Крупицы... (42)
Пока я шёл к любимому озеру, буйно цветущий шиповник несколько раз привлекал моё внимание. Сладкий аромат белопенного кустарника приятно кружил голову, а юрко сновавшие в его ветвях бойкие пичуги просто умиляли своей неподдельной радостью и ощущением жизни!
Что ни говорите, а всё-таки здорово жить на белом свете и вкушать его божественную красоту и прелесть! Сколько раз ни посещал я раньше, в детстве, берег моего любимого озера, оно всегда как-то внезапно и ошеломляюще появлялось из-за холма, словно подкарауливало меня во всеоружии своей бездонной синевы и какой-то марлевой прохлады! Так случилось и на этот раз…
Как ни странно, никого на берегу, вопреки его прежней многолюдности, не было, кроме перламутровой стайки милейших стрекоз, – и это меня по-своему обрадовало, ибо втайне я очень любил и одиночество, и этих волшебных «попрыгуний», и особенно самою загадочность бытия, навсегда пленившую моё сердце!
Игривая стайка крылатых «вертолётиков» нежно окружила моё лицо и словно позвала в сторону прибрежных камышей.Я невольно шагнул за моими прелестницами, – и сразу же заметил обнажённое женское тело, неподвижно лежащее на мелководье лицом вверх. Невероятная бледность и самого лица, и всего тела женщины говорили о том, что человек не просто обездвижен, а неотвратимо и оглушительно мёртв. Моя воля оказалась парализована.
Я абсолютно не представлял, что же мне теперь со всем этим делать: – и в данный конкретный момент, и на самое ближайшее будущее? Я прекрасно понимал, что с этой злополучной минуты буду всячески привязан к трупу, даже если на каких-то верховных весах справедливости и не будет обнаружено ни малейших причин с моей стороны к такому бесподобному наказанию!
В этот момент за холмом неожиданно сорвался с места довольно мощный мопед, что можно было понять по его крутому звуку. Я бросился на холм, чтобы успеть увидеть таинственного ездока или хотя бы его технику, –просто так, на всякий случай.Но уже слишком отдалённый беглец, едва мелькнув перед моим напряжённым взором, тут же скрылся за цветущим кустом, и я почти ничего не успел заметить. Единственное, что каким-то образом отложилось в моей зрительской памяти,– это длинные волосы «рокера» и матово блестящая куртка непонятного цвета на его плечах… Невелика примета!
Я медленно спустился с холма к месту своей печальной «находки», – и… не обнаружил её на месте! Труп исчез, как будто его и вовсе тут не бывало! Из кувшинковых зарослей озёрного заливчика выплыла чем-то обеспокоенная лысуха (или мне так показалось от моего душевного угнетения?), – и, пронзительно пискнув, мгновенно исчезла, точно смертельно испугалась моей непонятной и неуместной в это время фигуры на опустелом берегу озера…
(Фрагмент повести "Магнетизм") (3)