БЛС. Бежать. Лежать. Спать. Бегу. Лежу. Сплю. 2018

Не всё, – улыбнулся Адам, – а как же: «И тогда… темной-темной ноченькой…» – произнес Адам голосом змия, – когда все… даже звезды уснули… подойдет к нему добрый человек…
Какой человек? – не понял я.
К примеру такой… – сказал Змий, и снова зазвучал дуэт.
И тогда… темной-темной ноченькой, подойдет к нему… желательно женщина… В таком же Луи Виттоне, только чистом, штопаном, женском, – продолжил я. – Кто такая? Почему не знаю? – спросишь ты. Тут я предложу обратить внимание на цареобразующую грудь ё… ё-маё осанку, улыбку, привычку облизываться, всё подмечать, делить и прибавлять.
Дуэт смолк. Змий с Адамом уставились на меня как на «родила царица в ночь, не то сына, не то, дочь». Но я продолжал:
Что за женщина, – спросит меня Змий? И что за Луи Витон?
Кто о чем, а Адам о глазах её обязательно поинтересуется: - А глаза? А взгляд?
Тут ты, Адам, в самую точку! – вскочил я. Сейчас скажу… Как же сказать? Вы когда-нибудь видели глаза… Даже не глаза, а взгляд… Даже не взгляд… Это были настолько смотровые глаза, что тебе начинает казаться, что по ту сторону тех глаз на тебя кто-то смотрит… кто-то не знакомый, сморщенный серый, – отвечу я.
А голос? – не унимаешься ты со Змием.
Голос – домброй, цимбалами, мурлыканием, щебетом, колокольчиком? – отвечаю я.
Может скрипкой? – зубом больным подноете вы,– скажи, что скрипкой.
Зачем вам скрипки? – отвечаю я, – мы же визуалы.
Что оно такое? – прошипел Змий. Это с кими отклонениями не связано?
Ладно, не визуалы мы, а слухачи, – сам с собой согласился я. – На чем я остановился?
На том, что к тому – в небо глядящему Луи Витону подходит такая же, и голосом…
Точно… – соглашаюсь я… – подходит и голосом… А голос ё холодный, ровный, но стоит его взболтнуть, как он становится похож на… на… Чего я накаю? Вы когда-нибудь слышали, с какими звуками девушки одевают червяка на крючек? – такой был голос, только громче и противней.
А он? – спросите вы. Надоела она. В лес. Возвращаемся в лес.
В лес, так в лес, – соглашаюсь я. При появлении дамы он, конечно же, встанет.
И тут не замутненный опытом глаз отметит в нём генеральский пафос, гусарский вышкол. А мы в сим «благородии» распознаем бывшего дворецкого, швейцара и очень обиженного чаевыми портье. Интересно, что они настолько научились копировать своих хозяев. Уж не понять кто из них кто.
Не знаю. Может, в том лесу были сами хозяева?
Может и так. Скорее всего. Не понятно.
А она? – выспрашивает Змий, – какая она?
Она была похожа на королеву в изгнании… – вздохнул я.
Зачем она тебе? – поинтересовался у Змия Адам.
Я не то, чтобы того… – забуксовал Змий. Знавал я тут одну в изгнании и штопаном Витоне.
Дальше мне: – Ты, мальчик, продолжай, не обращай на дедушку, кхе-кхе, внимания.
Тогда подойдет она, и спросит, к примеру… – продолжил Адам…
К примеру, не знаете ли вы Эдемского Змия? – отрапортовал Змий.
По чем нынче падение индекса Доу Джонса? – на самом деле спросила она.
По ком/чем? – переспросил Змий.
И я о том же. Курс Доу Джонса особенно актуален в лесу. Дальше, слово за слово, цифра за цифру, шаг за шагом, нога за ногу, с миру по нитке… хотелось бы, но это из другой оперы. И только подлиза и прилипала потянулись…
Не верю! – прошипел Змий и уполз.
И только они закрыли глаза и потянулись… – сложил я губы куриной попкой…
Рано еще… – хохочет Адам.
Как скажешь, – соглашаюсь я, – действительно, им еще нужно выяснить, кто кого больше любит-нелюбит. И за что? И сколько это стоит? При этом, мужик заметит клатч, а в ём ягодки и малинки, а она высмотрит в его мешке сушеных рыб, птиц, кабанов и мамон…тёнков… маленьких, карликовых.
Louis, – обратится он к ней, – почем нынче любовь в вашем лесу?
Vuitton, – хмыкнет она, – что за дичь? Что за пардон? Что за моветон?
Всё.