Письма не о войне. На смерть сирийца.

В ФБ я подписан на военного корреспондента Кирилла Романовского. Он делает суровые репортажи из Сирии. Меня впечатлило его письмо с фронта. Публикую с его разрешения:

"Мы стояли метрах в трех от него... С разных сторон… И снимали. Мы снимали, а он плыл. Со знанием дела, на спине, по сепии промышленной едкой пылищи. Стремился к простреленной стене, в которую то и дело постукивали «соседи». Плыл, плыл… не двигаясь при этом с места. Резко, нарушая порой верную амплитуду, взмахивал руками, подергивал ногами в грязных берцах. Загребал то сверху-вниз, то справа-налево, не слишком синхронно, но ритм явно совпадал с ритмом финальных аккордов сердцебиения. Пуля, тремя секундами ранее вынырнувшая откуда-то снизу, единым чохом прошибла миокард и, по всей видимости, митральный клапан, прошла через легкое и вышла из спины, свистнув на прощание: «Плыви!!!»

Он поплыл…
Перестав грести секунд через десять, будучи приволочен такими же потенциальными пловцами к той самой стене, попытался сказать: «Доплыл!»
Ответ предназначался пуле, и потому почти не отличался от ее призывного свиста. Кровь раздула плевралку, и левая половина грудной клетки еще секунд 5-6 ритмично и мелко пульсировала, надуваясь и будто сообщая, что гемоторакс – малоприятная штука. Дорожка условного бассейна утихомирилась в ожидании нового пловца...

Страшно? Нет, не страшно. Удивительно. Десакрализация всей этой мути заставляет меня, душа моя, так же «плыть к стенке» каждый раз, когда крылья двери терминала В (или А) шурша, прокручиваются за спиной, выпуская меня к асфальтовой дорожке и значку «Аэроэкспресс»

Смерти нет. Не вообще, а в том виде, который был ей свойственен еще лет 20-25 назад. Нет тайны, нет страха, нет мотива для внутренней дрожи свидетелей: очных и заочных. Есть оранжевые комбинезоны, валящиеся вбок и вниз кадры GoPro’шек, удивительные звуки последних вздохов и последних воплей. И куча комментариев, - фонтанчиков условной неприязни или условного смеха. Смеха издалека

И я, и все мы, по глупости своей доносящие до вас эти «жесткие видосы», по возвращении из мест чужих заплывов, зафиксированных нами с напускным безразличием, плывем сами. По направлению к условной стенке. В стенку стучатся: «Ну че там? Ну как там? А я твой видос видел! Я тебя видел! А у тебя там танк был в репортаже, ты его Т-55 назвал, а это ж Т-62»

А потом… А потом, ежели придется рухнуть под ноги второму оператору, непременно посетуют, что вышел не туда, упал глупо, и греб неправильно. Криво как-то. По направлению к стене. И пуля, и гемоторакс. И видос какой-то короткий...