Об «интенсивном материнстве»
Сегодня я предлагаю вам активизировать в себе кнопки «яжемам», «яжепап» и «яжеродителей», и поговорить о материнстве, тем более, что тема довольно актуальная и трендовая. Высмеивание семейной жизни, брака и материнства в целом, ведения совместного быта и решения конфликтной ситуации, возникшей между родителями и ребёнком, — всё это на сегодняшний день является модным и востребованным. Мужа, зачастую, изображают в виде инфантильного дебила с огромным пивным животом, который постоянно лежит на диване и пустыми, до неприличия глупыми глазами смотрит футбол; жену - в виде отупевшей домохозяйки, пропахшей котлетами и кислым борщом, с хвостом на засаленной голове и грязным фартуком поверх домашнего халата; детей - в виде вечно ноющих и вечно что-то просящих, неопрятных, невоспитанных существ. Секс у них раз в год (подтверждение тому дети), а единственное, что их связывает — скучный, бестолковый быт. Это идеальные сюжеты для современных фильмов, сериалов, развлекательных ток-шоу. О том, что семейная жизнь и брак в целом не то чтобы могут, но и должны иметь несколько иную форму, скоро уже никто и не вспомнит. Сегодня мы поговорим о другой крайности (хотя тут для кого как: для кого-то совсем и не крайность, и не вредность). Речь пойдёт о материнстве, но только не о простом, а об интенсивном.
Для начала давайте рассмотрим некоторые ситуации. Вас постоянно преследуют мысли о том, что вашему горячо любимому ребёнку чего-нибудь не хватает. Чего именно вы и сами не знаете, но что не хватает — вы в этом полностью уверены. К примеру, вы сидите в детском кафе. Ребёнок ковыряется в желе, вы пьёте крепкий несладкий кофе. И всё это за тихой, непринуждённой детско-взрослой беседой. Вдруг звонит мобильный телефон. Вы вынуждены отвлечься, нарушая ту волшебную идиллию, которая успела возникнуть не только между вами и вашим чадом, но и между фруктовым желе и растворимым кофе. За эту, казалось бы, ничем не примечательную ситуацию, вас начинает терзать чувство вины. Т.е. вместо того, чтобы полностью и всецело посвятить себя дочери/сыну, вы отвлекаетесь на посторонние вещи, тем самым лишая ребёнка внимания.
Или, к примеру, у вас много работы за компьютером. Как только вы вошли в рабочий ритм, подходит ребёнок со слёзной просьбой почитать ему сказки. Сейчас вы почитать не можете, потому что мысленно уже в работе, а через три часа, когда вы сможете освободиться, ребёнку сказка уже будет не нужна. Стоит ли эта работа стольких жертв? И снова всё то же чувство вины. Вы проснулись с головной болью, потянули спину либо у вас жуткий ПМС: прогулка на свежем воздухе отменяется. Ничего страшного — один разок можно посидеть и дома. Казалось бы, да, можно, но чувство вины снова преследует вас целый день.
Или, к примеру, другая ситуация, через которую кто только (имеются в виду молодые мамы) не проходил. Что может быть страшнее коллективного обсуждения цвета какашек стула каждого ребёнка? Хе-хе, да много чего! Вы лучше скажите, что может быть страшнее и опаснее мам, которые в порыве дикого восторга описывают в мельчайших подробностях то, как они каждый день развивают своих малышей. «Как, Стёпке три месяца, а он до сих пор не умеет лепить колобка? Верочке уже годик, а она до сих пор не читает наизусть Бродского? Ну...не знаю, не знаю. Мой Коленька в этом возрасте уже читал». Массовый психоз в виде «кто, как и сколько рисует, лепит, читает книг, играет во всевозможные РАЗВИВАЮЩИЕ (это слово необходимо резко и с надрывом выкрикнуть) игры» может довести до депрессии любую молодую маму, которую будут мучить угрызения совести за то, что она занимается со своим ребёнком намного меньше, чем другие мамы.
Откуда же этот стыд и чувство вины? Нужно ли с ними бороться? Давайте для начала рассмотрим, как же менялось и развивалось материнство.
В 1996 году Шэрон Хэйз — американский социолог — в своей книге «Культурные противоречия материнства» ввела понятие «интенсивного материнства» («intensive mothering»). Хэйз отмечала, что вся ответственность за благополучие ребёнка лежит исключительно на женщине. «Интенсивное материнство» требует от неё работать на износ и отдаваться ребёнку до последнего ресурса, будь то деньги, время, внимание, эмоции, полностью забывая и «забивая» на свои личные интересы и психоэмоциональное/физическое здоровье. Из этой книги можно узнать, как менялось материнство и изменялись его идеалы. Сегодняшний «детоцентризм» - не многовековая традиция, а явление, которое возникало постепенно.
В западной и в других культурах в Средние века материнство вообще не считалось главным предназначением женщины, а дети не были центральными фигурами в жизни отдельно взятой семьи. Они росли сами по себе, пока родители работали. Детей рожали много и часто, но и умирало их немало. Главная задача, которая стояла перед семьёй, было выживание. Поэтому женщина должна была продолжать работать. Это легко можно представить на примере российской крестьянской семьи, когда новорождённого ребёнка брали с собой в поле. Пока он себе лежал, спал или просто кричал и плакал, женщины тем временем косили и убирали. Выживание одного ребёнка не было в приоритете. Куда более важным было выживание всей семьи. Поэтому дети, рождённые в период жатвы, намного чаще умирали. Если верить статистике (а мы ей верим), то в северных российских губерниях в первой половине XIX века смертность среди детей, не достигших годовалого возраста, достигала 80%.
В богатых и знатных средневековых семьях ситуация мало чем отличалась, за исключением того, что там остро стоял вопрос о рождении наследника. Его необходимо было родить в обязательном порядке, однако служение роду и подчинение своему мужчине никто не отменял, поэтому материнство не наделяло женщину какими-либо дополнительными правами или определённым статусом.
Особый статус стал появляться в эпоху Возрождения. Кто-то и как-то подметил такую закономерность, что дети, воспитанию которых уделялось много времени и внимания, вырастали в итоге куда более счастливыми людьми. Жан-Жака-Русссо и вовсе принято считать революционером в вопросах материнства благодаря его трактату «Эмиль, или О воспитании». По мнению Руссо, женщина должна была направлять все свои силы только на воспитание детей, отдаваясь материнству без остатка. В то время было принято отправлять своих новорождённых детей в деревню кормилицам. Сами же женщины оставались возле мужа, трепетно выполняя свои социальные функции жены и совершенно пренебрегая функциями матери новорождённого ребёнка. Идеи Руссо смогли повысить значимость женщин не только в их собственных глазах, но и в глазах общества, а также заставили пересмотреть свои взгляды касательно материнства. Если от матерей зависит будущее детей, то, может быть, от детей зависит и будущее общества?
Руссо считал, что именно матери должны кормить своего ребёнка грудью и именно они должны его воспитывать. Такая идея стала пользоваться большой популярностью среди многих женщин, большей частью дворянок, не только в Европе, но и в России. К концу XIX века она стала идеалом материнского поведения. Мать должна была рожать детей, кормить их (сама или нет — тут, естественно, были варианты, но ребёнок больше не отсылался в деревню с концами), заниматься их воспитанием, распознавать в них таланты и самостоятельно определяться с их будущим. В этом и заключался «интенсивный» эффект материнства.
Но потом пришёл дядюшка Фрейд со своей «порнухой» и все сразу же заговорили, что матери не должна отводиться доминирующая роль в жизни ребёнка. Это объяснялось тем, что властная родительница полностью подавляет волю несчастного дитя. «Умница» Фрейд в дуэте с зарождающимся феминизмом сделали своё «благое» дело: женщины решили, что детей рожать и вовсе не стоит. В 1960-х годах, на которые пришлась вторая волна феминизма, в воздухе витали приблизительно такие рассуждения: «Родив ребёнка, придётся посвятить ему всю жизнь. Материнство слишком много забирает и слишком мало даёт. Надо ли мне это вообще? Лучше не рожать». В 1980-ых годах феминистки пересмотрели свои взгляды. Появилась теория «достаточно хорошего материнства», которую разработал британский педиатр и детский психоаналитик Дональдс Вудс Винникотт.
Согласно этой теории, «достаточно хорошая мать» - это не идеальный робот, полностью растворённый в своём ребёнке, а женщина, делающая всё, что в её силах, имеющая право на ошибку и на собственную личную жизнь. «Достаточно хорошая мама» должна физически быть с ребёнком, т.е. не выпадать из его жизни более, чем на несколько дней; она должна уметь успокаивать его и совладать со своей собственной внутренней тревогой; обязана ошибаться (по мнению Винникотта хорошая мама ошибается в 30% случаев и эти ошибки идут только на пользу ребёнку: они научат его как справиться с обидой, злостью, печалью); хорошая мама не должна выполнять всех требований ребёнка и покупать ему всё, что он просит. Остальное, по мнению Винникотта, не имеет ровным счётом никакого значения. Неважно во сколько лет ребёнка приучили горшку или обучили алфавиту; не имеет значения какие кружки и секции он посещает и посещает ли их вообще; спит ли он по режиму и гуляют ли с ним дважды в день.
Что же касается СССР, то в нём было популярно раннее материнство. Идеалом считалась та женщина, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт», и при этом ещё заботливая жена и любящая мать. Её главными помощниками были ясли и детский сад, бабушки и дедушки. Большая часть среднестатистических мам (я ориентируюсь на женщин России и Украины) так и продолжают жить в подобном ритме. Конечно, не всем помогают бабушки и дедушки (хотя бы потому, что не у всех они есть) и сегодняшние сады не слишком много пользы принесут (личное мнение). Однако в данном случае об «интенсивном материнстве» речь не идёт по причине отсутствия временных ресурсов. Это как раз другая крайность, когда сдав ребёнка в садик как пальто в гардероб, не видя его целый день, мама мчится после работы домой, где оставшиеся несколько часов тратит не на общение, воспитание и развитие, а на уборку, готовку и подготовку к завтрашнему дню.
В 1990-ых всё опять кардинально поменялось. Развал СССР открыл новые горизонты. Появились содержанки. В их обязанности не входило рождение детей, работа, учёба. Всё, что от них требовалось - это быть красивыми, служить лучезарным фоном для своего богатого мужчины. Появились карьеристки и бизнесвумен, для которых работа и карьера были превыше всего. Заниматься воспитанием и образованием своих детей им было некогда, да и скучно, поэтому на помощь приходили няни, репетиторы и т.д. Но появилась и другая категория женщин, которые, наоборот, отказались от работы и карьеры, сделав свой выбор в пользу детей и ведения домашнего хозяйства. Если речь шла о богатой и состоятельный семье, то домашнее хозяйство вела домработница, а женщина занималась саморазвитием.
Как можно увидеть, «интенсивное материнство» появилось не сразу. Кто же становится его «жертвами» сегодня? В первую очередь, это обеспеченные слои общества. Там, где достаточно денег для того, чтобы не стоять самолично у плиты и не пылесосить кошачью шерсть два раза в день. Вся бытовая часть жизни возложена на плечи наёмного персонала, а мама — интенсивно занимается развитием ребёнка (либо это делают всё те же няни). При этом мама ещё и работает. Это безработные мамы, решившие посвятить себя семье (находящиеся в состоянии вечной гонки «всё успеть»: и быту, и в развитии ребёнка), и все те, кто глядя на других, добровольно пополняет ряды «интенсивных матерей». А ведь это действительно очень заразительное дело)
Подобной форме материнства подвержены и мамы, родившие первенца. С появлением нового члена семьи интересы женщины кардинально меняются. Да, это вчера она размышляла о теории Родиона Раскольникова и интересовалась проблематикой загрязнения вод Мирового океана. Но сегодня её интересует вздутый животик, почему так долго не лезут зубки, маленькая прибавка в весе за месяц, совместный сон и рецепты, как сделать пюре из брокколи менее отвратительным.Такая мама совершает роковую ошибку и идёт на «мамский» форум в надежде найти ответы на свои многочисленные вопросы. И там на неё обрушивается такая тонна разнообразной информации, что устоять сможет далеко не каждый. Везде нужно успеть, всё показать, всему научить - и всё сама, потому что лучше тебя никто не сделает. Под натиском общества довольно трудно удержаться от очередного репетитора по французскому-рисованию-музыке. Удивительно ли, что такая мама будет периодически впадать в глубокие депрессии?
По мнению философа Л.Вэйда идею интенсивного материнства лучше заменить идеей «детей на свободном выгуле» - это когда минимизируется контроль со стороны родителей, поощряется самостоятельность, предоставляется право выбора и больше свободы. Звучит, конечно, данная идея очень красиво, главное, чтобы потом не обнаружить, что красавец-сын в шестнадцать лет употребляет наркотики, а четырнадцатилетняя дочка на пятом месяце беременности от какого-нибудь Жоры или Гоши. Свобода — она коварная, и её не всегда удаётся направить в правильное русло, особенно в раннем возрасте.
Социологи утверждают, что общество активно навязывает «интенсивное материнство». Каждая секунда ребёнка должна быть чем-нибудь заполнена, каждая минута обязана быть продуктивной и полезной. И если вдруг этого не удаётся, родителей ждёт груз вины и чувство собственной несостоятельности. В таких условиях становится трудно утверждать, что родительство является чем-то светлым и радостным. Да и самому ребёнку от такой опеки будет мало пользы. Либо он растёт очень избалованным ребёнком, либо становится чем-то вроде «проекта», в который вложено очень много финансовых ресурсов, времени и сил. Такой ребёнок просто обязан будет оправдать возложенные на него ожидания. Жизнь в подобной атмосфере вынуждает его привыкать к мысли, что сам по себе он не несёт какой-либо ценности. Важными являются только его достижения. Подобная «перекормленность» в детстве всеми видами деятельности может привести к тому, что из ребёнка вырастает равнодушный скептик, безучастный к жизни, либо ненасытный перфекционист, желающий всего и сразу.
А может само государство подталкивает матерей к «интенсивному материнству», переваливая все функции по воспитанию и образованию подрастающего поколения сугубо на плечи родителей? Если бы математике хорошо обучали в школьных кабинетах, нужно было бы ходить дополнительно к репетитору? Или, может быть, дело в учебных программах, согласно которым шестилетний ребёнок, придя в первый класс, начинает изучать три языка одновременно и пять тысяч предметов сразу? Невольно возникает вопрос: кто тут из нас «интенсивный»?)
