Винил Антон Кубиков и Joss
Часто бывает как: пишут в редакцию и говорят, вот, мол, у нас новый артист — звезда Spinnin’ Records, лидер всех чартов, давайте сделаем интервью. Что ж, давайте попробуем. Начинаешь беседу и слышишь: я-я, мой релиз, спасибо всем, снова я, мои фанаты. Зевая отправляешь диктофонную запись в корзину: извините, интервью не получилось. А хочется чтобы получалось. Как это сделать? Вот универсальный рецепт. Беседуйте исключительно с опытными артистами и диджеями. Беседуйте с теми, за кем не стоит армия пиарщиков, корректирующих каждое слово.
А потом составьте список таких героев от диджеинга и сами поймете, что же их всех — эрудированных, увлеченных музыкой, настоящих — между собой объединяет? Правильно, страсть к винилу.
Сегодня мы запускаем новую рубрику. Идея простая: MIXED•NEWS собирает «виниловый клуб» — диджеев, коллекционеров со стажем и владельцев лейблов. И культура винила — лишь отправная точка их беседы (или, если хотите, камертон). Дальше — вольная импровизация, остановить которую может только наш редактор.
Герои первого выпуска — Антон Кубиков и Женя Joss. Первый — один из основателей российского винилового лейбла Pro-tez, диджей с более чем 20-летним опытом, участник дуэта SCSI-9; второй — его коллега, но уже из Киева: основатель винилового лейбла Artreform, диджей и электронный продюсер. Весной этого года на Artreform вышел юбилейный 25-й релиз — ЕР проекта SCSI-9. Пластинка послужила началом дружбы и сотрудничества двух артистов и лейблов. Уже завтра Artreform представит свой шоукейс на Ostrov Festival в Киеве. Антон Кубиков — специальный гость события. Накануне вечеринки Кубиков и Joss поговорили об истоках творческого пути, специфике печати пластинок в Европе и поделились планами на будущее.
Joss: Тогда ощущался недостаток информации о музыке. Были разве что журнал Птюч и немногочисленные радиошоу, вроде тех, что записывали с BBC Radio 1, и которые мы каким-то чудом доставали. Обучаясь игре на пианино с пяти лет, к джазу, например, душа не лежала, к року тоже… А вот музыка с танцевальным грувом — она будоражила. И я подумал, что можно что-то подобное сделать самому. Попробовал, отправил на радиостанцию, и внезапно мне перезвонили и сказали, что берут трек в ротацию. Взяли еще один, потом еще, затем пригласили попробовать поиграть в клубе.
Kубиков: То есть первую известность ты получил как продюсер!
Joss: Да. В общем, в 96-м первый раз с дрожащими руками этот час выстоял… И начал потихоньку это мастерство осваивать.
Kубиков: А сводить-то ты тогда вообще умел?
Joss: Я как компьютерно образованный потренировался в программе с месяц или два. Уже не помню, как она называлась, но по внешнему виду напоминала культовый тогда CD-проигрыватель Denon. Но отправной точкой всё-таки стало то, что у меня получилось сделать музыку, которую взяли в эфир на радио.
Kубиков: Когда ты делал эти композиции, ты подразумевал, что они будут играть в клубе?
Joss: Конечно! Хотел, чтобы они звучали там. Здесь есть две стороны: с одной ты делаешь музыку, со второй — понимаешь, как ее нужно делать, играя в клубе. В 97-м или 98-м, даже стоя рядом с клубом, ты чувствовал магию. Больше этот грув негде черпать, не было возможности получить записи по интернету, CD шли долго, их было мало.
Kубиков: А я сначала стал диджеем, и уже спустя два года купил компьютер — и то только, чтобы в игрушки рубиться. Полгода из-за него не вылезал, пока не пришел друг со словами: «Чувак, у тебя же есть компьютер. Так давай, записывай музыку!». Он всё установил, я купил синтезаторы по каким-то рекомендациям…
Joss: Сразу диджеем, может быть, и хотелось стать, но когда тебе 15 или 16 лет пробиться просто невозможно. Все охраняли свое место. Поэтому я зашел с другой стороны. И, кстати, «цифровая эра» продлилась совсем чуть-чуть — когда появилась возможность с первыми заработками покупать пластинки, желание играть с компакт-дисков пропало.
Kубиков: А у нас, знаешь, как было в Москве? По крайней мере, мне так кажется: андеграундные диджеи играли с пластинок, попсовые — с CD. Показательная история даже была: когда построили клуб Титаник, позвали туда молодых диджеев, у которых не было винила и которые до этого играли на CD. Им съездили купили пластинок, набрали библиотеку для клуба. Похожая штука была и с клубом Гиппопотам — его открыл француз в 1993 году, который привез с собой 500, может 1 000 пластинок, а потом нашел резидентов, чтобы там играли. Иными словами, в России винил у диджеев был с самого начала. Как только привезли эти первые вертушки в Санкт-Петербург, стали ездить диджеи и фарцовщики: собирали списки, смотрели чарты и рецензии по журналам и покупали винил. Либо особо продвинутые им заказывали определенные позиции. Такая вот история.
Joss: Это интересно! Но вот лично твое мнение — хотя в 2017-м я даже боюсь задавать такие вопросы — почему ты покупаешь и играешь пластинки?
Kубиков: Ты знаешь, важны тактильные ощущения. Мне все задают вопрос, мол, почему не читаешь электронные книги? А я не могу читать текст с экрана. Мне нужно взять книжку, перелистывать страницы — информация воспринимается по-другому. Внутри настолько сложился алгоритм, что я лучше воспринимаю музыку с винила. Доходит до абсурда: я записываю свою музыку и, разумеется, слушаю ее в процессе много раз… но перещелкивается всё в голове исключительно в момент, когда беру пластинку с собственной музыкой, ставлю ее на вертушку — и только тогда понимаю, работает это или нет. Не могу объяснить. В любом случае, файлы воспринимаю как промежуточный этап появления музыки в окончательном варианте на носителе. Да, это стереотип и пережиток, но по-другому не получается. Хотя, к примеру, флэшку за носитель тяжело принимать, пусть с нее зачастую по качеству и гораздо лучше проигрывается.
Еще одна удивительная штука: файлы у меня всегда делятся на отрезки — я свожу трек, когда до конца остается две минуты. А когда играешь с винила, то начинаешь сводить по ощущениям, тоже такой себе мистический момент. Плюс защищенность от сюрпризов. Даже когда игла скачет, ты можешь это контролировать, в отличие от цифровых зависаний.
Joss: Давай возьмем выступления суперзвезд: джазовых, поп, рок-музыкантов… Ну, Depeche Mode, допустим. Можно привезти барабанную установку, которая капризная, хрупкая и занимает много места. А можно MIDI-барабаны — современные ведь звучат очень круто. Но люди такого уровня возят всё равно настоящие установки, инструменты.
Kубиков: Конечно, правда такова: кому как нравится, тот пусть то и использует. Есть же смешная история, когда музыканты арендуют студию, используют дорогие гитары, комбики, лимитеры, компрессоры, потом следует сведение-мастеринг… А в результате из потраченного миллиона долларов делают MP3-файл, который стоит один евро. И встает вопрос: как жить-то дальше? Но зато, заметь, сейчас хайп — все покупают виниловые пластинки. Из-за чего кризис у небольших лейблов, потому что те, что покрупнее пару лет назад решили: «Что же это, мы теряем рынок, давайте долю возвращать», и поскольку они могут позволить себе внушительные тиражи, всех остальных отодвинули на задний план. Сравни, где их 10 000 копий, а где стандартные для нас 500? Поэтому очередь сильно увеличилась.
Joss: Буквально на днях списывался с заводом в Берлине, мы договорились о печати тиража, и у них хорошие сроки — четыре недели. Но есть нюанс, который работает в Германии, — за физический носитель лейбл обязан должен платить сборы в GEMA. В цифровой дистрибуции такого просто не существует.
Kубиков: Сроки отличные, но многие забивают на эти отчисления на свой страх и риск…
Joss: В Нидерландах закрывают на это глаза, в Британии — тоже. А в Германии даже печатать без GEMA не берутся. Есть, конечно, фабрики в Латвии, Польше, где без отчислений — зато ждать тиража приходится недель по десять. Цены хоть и чуть ниже, но время в этом деле решает. А у вас какие сроки для Pro-tez?
Kубиков: По-моему, от 4 до 8 недель. В каждой стране свои особенности. Та же GEMA — мощная машина по защите авторских прав. Другое дело, что иерархия распределения денег среди артистов неправильная. Для электронного проекта процент возврата денег будет в разы меньше, чем у артиста, исполняющего народную музыку на родном языке.
Joss: Pro-tez — российский лейбл в чистом виде, я правильно понимаю?
Kубиков: Ты знаешь, не в чистом. Идея российская, юридически лейбл находится в Лос-Анджелесе, а печатается всё в Европе, потому что дистрибьютор у нас Kompakt. Когда-то первый релиз и изготавливали тоже в США, но встал вопрос: как эти пластинки переправлять. Адская проблема: во-первых, дорого; во-вторых, растаможка. После чего мы решили подписать с Kompakt договор, что они станут заниматься дистрибуцией, а мы — получать с каждой копии стандартную для всех лейблов сумму, которая зависит от продаж. При этом мы сами полностью вкладываемся в тираж, мастеринг и прочее.
Joss: Тогда такой вопрос. Как ты пришел к тому, что вашей команде нужен лейбл? И как вообще сейчас выжить в этом всем, по твоему мнению?
Kубиков: Начну с конца — совершенно непонятно, как выжить. А начинали мы не как лейбл, который будет частью чего-то. Понятно, что у каждого артиста должен быть хороший лейбл. Не обязательно попадать на какой-то известный. Если ты — хороший продюсер, и уверен в своей музыке, то можно договориться с дистрибуцией и сделать свой. Заняться селф-промоушном, грубо говоря — нормальная современная история. Хотя есть и небольшая отрицательная сторона: теперь у каждого свой лейбл, завал на фабриках, кризис перепроизводства. Качество того, что выходит на виниле, конечно, выше, чем в цифре, потому что там по большому счету нет сильных вложений кроме как в промоушн…
Joss: Нет естественного фильтра!
Kубиков: Именно. Компаниям современным выгодно, что у них такое количество талантливых ребят с идеями. И они предоставляют им все эти финансово-технические возможности по созданию релизов и выбрасывают на рынок адское количество материала. В нашем случае о прибыли никогда речи не шло. Мы спустя время умудрились выйти в ноль, где примерно и держимся.
А как начался твой лейбл Artreform?
Joss: Это 2010 год. У нас накопилось треков восемь, которые были достойны выпуска, но попытки их присторить не увенчались успехом. Дистрибуцию начали сами в интернете искать, перепробовали несколько с разным успехом. Построили студию в Киеве…
Kубиков: И что, получилось выйти в плюс?
Joss: Тоже в районе нуля. Была пара релизов, которые продавались хорошо, и мы их допечатывали. В целом, получается что виниловый лейбл — это промо, инструмент для самовыражения.
Kубиков: Да, пластинка — это реклама. Для любого артиста: выходит релиз — зовут играть. Релиз не выходит — играть не зовут.
Joss: Ну и напоследок вопрос, чем ты занят прямо сейчас?
Kубиков: Жду выхода эмбиентного альбома на Kompakt. Потихоньку собирается дабовая программа для выступлений и альбома на Pro-tez. Параллельно же теперь есть еще проект Juras Lietus — это исключительно аналог, модуляры, драм-машины, педали, без компьютера. А самая главная новость в том, что мы с Максимом Милютенко спустя достаточно длительный перерыв — потому что я переехал в Прагу и студия осталась в Москве, свою пришлось строить заново — за май собрали новую концертную программу, съездили в Брюссель, отыграли и поняли, что эти эскизы достойны того, чтобы их довести до ума. С этой недели начали записывать композиции для нового альбома. До конца лета надеемся собрать 12–14 треков, посмотреть на них, скомпилировать в альбом и заняться промоушном.
Joss: Лайвы — это, конечно, совсем другая энергетика. Я для своего проекта сейчас тоже работаю над живыми выступлениями. Только вы с Максимом вместе, а мне приходится пока одному это делать.
Kубиков: Ну как Juras Lietus я один. А вообще когда мы с Максом делаем треки для SCSI-9, они становятся общими. И мы удваиваем сетап: я использую свой, накопленный за несколько лет, он — свой. И тот концерт, что мы отыграли, это для нас был новый опыт, потому что мы поменяли весь алгоритм. Раньше играли с двух компьютеров и двух Logic в синхронизации, теперь используем Ableton как мозг, а вокруг весь наш новый модульный обвес. То есть мы можем играть вещи и морфировать их как угодно. На альбоме будут одни треки, а те, что получаются во время игры — совсем другие. И это прекрасно. Поэтому это и называется лайв.