданно он понял, как тяжела жизнь, в которой каждый шаг – это импровизация, а большую часть пути приходится внимательно смотреть себе под ноги. Ральф остановился, оглядывая свою тропу, и первый их весёлый поход в разведку вспомнился ему, как эпизод из далёкого и беззаботного детства, вызвав насмешливую улыбку. Тогда он развернулся и зашагал назад, к платформе, и солнце светило в лицо. Пришло время собрания, и, ступая под великолепным покровом солнечных лучей, Ральф тщательно обдумывал каждый тезис своей предстоящей речи. На этом собрании не было места ошибкам, не было места смешным фантазиям…
Ральф заблудился в лабиринте своих мыслей и чувствовал, что ему не хватает слов, чтобы выразить их. Нахмурившись, он попробовал снова.
Это собрание – по делу, оно не для развлечения.
С этой мыслью он пошёл быстрее, разом осознав и ускользающее время, и садящееся солнце. В лицо подул лёгкий ветерок, возникший из-за темпа, с которым Ральф теперь шагал вперёд. Ветерок прижал ткань серой рубашки к груди, и, пребывая всё в том же созерцательном настроении, Ральф заметил, что швы на рубашке невыносимо грубые. И ещё он заметил, что истрёпанные края его шорт натирают саднящие розовые пятна на передней поверхности его бёдер. С содроганием разума обратил он внимание на то, в какой грязи и антисанитарии они жили всё это время, почувствовал, как ему надоело постоянно смахивать спутавшуюся чёлку со своих глаз и, в конце концов, вместе со всеми остальными шумно зарываться в листья, устраиваясь на ночлег после захода солнца. Осознав всё это, Ральф перешёл на лёгкий бег.
Пляж на берегу бухты был усеян мальчиками, стоявшими группами и ожидавшими собрания. Молча расступились они перед своим руководителем, понимая его мрачное настроение и чувствуя вину за случившееся с костром.
Площадка, где ребята проводили собрания, напоминала треугольник, но очень неровный и кривой, как и всё, что они создавали. Во-первых, здесь было бревно, на котором сидел сам Ральф. Это было павшее дерево, необычно крупное для растительности платформы. Возможно, один из легендарных тихоокеанских штормов принёс сюда эту пальму. Она лежала параллельно линии берега, и когда Ральф сидел на ней, весь остров был у него перед глазами, но сам он оставался лишь тёмной фигурой на фоне мерцающей лагуны для остальных мальчиков. Две прочие стороны треугольника, для которого бревно служило основанием, уже не были настолько очевидны. По правую сторону лежало бревно поменьше, и не такое удобное. Его верх был отполирован множеством беспокойных седоков. По левую сторону было четыре бревна и одно из них – самое дальнее – представляло собой тонкую и ужасно упругую ветку. Практически каждое собрание прерывалось дружным смехом, когда кто-нибудь, сидя на этой пружине, отклонялся слишком далеко назад, ветка распрямлялась и разом скидывала в траву полдюжины мальчишек. Однако сейчас Ральф обратил внимание, что до сих пор никому – ни ему самому, ни Джеку, ни Хрюше – не пришла в голову мысль принести сюда камень и подпереть эту неудачную скамью. Они так и будут терпеть эту непокорную ветку, потому что…потому что… И вновь Ральф утонул в собственных мыслях.
Трава была вытоптана перед каждым из брёвен, но в центре треугольника она росла привольно, как, впрочем, и у вершины, где никто никогда не сидел. Вокруг площадки для собраний стояли серые стволы деревьев: одни прямо и ровно, другие склонившись, но все они держали низкую зелёную кровлю, укрывавшую собрание. С двух сторон от площадки тянулся пляж, позади – лагуна, а впереди простирался мрак острова.
Ральф повернулся к своему месту. Они никогда не проводили собраний так поздно. Вот почему площадка выглядела так необычно. Раньше нижняя сторона зелёного покрова всегда подсвечивалась снизу перепутанными золотыми бликами, а лица ребят освещались снизу вверх – Ральфу пришла в голову аналогия с электрическим фонариком, удерживаемым в руках перед глазами. Но сейчас солнечные лучи падали с краю, и тени располагались точно так же, как и в любом другом месте.
Вновь Ральф впал в это задумчивое состояние духа, которое было ему так несвойственно. Если лица выглядят по-разному в зависимости от того, падает ли на них свет сверху, или снизу – то что же есть лицо? И вообще, что есть что в жизни?