Казусы воспитания

Я упомянула о тычках и затрещинах в весёленьком тексте про первое сентября и получила порцию сочувственных (или вроде того) комментариев.

Эх, люди, да ведь это такая ерунда - тычки и затрещины! Бывают штуки и посильнее.

То есть я, конечно, против того, чтобы детей воспитывали битьём. Я ещё в детстве, когда меня били, была против, поскольку была убеждена, что так может поступать только идиот или маньяк. Поэтому я плохо относилась к родной матери. А мать моя, видя, что я не чувствую к ней никакого уважения, сердилась ещё больше - и била сильнее. Я начинала её презирать. Она злилась. Получался замкнутый круг.

Не хотелось бы подставлять под возможное осуждение близких родственников, тем более что я матери сочувствую: я была её первым ребёнком, а она была слишком молода, чтобы соображать. К тому же - провинция, довольно тяжкое деревенское существование (хозяйство, поросята, корова, вода из колонки, баня, которую надо топить, бельё, которое надо стирать руками, огород, который надо копать...). Кто испытал, не даст соврать, что там не до Спока. Потом, через много лет, мама в плохих снах видела, как она меня лупит, и её это очень тревожило.

Ребёнок ей достался неправильный, себе на уме, не ценящий семейственности, глухой к голосу крови, не очень-то способный на открытые, как в индийском кино, эмоции. Нормальное (вроде как) поведение многочисленных родственников мне с детства казалось ненормальным. Меня бесило, когда ко мне без спросу прикасались дяди и тёти, лобызали и так далее. Я не пользовалась словечками типа "мамочка". И я с детства не скрывала своих намерений свинтить с малой родины при первой же возможности (ещё в детсадовском возрасте я пыталась сбежать из дома). Это, конечно, наводило окружающих на мысль, что я считаю их общество второсортным.

Матери была нужна моя чистая, ясная, яркая эмоция, живое чувство, выраженное так, что позавидовал бы Вильям наш Шекспир. Хотелось какого-то детского крика со слезой, как в фильме "Судьба человека" ("Папка, родненький, я знал, что ты меня найдёшь!"). Для меня это всё было за гранью вкуса; я не могла даже наблюдать подобные сцены без отвращения. Однажды отец провинился перед матерью и встал перед ней на колени, и сказал мне, чтоб я сделала то же самое, присоединилась к перформансу. Я от них шарахнулась, как от чумных, покрутила пальцем у виска и пошла гулять.

Мама придумала отличную штуку, чтобы меня спровоцировать на выплеск дочерних чувств: она объявила, что решила сдать меня в детский дом, уже обо всём договорилась, скоро-скоро я переселюсь. Вместо того, чтобы заорать благим матом, упасть на колени, оросить слезами материнский подол и так далее, я стала интересоваться чисто практическими вещами: могу ли я взять свою одежду, большой ли у меня там будет шкафчик и так далее. Мать с неделю тянула эту волыну с детским домом (мол, вот-вот, сейчас-сейчас, завтра-послезавтра); я таскалась смотреть на детсадовских и размышляла на тему "будем работать с тем, что есть; привык и Герасим к городской жизни". В итоге всё это как-то уныло замялось. Мать решила, что я не человек, а моток стальной проволоки. Я решила, что ей ни в чём нельзя верить - она совсем ку-ку. На туфту хотела меня купить.

Это я в порядке наставления молодым неопытным родителям написала. Не пытайтесь манипулировать детьми. Бывают такие дети, которые могут и послать. 

(Фото.)