БЛС. Бежать. Лежать. Спать. Бегу. Лежу. Не могу. 2018

Александр Клименко
Киев Украина

За горами и долами, за испитыми морями гребу я в лодочке своей… веслами как крыльями машу. Устаю. Где ветер? – нет ветра. Тогда закинул я невод. Какой невод? Откуда тут невод? Не важно. Закинул и вытащил золотую рыбку. Откуда тут рыбка? Из сказки, наверное. Вытащил. Смотрю. И она смотрит… молвит: – Разбуди свою – в лодке которая Алла… и будет тебе ветер.
Какую свою? – думаю я, – где она? Смотрю… Алла-моя… пробралась, спряталась, накрылась и спит.

• И пусть шапочку сымет, сил больше нет терпеть это жлобство… – проплямкала рыбка и удалилась восвояси. Где у них те свояси? Я к Алле. Тихо снял… снимаю… сымаю и выбрасываю ту – всеми ненавидимую шапку. Выбросил. Полегчало. Вздохнуло. Вхдохнула. Алла вздохнула! – обрадовался я. Проснулась! Вскочила!… и сразу подул ветер. Да что там ветер. Шторм начался. Штормит её, рвет паруса. Видимо не простой была шапка та… думаю, держала она мозг ейный в куче, в смирении, тепле.
  Шухер! Полундра! Салют! SOS! И нет этому крику конца. Что делать? Может дать ей веслом по башке? Но нельзя. А хочеться. Но нельзя. Как быть? Тут я не выдерживаю, хватаю невод и снова зачерпываю... только не рыбку, а…
• Ты кто-кто? – спрашиваю.
• Я золотой-б-бычок – рыбки нашей смычок, – отвечает он.
• Где рыбка? – спрашиваю, – гдэ?
• Там же – на месте – в море, – отвечает бычок, – деда своего ждет… как собака на взлетной полосе.
• Что делать? – кричу я, – шторм...
• Успокой свою, и будет тебе воскресенье, – ответил бычок, сплюнул и уплыл.
• Козел, – подумал я.
• Сам ты козел, – подумал бычок и глубже…
  Успокоить так успокоить. Я к Алле. Обнимаю её, хватаю, ловлю. Поймал. Обнял. Держу. Алюней, называю, Алюсей… Успокаиваю её, успокаиваю… Так успокаивал, что уснул. Тихо стало, спокойно. Уснул. Сплю. Сплю… день… два… года, три…
  И вот сниться мне, что третий раз закидываю я невод… и ловлю серебряного, почему-то, крабика.
• Что делать? – шепчу ему, – скучно мне… жить… так… штиль, диван, штиль. Сколько можно? Не могу больше. Сердце останавливается. Что делать? Крабик глазами-своими-антеннами водит… хватает меня за нос и говорит: – А я просил, предупреждал, говорил тебе что утянут бабы тебя в омут свой… И будешь ты там… ням, нем, ем… Проскрипел он, укусил меня за палец, бросился в море и сразу всё разладилось. Тут я понял, что сглазил меня злобный крабик. Тогда схватил я весло и давай, шоб ты сдох, бить им по воде. Бью, бью долго, кричу, смотрю… остров, который с друзьями и пивом, приближается. Вижу... Вижу из… избушки-избы… Возле каждой с плеерами в ушах сидят старухи, а перед ними, конечно же, разбитое корыто. По два, по четыре, по восемь. Корыт. Полных несбывшихся мечт. Вот и сидят они, и перебирают в нем свои вечно молодые фотографии, считают лайки, вздохи и мечты. Всё у них там закапано валерьяновыми слезами, аккурат пересыпано нафталином и тальком… черным, белым, черно-белым. Боюсь. Я вообще не доверяю черно-белым фотографиям. И дело не в фотографиях. Мне всегда сдается, что на них изображены покойные… И с тех фото как с того света улыбаются они нам… как зовут нас. Ждут. Видимо не плохо им там…
  Хорошо.
  Вот и смотрят старухи на свои фото, вот и вздыхают… сиротливо, жалобно, жалобнешенько. А я хожу там, никого не узнаю.
• Прифет, девчонки, где пацаны? – спрашиваю.
• Кто где, – печалятся они, – кто помер, кто уехал лучшую долю шукать… Теперь, должно быть, принцами на яхтах и конях трясут тама своими бубенцами, а мы тута… – А ты из чьих будешь?
• Из своих, – отвечаю я, – из молодых… И боком, бочком к лодке своей...
  Тут бабки как сказились. Вскочили, бегут, кричат, что дуры они, что замуж за меня не вышли тогда. Когда тогда? – когда-то тогда. Еще кричат, чтобы я немедленно вернулся и обязательно пригодился.
  Хрена вам лысого, а не меня, – смеюсь я… и уплываю… отрываюсь… плыву… смеюсь…
  Крики громче… бабки меньше... Парадокс.