Адмиральский эффект

Кто служил на флоте, тот, конечно знает что такое и оргпериод, и адмиральский эффект. Кто не знает, я расскажу…
Оргпериод – совокупность растянутых на несколько дней мероприятий, направленных, прежде всего, на устранение чего-либо, выявленного начальством.
Нет, пожалуй, так не объяснить. Скажу проще. Иногда начальство любого уровня в результате внезапного посещения корабля обнаруживает то, что состояние привычного флотского бардака перешло не только в стадию пожара в бардаке, а уже достигло уровня пылающего борделя вовремя наводнения. Именно тогда объявляется этот самый оргпериод.
Мероприятия по устранению пожара и наводнения, как правило, не отличаются новизной с объявлением нового оргпериода от тех, что проводились в течение предыдущих. Флотские будни в оргпериод скрашиваются углубленным изучением Уставов, приборками, приведением в порядок заведований, техники, покрасками, строевыми занятиями, отработкой элементов распорядка дня и прочими развлечениями.
…Солнце, которое давно не закатывалось, в связи с наступлением полярного дня, ярко освещало зеленые сопки. Пассажирский катерок разрезал зеркальную гладь Кольского залива, направляясь в сторону Полярного. На воде у борта дремала стая бакланов. Ничего не предвещало неприятностей.
Экипаж был построен по большому сбору на причале на подведение итогов оргпериода, на его десятый день. По уставшему виду начальников всех степеней, включая объявившего оргпериод адмирала из штаба флота, было понятно, что сейчас будет им заявлено: «Конечно, есть еще много над чем работать, но оргпериод закончен, правда с замечаниями, а через некоторое время снова проверка, и если, что, то все повторим»…
В эти дни я то устранял и повышал, то стоял дежурным по кораблю, то проводил отработку утренней зарядки с экипажем по приказу старпома, то занятия по уставам и учения по большой приборке.
За два дня до этого, я стоял дежурным по кораблю и опять получил взбучку от старпома за грязный борт под иллюминатором камбуза, из которого какой-то негодяй вылил бачек помоев. Потом я долго разбирался кто этот негодяй и почему у него хватило мозгов только помои в иллюминатор выплеснуть, но не хватило догадаться о том, что иллюминатор как раз с того борта, которым корабль пришвартован.
Поиски мерзавца увенчались успехом. Им оказался мой матросик Коваленко. Он, конечно, парень неплохой, но к жизни совсем не приспособленный, да и молодой – «карась» по-флотски еще. Вот и приходилось вечно пасти его как агнца, дабы от старших по сроку службы «морских волков» - по-флотски «годков» не доставалось. Приходилось его вечно при себе держать.
У меня в заведовании куча техники, но есть кусок на верхней палубе – шкафут левого борта, за который мое подразделение отвечает. Во время оргпериода, до того, как мне влетело за подтеки под иллюминатором, мы заведование свое с моряками красили. Я старался не выпускать из вида Коваленку, но совершенно не сообразил то, что он извозюкал в шаровой краске оба комплекта своей робы, да так, что не отстирать. Лишней робы найти не удалось, а в таком виде представить во время оргпериода моряка без риска продлить десятидневную экзекуцию навечно, было невозможно.
Выход был найден. Старшина команды гидроакустиков – старый добрый мичманюга за нестроевой вид во время оргпериода через сутки стоял старшим камбузного наряда. Я отвел к нему несчастного Коваленку, попросил отмыть его и выдать белую куртку, штаны и колпак – одеяния камбузного наряда, которые бережно хранятся в службе снабжения и извлекаются на время смотров и оргпериодов…
Коваленко выпал из поля моего зрения. Как выяснилось потом, когда старшина команды гидроакустиков свалил в каюту на часок поспать после обеда, cтаршие товарищи – негодяи, как и «положено», взвалили на молодого матросика всю грязную работу, и перед тем, как исчезнуть с камбуза куда-то, пообещали в срок вернуться и проверить, что все сделано. Коваленко же решил, для ускорения процесса помои, куда принято не таскать, а просто вылить их за борт…
Надо сказать, что негодяи мои, которые в камбузном наряде стояли, меня уважали. Увидев, как орет старпом, показывая мне на подтеки под иллюминатором, они, как выяснилось потом, провели с Коваленкой разъяснительную работу. На этот раз не издевались, а объяснили просто, что, помои нужно лить с противоположного причалу борта, подальше и аккуратно, чтобы следов не оставалось.
… Незаходящее солнце висело над сопками. Бакланы дремали на зеркальной водной глади. Думалось о том, что, наверное, хорошо бы в отпуск не в марте и не в ноябре сходить, а сейчас. Подведение итогов было закончено. Оргпериод объявлен завершенным. Адмирал, стоявший перед строем приложил руку к белой огромной фуражке и возгласил «Благодарю за службу», строй вздохнул перед тем, как рявкнуть по уставу в ответ…
Из иллюминатора над самой адмиральской фуражкой появился бачек. Было видно, что какой-то негодяй очень боится испачкать борт, поэтому содержимое бачка льется тонкой струйкой сначала на причал, а потом, наверное, этот самый мерзавец, наконец, приловчившись, плеснул все подальше от борта – на белую адмиральскую фуражку…
Вот это и есть тот самый адмиральский эффект.
…В тот день Коваленко снова укрывался на камбузе. Он помнил о наущениях старших по сроку службы товарищей, что, куда и как лить, правда забыл о том, что накануне вечером, корабль перешвартовали к другому причалу другим бортом.
Оргпериод был продлен еще на неделю. Отпуск у меня был опять не летом