БЕЖАТЬ, ЛЕЖАТЬ , СПАТЬ 2017. Александр Клименко

Так и не сложилось у него с алкоголизмом. То водка не та, то пиво не туда. Как работать над собой до, и расслабляться после? С кем? Может с творчеством? Опять с им? Только где оно?
Раньше ни студии тебе, ни гитары... Палка со струнами на плече. В кармане кусок провода…
Теперь личная студия, аппаратура, гитары. Дорогие. Всё дорогое, а творчества нет. Да и желания особо нет. В голове чужие мелодии, слова и тексты. И сколько ими волка не корми, он все одно вылезет, укусит и откусит. Что делать? Как быть? Может снова выпить и закурить?
Талант талантлив во всем. Вот он и стал книгу писать. Для начала назвал он её: «Моя жизнь в искусстве». Начал, и сразу не пошло’. Как-то сразу нахлынули воспоминания, гостиницы, бабы, почему-то пьяные, жадные, хитрые, разные. Вспомнил Станиславского. Изменил название на «Жизнь искусства во мне». Во мне или в тебе? Все же во мне, а в ком?
Изменил название и сразу наладилось. Как наладилось так и закончилось. Остановилось на репетициях в подвалах. Дальше провал. За ним скандирование толпы: – О, мой бог! О, my god!
Я согласен. Еще знать бы, чем «О мой бог» отличается от «О, my god»?
Особенно американцы тулят его куда ни попадя. Даже в порнуху не попадя. Даже туда.

• О, мой бог! – продолжают скандировать фанаты. Кричат, кричали, пока не убедили.
  Ладно. Как скажете. Людей не обманешь. Людям видней. Да и он стал замечать…
  Бог богом, осталось узнать, кто на кого больше похож.
  Талант делится множением, деньги приумножением.
  Где бы потусоваться? С кем бы попить, перетереть? С кем, когда трут и бухают такие же – в комплексах, провалах и поисках, в.
  Вернулся к гитаре, взял… дрынькнул, брымкнул... И не пошло’. Полгода как не шло. То пальцы мягкие, то струны твердые. То пальцы твердые, то струны рвутся. Пальцы в кровь. Гитара…
  Раньше на ней всё что угодно было… Сейчас только «ми» чистым выходит, немного «соль» и много женского: «Не трогай меня. Руки убери. Даже не думай и не смотри».
  Женщины как скрипки, но маленькие и тихие. Гитары – те же женщины, но громче.
  Какие женщины – такие и проблемы.
  Раньше звуки сами строились в ноты, собирались в музы’ки, мелодии в гармонии, сейчас…
  Сейчас даже звуки не собирались в буквы. Последние – полошливыми птицами разлетались, муравьиными кучами... Голова – муравьиная куча. В голове чужой мысл, чувств, жизн.
  Может снова выпить и закурить?
  И вот лежит он на полу средь пустых бутылок… Сам.
  Все покинули его. Ничего нет. Ни пистолета, ни веревки, ни мыла. Где всё?
  Столько хорошего для людей сделал… Где все? Где всё? Где обратный ход? Возвраты где?
  Видимо, нужен я им только веселый, богатый и здоровый, а так…
  Никому.
  Как никогда стало ему плохо, невыносимо. Тогда он взял гитару… дрынькнул, брымкнул…
  И не пошло’.
  Пусто. Мутно. Странно.
  Когда стало совсем пусто, он взял гитару и заиграл самый красивый в мире блюз.
  Юзы-блюз.
  Пой, музыкант! Плачь, музыкант! Играй!
  Он играл, пальцы в кровь, но играл…
  Играл до утра, вечера, рассвета...
  Сыграл, записал, назвал: «Конец – начало, ибо концов и границ нет».
  Еще, на отдельном листе, попросил похоронить его под эту композицию.
  Дальше вышел на улицу, уперся глазами в облака и умер.
  Тут к нему и пришел бог… Сам. Без колоколов, церквей и свит, даже без ангелов.
  Пришел, улыбнулся, удивился… – Почему не играешь? – спросил.
  Музыкант, пока не околел, побежал, прибежал, схватил гитару и давай, и давай…
  Бог тихо сел в уголке и улыбался. Наверное отдыхал. Наверное, мол не отвлекайся, спал.
  Он не отвлекался. Настолько не отвлекался, что не заметил как бог ушел.
  Погладил его по голове и ушел.
  Слава богу, бог ушел… – прошла стороной мысль.
  Вот я дурак… Опять за свое. Дурак. Какой же я дурак…
  Нужно меняться.
  Меняйся музыкант, меняйся…