дружелюбное

Если дружен со своею головой, то ты уже не одинок, считаю. Как можно быть одиноким, ежели эти дурацкие мысли постоянно роятся и жужжат, не перереставая с утра до вечера, а иногда и после отбоя? Такое чувство, что в голове поселились все, кому не лень! И эти неленивые твари стараются окончательно запутать твою минотаврскую жизнь, без нитей ариадн.

Тут и так не знаешь, как поступать в, казалось бы, элементарных ситуациях, но, действуя по советам жужжащих поселенцев, рискуешь завязнуть в неразрешимости. Поэтому, исходя из опыта, громко плюёшь в лица голосов в своей голове и поступаешь, как всегда, самым неожиданным образом.

Голоса негодуют, бурлят и возмущаются, обсуждают попрание прав и грядущие последствия наплевательств. Но ситуация вопреки всему выправляется, что позволяет надеяться на исключительную разумность своего истинного я, безо всяких влияний бубнящих советчиков.

Всё это напоминает дружеские отношения, когда уже со многими сроднился, порой тихо ненавидишь, но без них не представляешь свою жизнь вовсе. Разве можно назвать себя одиноким, когда твоя голова вместила в себя кучу древних философов, литературных героев мировой классики, труды Зигмунда и Эрика, а также их последователей? Пока переговоришь с каждым, убедишь и успокоишь, или, наоборот, рассоришься вдрызг и навсегда, мысли сами встают на место и становится ясно, как нужно действовать. Как будто на вечеринку с друзьями сходил: ощущение бурной движухи, масса душевных разговоров и понимание, что так пить нельзя.

Другое дело, тибетский монах какой-нибудь. Приученный к безмолвию мыслей, он парит почти близко к нирване. Звук "ом" наполняет его голову и ничто не мешает кристальному одиночеству в бесконечной вселенной. Одиночество его не страшит, он к нему стремится, и только вопрос, а зачем тогда надо рождаться, уберегает меня от тропы отшельника. Я приставал к нескольким монахам, они путаются в ответах, нет единения ещё у них. Не чувствуется. Подожду пока.

Так и живу, с жужжащими мыслями, безответными вопросами, ответами на незаданное. Одни только усилия не выдавать себя санитарам делают меня на редкость общительным и дружелюбным человеком, которого никак не заподозрить в инфицированности вирусом одиночества.