Неизвестный главный конструктор, или "так ведь надо было"
Несмотря на всю секретность советского атомного проекта , если не большинству из нас, то очень многим известны имена Курчатова и Понтекорво, Арцимовича и Тамма, и довольно многие знают, как они выглядели.
Но мало кому известно, что по факту научным руководителем атомного проекта был совсем другой человек, и я боюсь, что мало кто из людей, далеких от ядерной физики вообще вспомнит его имя. А как он выглядел я сама случаййно увидела на старой любительской фотографии, где он изображен на фото вместе с Курчатовым, Арцимовичем и Скобельцыным (имя которого носит мой НИИЯФ) и Алиханяном.
А это же он в молодости. Не зная профессии, можно предположить, что это юный музыкант или поэт.
Но на самом деле это Юлий Борисович Харитон - главный конструктор советской атомной бомбы.
Он родился в Петербурге 27 февраля (по новому стилю) 1904 года.
Сын журналиста (его отец был редактором кадетской газеты "Речь", в 1922 году выслан из России) и актрисы МХАТ, по сути воспитанный гувернанткой (матери не было до него дела) , Юлий интересовался всем: историей, физиологией, физикой. В конце концов победила физика. Гувернантка-эстонка учила его немецкому языку, что потом очень пригодилось - ведь главным языком науки в те годы был немецкий. Прыгая через класс, он окончил школу в 15 лет, но в Технологический институт его не приняли потому, что ему не было 16-ти.
В 1920 году он поступил в Политехнический институт и там познакомился с Николаем Семеновым, который вел упражнения по физике. "Важнейшим событием моей жизни, - говорил Харитон, - )была фраза Семенова: "зайдите ко мне вечерком..." Вечерком Семенов сказал ему: "-Иоффе организует Физико-технический институт. Там будет моя лаборатория. Я приглашаю Вас..._"
С 1921 года работал в Физико-техническом институте под руководством Николая Семёнова.
В 1926—1928 годах стажировка в Кавендишской лаборатории (Кэмбридж, Англия). Под руководством Эрнеста Резерфорда и Джеймса Чедвика получил степень доктора наук (D.Sc., Doctor of Science), тема диссертации «О счете сцинтилляций, производимых альфа-частицами».
Сегодня в это трудно поверить, но в начале 30-х годов считалось, что ядерная физика не имеет никакого отношения к практической пользе. Так думали не только обычные люди, а даже великие Резерфорд и Ферми. И мысль учителя Харитона академика Абрама Иоффе о том, что ядерная энергия может привести человечество через две сотни лет к решению проблемы энергетического кризиса, была чрезвычайно смелой. В 1932 году в СССР было принято решение о расширении исследований по ядру. Но даже отдаленных мыслей об использовании нового вида энергии для военных целей ни у кого не было.
С 1931 по 1946 год Харитон руководит лабораторией взрыва в Институте химической физики, пишет научные работы по детонации, теории горения и динамике взрыва.
В 1935 году Юлий Харитон был удостоин степени доктора физико-математических наук (по совокупности работ).
В 1939—1941 годах Юлий Харитон и Яков Зельдович впервые осуществили расчет цепной реакции деления урана. Это стало первым шагом к созданию атомного оружия. В отличие от западных союзников руководств СССр долгое время не считала эти работы чем-то важным. Но история распорядилась иначе. Сначала сведения разведки, все более тревожные, а потом и взрывы атомных бомб над Хиросимой Нагасаки заставили руководство изменить свое отношение.
С 1946 года Харитон — - главный конструктор и научный руководитель КБ-11 (Арзамас-16) в Сарове при Лаборатории № 2 АН СССР. В обстановке строжайшей секретности в Сарове велись работы, завершившиеся испытанием советских атомной (29 августа 1949) и водородной (1953) бомб. В последующие годы работал над сокращением веса ядерных зарядов, увеличением их мощности и повышением надёжности.
Маленького роста, невзрачный, очень худой, внешне Харитон резко контрастировал с делом, за которым стояла огромная разрушительная мощь. Из-за непритязательной внешности с ним сплошь и рядом случались забавные истории, когда секретари райкомов и провинциальные вельможи не признавали в нем главного конструктора атомной бомбы. До конца 1980-х годов его имени не знал никто, но он был начисто лишен тщеславия и никогда не предъявлял своих чинов. С ним можно было поговорить о Гейнсборо, Гольбейне, Тернере, он радовался томику стихов Михаила Кузмина, любил постановки Товстоногова и, вымотавшись , ходил в кино на последние сеансы.
Юлий Харитон и Пётр Капица ( именно Капица-старший, а не Сергей, которого помнят многие телезрители 70х по программе "Очевидное-невероятное", и я тоже не знала , что отец и сын Капицы настолько похожи)
Многие удивлялись: почему Курчатов позвал Харитона - мягкого, интеллигентного человека, который совсем не походил на начальника сталинских времен? Он был старорежимно вежлив, никогда не садился раньше другого человека, всегда подавал пальто, самым страшным ругательством в его устах было "черт!". Скорее всего дело в том, что Харитон обладал чертой, которая отмечалась всеми, кто знал его, и отличала ото всех, кто работал рядом: феноменальная ответственность. Как говорил кто-то из известных физиков, такой ответственностью отличался еще только президент Академии наук Сергей Вавилов.
Ещё при Сталине Курчатову было запрещено летать на самолетах. Харитон тоже привык к поезду. Для него построили специальный вагон с залой, кабинетом, спальней и купе для гостей, кухней, поварихой.
Из воспоминаний Ярослава Голованова.
Однажды возвращаясь из "Арзамаса-16" в Москву в этом вагоне, Харитон стоял у окна и смотрел на предрассветные московские пригороды.
Юлий Борисович, а когда впервые вы увидели этот "гриб", и накат урагана, и ослепших птиц, и свет, который ярче многих солнц, вот тогда не возникла у вас мысль: "Господи, что же это мы делаем?!!" - спросил ученого журналист.
Харитон долго смотрел в окно, а потом сказал, не оборачиваясь:
"Так ведь надо было".
Советский атомный проект был реализован в невиданно короткие сроки в значительной мере потому, что наши ученые еще оставались частью мировой научной элиты. И еще потому, что в самом СССР физика по своей сути оставалась островком интеллектуальной свободы. И именно физика, хотя и была поставлена на службу государству, являлась тем стержнем, где в СССР несмотря ни на что поддерживались принципы здравого смысла (на то она и физика).
С уважением, Ваша Кошка-@maksina