Ай да Пушкин, ай да «оскорблятель» чувств верующих!

В России принято все мерить Пушкиным, потому что этот самый Пушкин – наше всё. И то, что он всё, известно каждому, даже тем, кого Станислав Дробышевский называет «хомо гопникус».
Образ Пушкина в сознании людей, зачастую не знакомых с его творчеством, выглядит почти что всемогущим. Кто не слышал фразу «Я чё, Пушкин, что ли?», которая предполагает, что великий русский поэт знал почти все, что можно было знать. Или даже больше.

На деле фигура писателя была не такой однозначной. Его, конечно, пока не канонизировали, святым не признали, но некоторые его произведения и известные факты об образе жизни почему-то игнорируют (предполагаю, что просто о них не знают).

Мне кажется, что Пушкина стоило бы использовать для защиты при нападении активистов. Я о тех, которые стремятся блюсти морально-нравственный порядок.

Например, если кого-то оскорбит откровенная сцена в кино – ты ему на, Пушкина в ответ кидаешь. И говоришь: даже у Пушкина вон сколько было любви и прелюбодеяния, а Пушкин-то наше всё.
Но ладно, порнографией в классике никого не удивишь, тут можно и без него обойтись. Но куда интереснее обстоят дела с оскорбленными религиозными чувствами. Кто бы мог подумать, но в этом случае тоже можно прикрываться великим писателем!

Когда Пушкину было чуть больше 20 лет, он написал для своего товарища довольно игривое и смелое произведение. Оно называется «Гавриилиада».
Это пародия на – о ужас – сюжет из Евангелия! Сюжет – да вздрогнут все оскорбленные – о Благовещении.

Великий Пушкин еще в начале 19 века написал пародию на святая святых. Написал талантливо, весело, задорно. Писать-то он умел, тут к нему не пристанешь, умел так умел.

Стоит сказать, что в молодости поэт вообще был активным атеистом. Это создавало ему проблемы, в России это всегда создает проблемы. Кроме «Гавриилиады», у него есть еще и несколько стихотворений, в которых можно рассмотреть оскорбление. Но эта поэма, конечно, без вариантов, появись сегодня, была бы осуждена, запрещена, а автор полит святой водой для изгнания из него духов.
В тот момент публиковать ее, конечно, тоже было невозможно, но друзья поэта читали с удовольствием. Петр Вяземский, например, пересылая произведение, отметил, что это «прекрасная шалость».

Потом на Пушкина донесли, что тоже ожидаемо, куда без этого. Донес как раз митрополит. Писателя вызвали на допрос, Николая Первого дома не было, он воевал с Турцией. Пушкин на допросе сказал, что (мопед не его) писал не он, а уже скончавшийся на тот момент князь. Остались записи, из которых следует, что Александр Сергеевич предполагал, что его может ждать даже смертная казнь, если обман будет раскрыт.

Позднее он написал письмо Николаю, которое, к сожалению, не сохранилось. Есть копия (ее подлинность ставят под сомнение), в которой поэт все-таки признается в авторстве и раскаивается.
Мне кажется, эту историю обязательно нужно использовать каждый раз, когда художника, поэта, писателя, музыканта или блогера пытаются обвинить в антирелигиозности. «А чё, Пушкину можно, а мне нельзя?» И нет больше вопросов.