БЛС. Бежать. Лежать. Спать. Бегу. Лежу. Не могу. 2018

© Александр. Клименко.
Украина. Киев. 2018 г

Всё здесь чин-чинарём, ни в чем себе не отказывайте, все удобства. Короче говоря, ад был богат, роскошен, но мал. Даже не мал, а захламлен. Хламидник, а не ад. Пыль цементными сугробами… Но я в восторге. Столько здесь всего… Я даже подумал: «Если в рай ничего не забрать, то в ад пожалуйста».
Я даже подумал: «Знали бы жадные, они сами попросились сюда». Остановился. Огляделся. Никого. Вытащил из теплой пыли пачку денег. Положил в карман. И завоняло. Что так воняет? Почему трупом? Принюхиваюсь. А это карман мой воняет. Думал я, что большие деньги не бывают чистыми, но не настолько. Воняет карман, и всё. Вытащил, выбросил ту пачку, пылью руки обтер. Дальше иду. Руки чешутся, мысль не покидает меня... А что если черти этими деньгами скупают власть на земле? Парламентами, кабинетами, стадионами и площадями. А что если это они начинают войны, революции и другие соревнования? Точно. Точно-точно. Да-да-да. Ибо знают, что рано или поздно все вернется на свои места. Копеечка к копеечке, пачечка к пачечке, бусинка к бусинке, колечко к колечку.

А как же вонь? – спросил и сразу ответил, – а богатым деньги не пахнут. Их даже не смущает, что в крови деньги те, ибо… Что ибо? – ибо не бывает чистых денег, особенно больших. Тут я понюхал пальцы, чихнул… и стало мне… Кстати, где все? Никого, только шум. Откуда-то доносится шум, оркестр, смех. Может сегодня в аду какой праздник или карнавал? Повезло. Как говорится с корабля на бал. Где все? – а все на празднике – вечном – адском празднике. И не заканчивается он тут никогда. Короче говоря, в аду – не секунды покоя весело. Нахожу дверь с табличной «НЕ НУДИ»… Захожу, а там зал-арена-стадион. Вижу зрителей – чертей, людей похожих на чертей, чертей похожих на людей. Нашел сходство со своим начальником. У него, когда он злой, проступают рожки, когда добрый – хвост, за сытым столом – пятак-пятачок… И лезет он им к женщинам и президентам… И у президента такой же, только блеск богаче. Салом он его что ли трет?... в масло мокает?... ибо блестит и капает. Отвратительно. Но по всем тем салам, каплям и блескам богатые определяют кто еще элита, а кто уже богема… кто свой, а кто... Кто друг, а кто… Хотя какие у богатых друзья? – сплошные партнеры и подельники. И вот сидит эта черторылая масса, улюлюкает, кричит – болеет за своих. Каких своих? Я по ступенькам поднялся наверх… Смотрю… Внизу грешники с завязанными глазами, ушами и зашитым ртом… слоняются, руки вперед, выход ищут. Черти им подножки ставят, разные там, капканы. Рожи корчат, щекочут, хвостами как плетями бьют их. Короче говоря, цирк, микс. Сплошное шоу. Ни секунды покоя. Смешно. Им. Всем кроме грешников и мне. Для приличия улыбаюсь, зыркаю по сторонам. Смотрю… рядом сидит здоровенный черт. Сам маленький, а копыта размера… Минимум шести-семи-восьмидесятого. Сидит и сверлит меня недовериями. Внутри у меня как коленки дрожат. Во избежание лишних вопросов, подхожу и ему: – Встать! черт! Он как на пружине вскочил и выпрямился. Тогда я ему: – Доложить обстановку! Он стал рассказывать о том что всё хорошо и, что он все стадионы и площади обошел, что там много драмы, а здесь смешно. Дальше хвалил наших. Я запутался и спросил: – Кто из них наши? Черт прищурился, заподозрил… и спросил: – А ты кто? Из чьих будете? – Я кто? – буксую я, – прежде чем ответить, согласно уставу, закону, постановлениям и резолюциям принятым на последних пленумах, симпозиумах и конференциях, я должен знать с кем разговариваю. Насколько ты понимаешь, не всем можно доверять тайны. А я – соткан из параграфов, печатей, кристаллов и тайн. Ты видишь как во мне всё завязано, напружено и переплетено? Черт сел и стал немного виновным. – Я только спросить хотел: – Вы проверяющий?
Я направляющий, – ответил я… С каждой буквой становясь важным…
Из инспекторов? – не унимается он.
Из ревизоров! – башу я.
По Гоголю? – приготовил он улыбку.
По’боку! – смело отвечаю я, – еще по’хрену и энергоснабжению…
Ответ его удовлетворил. Дальше рассказывал, что после повышения тарифов, они топили дровами, затем деньгами… Но жалко. Деньги вообще тяжело горят, больше чадят. Остыли котлы. Грешники стали болеть. Тогда мы придумали шоу. – Чувствуете как теперь тепло и весело?
Ну у вас и забавы… – с улыбкой висельника спросил я, – не устают?
Не, – смело ответил он, – когда наши устают, мы меняемся. А грешники остаются, хотя какие они теперь грешники? – скорее потешники. Сутками, годами варим мы их в собственном поту. Все ж лучше в тепле и веселье... А? – отвечаю: «А кто велик и не согласен, того мы отправляем чистить выгребные ямы и другие отходные места». А они у нас бездонные. Веками человечество скидывало… И улетало оно не вверх, а к нам. Сутки цари с миллиардерами, президенты и другими олигархами, лопатами помашут там и просятся сюда. Умоляют. А? – отвечаю: «А судьи и продажные менты у нас на особом положении». Со времен приговоров, каторг и тюрем, особой любовью мы любим их здесь. Особый аттракцион устраиваем. Никто кроме них не выдерживает. Особая порода видите ли.
А чего у одних глаза открыты, а у других закрыты? – интересуюсь… И рты, и уши… Или всё закрыто…
И это для праздника и веселья, – с гордостью сообщает он, – всё для бодрости. Знаете что такое бодрость эмоции при отсутствии фантазии?
Главному докладывали? – для поддержания разговора спросил я, и посмотрел вниз.
Вы знакомы с главным ? – со страхом спросил он.
Больше он со мной… Посоветоваться, там, туды-сюды… в этом я незаменим, – сказал я, – не заменимых людей нет, но я – мы же-же… Дальше кончились слова, я принял высокомерную позу. Черта затрусило. Казалось, он мне не верит. Я напрягся, стал потеть, чесать голову пока случайно не задел волшебную ниточку – ту, что с голубой бусинкой...
Тут рога… да-да само те выкидные и пристежные, что от Франиного отца по завещанию мне достались. Я про них забыл, а почесал голову, тут они как сабли из ножен… как клыки выскочили, аж кепка слетела.