Кирпичики

К великому сожалению, в двадцать первом веке печи мало востребованы. Прогресс и цивилизация в каждом доме – не прибавить, не отнять! На смену неотъемлемой части деревенской избы и всеобщей любимице – Русской печке пришли бездушные котлы и паровое отопление. Какое облегчение, не нужно заготавливать дрова, топить, следить, выгребать золу. Только вот скажите мне на милость, а что вы делаете с этой уймой освободившегося времени? Задумывались ли вы, сколько мы утратили: хорошего настроения, живого общения, душевного тепла, добра и счастья вращающихся вокруг истопленной печи?

Канули в забытьё те времена, когда печь собирала всех обитателей дома вокруг себя. Когда-то хозяйка чуть свет и первым делом печь затопит, а к обеду стол усыпан пирогами. Вечером опять истопит, и деток малых намоет. А ближе к ночи старики на лежанку карабкаются косточки погреть. Выходит, что печь и кормила, и банькой была, и от всех недугов лечила. А уж сколько про печь сказок сказано и говорить не приходится. И всё это оттого, что живая она. Правильно сложенная печь и дышит правильно. Размеренно дышит: вдох – выдох, вдох – выдох! Вражду и злой умысел забирает, душевное тепло да уют возвращает. Это вам не электрический котёл, у которого вместо души датчики.

Вместе с печами не стало и печных дел мастеров. Кто-то скажет: «Пустяки! Для того, чтобы сложить печь, достаточно самоучителя». Тот, кто постарше, поспорит: «Для того, чтобы сложить печь правильно и учесть все нюансы – нужен опыт!» Но на самом деле, для того, чтобы печь ожила да ещё и стала душой дома, тут одной теорией и практикой не обойтись, тут понадобится нечто большее. Прежде чем печь начнёт излучать не только тепло, но и счастье, прежде чем вокруг неё всё оживёт, в печь необходимо вложить частицы собственной души и добра. Помните пословицу "Что посеешь, то и пожнешь"? То же самое и с печью, построишь её с любовью и чистым умыслом – будет счастье. А потому дальнейшее повествование пойдёт не сколько о печке, и даже не о жизни связанной с ней, сколько о человеке, без которого не было бы ни печки, ни происходящего возле неё.

Печник, о котором я хочу вам рассказать, когда-то очень давно строил Русскую печь в деревенском доме у моих дедушки с бабушкой. Мне тогда было лет девять не больше, но, не смотря на столь юный возраст, я отчётливо помню то время, и поэтому мне не составит большого труда описать всё в мельчайших подробностях.
Звали печника Добрынин Иван Иванович, а какая ещё может быть фамилия у человека, который делает добро и несёт тепло в каждый дом. Деда Ваня, так я его называл, несмотря на свой преклонный возраст, был широкоплечий, мускулистый мужик среднего роста; лицо загорелое, покрытое множеством морщин, особенно когда он улыбался, глубокими и мелкими на лбу, тонкими, как лучики у глаз, и широкими вырытыми годами на щеках. Волосы у него были седые, густые, но практически прозрачные, а под носом красовались такие же белые усы, большущие, как у грузина. Когда он заходил к нам в избу, ему сперва приходилось сильно поклониться, чтобы не ударится лбом в дверной косяк, и только потом, выпрямившись, поздороваться басом. У него были огромные ручищи, а его ладони, шершавые и твёрдые, как доска. Всем своим видом, он напоминал мне Илью Муромца или дядьку Черномора из сказки Пушкина А.С., только этот был в отставке и занимался не ратным делом, а самым что ни на есть мирным. Когда он заходил в наш дом, казалось, что вместе с ним вошло летнее теплое и солнце. Такой человек одним только словом мог согреть будь у тебя на душе тревога или за окном зимняя стужа. Безо всяких преувеличений, это был солнечный человек.

Приходил деда Ваня не слишком рано, где-то к девяти часам. Заносил в дом три десятка кирпичей. Затем замешивал раствор: зачерпывал из бадьи мокнущую там глину, добавлял песок, всё перемешивал и давал раствору немного постоять. Перед тем как расстелить постель, ещё раз его перемешивал, после чего приступал к кладке печи.

Каждый кирпич подвергался шлифовке, все неровности, острые грани и заусенцы стачивались абразивным камнем. Затем кирпич погружался в ведро с водой, где насыщался пару минут. И только после этого он находил своё место в кладке. Твёрдая рука укладывала кирпич на постель, прижимала и выравнивала его. После чего мастерком заполнялись швы, а ладонь снова проходилась по кладке, убирая подтёки и излишки раствора.

«Кто мы, люди? – Обращался деда Ваня ко мне, – Кто мы, если не такие же кирпичики. Нас вот так же жизнь насыщает знаниями, стёсывает всё лишнее и в итоге каждый находит своё место под солнцем».

А на следующий день он рассказывал мне про то, какие печи встречались в его судьбе. Большая «Набивная» печь, пахнущая мамиными пирогами и картошкой в мундире. Огромные остовы «Русских» печей на пепелище, напоминающие скелеты невиданных зверей. Маленькие «Буржуйки», прожорливые, но согревающие всех, кто поместился в землянке и вселявшие надежду. «Голландки» - красивые и статные, говорящие о скорой «Победе». Заводские печи для обжига кирпича, сулящие скорое светлое будущее.

Так он приходил каждый день и выкладывал по три-четыре ряда. А я всё это время наблюдал, путался под ногами и слушал деду Ваню. Впитывал его слова, насыщал свою душу добром и светом.

Примерно через месяц печь и дымоход были закончены. Испытания прошли успешно, и теперь каждый день над нашим домом струился белый дымок. В скором времени печь полностью просохла, а раствор набрал положенную ему прочность, и вокруг печи закипела совсем другая жизнь. Деду Ваню я с тех пор не видел, но его пример с кирпичами вспоминаю до сих пор: «Кто мы, люди? Кто мы, если не такие же кирпичики».

Источник авторская страница на Проза.ру http://www.proza.ru/avtor/docentt