Рассказы о мастерах. Сергей Чудаков (1937-1997). «Пушкина играли на рояле…»
"Стоит в реке весенняя вода, и в мире все темно и превосходно..." С утра снова читал стихи Сергея Чудакова. Собираю я их давно, но вот уже лет сорок не могу собрать относительно «полное собрание». Наверное, это невозможно. Ведь автор, как немногие настоящие люди настоящего искусства, был ненормальным. Разумеется, ненормальным для нормальных, которые, живя устроенной жизнью, карьерой, деньгами и прочей обывательщиной, норовят ещё показать себя и в «богеме», не разбив при этом ничего хрустального.
Говорят, что Чудаков - сын генерал-майора КГБ, родившийся в каком-то магаданском лагере в примечательном 1937 году. Сын кэгэбэшника, ставший поэтом и сутенёром… Жил, творил и умер в Москве. Его знали «главные» советские поэты, а Бродский и Евтушенко, посвящали ему строки. Уверен - признанные поэты дышали и жили его стихотворениями.
Называли его не иначе, как поэтом, сутенером и шулером. Эдакий мелкоуголовный Арлекин… Его арестовывали, помещали в психушку, пытаясь сотворить из него «овощ» и уравнять со всеми. Больно уж он выделялся из серой массы. Думаю, что он был «литературным негром» некоторых «авторов».
Вторая половина XX века – время гениальных стихотворений Чудакова, который обитал на самом дне московской жизни, в её подвалах и закоулках, откуда неожиданно появлялся в лучших гостиницах и блестящих литературных сборищах. И мог обольстить любого советского гения или совратить признанную советскую красавицу.
Умер он в 1997 году. Говорят от сердечного приступа. Известно, что он замёрз на улице. Кажется, квартиру его захватили чёрные риэлторы… Возможно, Чудаков был первым настоящим, в смысле свободным от предрассудков, поэтом России XX века.
Его знала и знает вся литературная среда, в которой жили и живут настоящей Поэзией. Не знать его невозможно. Его стихи просачиваются, как пьянящий напиток, сквозь любую герметику органов госбезопаности. Даже сегодня, когда в сети уже невозможно найти многие произведения известных и неизвестных авторов, «влияющих на сознание масс». Или я ошибаюсь, но поисковики перестали выдавать то, что легко находили шесть или семь лет тому назад.
Выходя из мастерской, в наше удручающее литературно-стихирное пространство, где неистово кудахчет на гнёздах лихоимский кураж, высиживая первоначальный интеллектуальный капитал, просто необходимо рассказывать о Сергее Чудакова и публиковать его стихи. Ведь он, как и немногие гениальные русские поэты, с таким капиталом родился.
Дышите!
______________________________
Пишут, что на портрете Сергей Иванович Чудаков...
* * *
В Министерстве Осенних Финансов
Чёрный Лебедь кричит на пруду
о судьбе молодых иностранцев,
местом службы избравших Москву.
Вся Москва, непотребная баба,
прожигает свои вечера.
На столах серпуховского бара
отдаётся её ветчина.
Франц Лефорт был любитель стриптиза:
«фсье дела» он забросил в сортир,
и его содержанка актриса
раздевалась под грохот мортир.
Табакерка не выдаст секрета,
охраняет актрису эмаль.
Музыкальная тема портрета
до сих пор излучает печаль.
В ассамблею, на верфь и на плаху
не пошлёт маркитантки рука.
Отчего же я морщусь и плачу,
не вдохнув твоего табака?
* * *
Пушкина играли на рояле
Пушкина убили на дуэли
Попросив тарелочку морошки
Он скончался возле книжной полки
В ледяной воде из мёрзлых комьев
Похоронен Пушкин незабвенный
Нас ведь тоже с пулями знакомят
Вешаемся мы вскрываем вены
Попадаем часто под машины
С лестниц нас швыряют в пьяном виде
Мы живём – тоской своей мышиной
Небольшого Пушкина обидя
Небольшой чугунный знаменитый
В одиноком от мороза сквере
Он стоит (дублёр и заменитель)
Горько сожалея о потере
Юности и званья камер-юнкер
Славы песни девок в Кишинёве
Гончаровой в белой нижней юбке
Смерти с настоящей тишиною
* * *
Самоубийство есть дуэль с самим собой.
Искал ты женщину с крылатыми ногами,
Она теперь заряжена в нагане,
Ружейным маслом пахнет и стрельбой.
Инфляции листвы как биржевая рьяность.
На улицах дождей асфальтные катки.
Твой демон смерти стал вегетарьянец,
Теряющий салфетки и платки.
Забывчивостью старческой несносен,
И умственно немного нездоров,
Но в бесконечность отправляет осень
Скупые призраки почтовых поездов.
Когда дышать игрою больше нечем,
Давайте выдох на конце строки.
И взрежут ненависть, похожую на печень,
Звенящими ножами мясники.
* * *
Чем подорван организм?
Блядством, нервами, куреньем.
Вот и встретишь коммунизм
Хворями и построеньем
Нездоровый цвет лица,
Шалость сердца или почек
Обывателя-жильца
В поликлинику листочек.
Ты не сделал ничего.
Не расслышан и не понят
Сколько их, куда их го-
Сколько их, куда их гонят...
Пустяковина одна
Где-то лопнет в человеке,
Потому что жизнь скучна,
Словно очередь в аптеке
Вот слюною брызжет шприц,
Он скрипя вонзится в мякоть
И кортеж осенних птиц
Над тобою будет плакать.
Кто ты? Деятель и зритель,
Битник, вождь народных масс?
Смерти пятновыводитель
Без следа выводит нас.
* * *
Жизнь щекочущая скука.
В Камасутре я прочёл
расщепление бамбука
насаждение на кол
и других событий гамму
я представил как умел
поклонение лингаму
море страсти кучи тел.
Но для нас такой излишек
чересчур наверняка
двух стареющих мартышек
в клетке для молодняка.
Вот зачем в часы заката
уходя в ночную тьму
слово аупаришата
не скажу я никому.
* * *
Ипполит, в твоём имени камень и конь
Ты возжёг в чреве Федры как жжёнку огонь
И разбился как пьяный свалившийся в лифт
Персонаж неолита жокей Ипполит
Колесницы пошли на последний заезд.
Зевс не выдаст товарищ Будённый не съест
Только женщина сжала программку в руке
Чуть качнула ногою в прозрачном чулке
Ипполит мы идём на последний виток
Лязг тюремных дверей и сверканье винтовок
Автогонщик срывается кончен вираж.
Всё дальнейшее недостоверность мираж
Я люблю тебя мальчик сказала она
Вожделением к мёртвому вся сожжена
Мне осталось напиться в ресторане «Бега»
Мне осталась Россия печаль и снега
* * *
Кристалл замёрзшего вина
с густым сиянием лиловым
Россия в нём отражена
чудовищем мильонголовым
не нахожу что образ свеж
как в отделении смирительном
один творительный падеж
с другим увязанный творительным
по логике см. и цит.
есть колонцифер и апостроф
вмерзает в озеро Коцит
бутылок нераспитый остров
и там где белой вьюги тьма
едва ли смогут иностранцы
заледенеть в последнем трансе
застыть в сошествии с ума
вино застывшее горит
в нём славно грешникам вариться
всё это местный колорит
колёр локаль как говорится
* * *
Этот бред, именуемый миром,
рукотворный делирий и сон,
энтомологом Вилли Шекспиром
на аршин от земли вознесён.
Я люблю театральную складку
ваших масок, хитиновых лиц,
потирание лапки о лапку,
суету перед кладкой яиц.
Шелестящий неслышимым хором
в мраке ночи средь белого дня
лабиринтом своих коридоров
волоки, муравейник, меня.
Сложим атомы в микрокристаллы,
передвинем комочки земли –
ты в меня посылаешь сигналы
на усах Сальвадора Дали.
Браконьер и бродяга, не мешкай,
сделай праздник для пленной души:
раскалённой лесной головешкой
сумасшедшую кучу вспаши.
* * *
Неуёмный приятель шотландец Лермонт
Ты убит ты закрыт на учёт и в ремонт
Повернулся спиною к тебе горизонт
Прекращается бал все уходят на фронт
Твой чеченец лукаво на русских смотрел
Он качал головой на всеобщий расстрел
Для него стихотворный стирается мел
Лишь слегка проступается буквою «эл»
Неужели тебе ненавистна резня
Лучше с бабой возня или с властью грызня
И сказав без меня без меня без меня
Ты мерцаешь блазня и прощаешь дразня
Где-то в слове Россия есть слово топор
В чьей широкой щеке для гаданья простор
Как младенец открой перевёрнутый взор
На безумье на скуку на выстрел в упор
Это было прошло но подумай старик
Для чего протекает река Валерик
Сквозь меня сквозь тебя через весь материк
Это кровь или только панический бзик?
Император сказал посещая бордель
Мир Европы правительства русского цель
Стонет бабка в Тарханах связался Мишель
С подзаборной камелией Омер де Гель
Для бежавших презревших классический плен
Это ордер на смерть стихотворный катрен
И одну из не самых удавшихся сцен
Горизонта спасает мистический крен
Мы серебряной цепью замкнём фолиант
Чтобы в нём не копался доцент-пасквилянт
Чтобы сунуть не смел ни в донос ни в диктант
Каплю крови – рубин и слезу – бриллиант
* * *
Ничего не выходит наружу
Твои помыслы детски чисты
Изменяешь любимому мужу
С нелюбимым любовником ты
Ведь не зря говорила подруга:
– Что находишь ты в этом шуте?
Вообще он не нашего круга
Неопрятен, живёт в нищете
Я свою холостую берлогу
Украшаю с большой простотой
Обвожу твою стройную ногу
На стене карандашной чертой
Не хочу никакого успеха, –
Лучше деньги навеки займу.
В телевизор старается Пьеха
Адресуется мне одному
Мне бы как-нибудь лишь продержаться
Эту пару недель до зимы
Не заплакать и не рассмеяться
Чтобы в клинику не увезли
* * *
Но я ещё найду единственный размер
прямой как шпага и такой счастливый
что почернеет мраморный Гомер
от зависти простой и справедливой.
У мальчика в глазах зажгу пучки огня
поэтам всем с вином устрою ужин
и даже женщина что бросила меня
на время прекратит сношенья с мужем.
* * *
О как мы легко одеваем рваньё
И фрак выпрямляющий спину
О как мы легко принимаем враньё
За липу чернуху лепнину
Я двери борделя и двери тюрьмы
Ударом ботинка открою
О как различаем предателя мы
И как он нам нужен порою
Остались мы с носом остались вдвоём
Как дети к ладошке ладошка
Безвыходность климат в котором живём
И смерть составная матрёшка
Билеты в читальню ключи от квартир
Монеты и презервативы*
У нас удивительно маленький мир
Детали его некрасивы
Заманят заплатят приставят к стене
Мочитесь и жалуйтесь богу
О брат мой попробуй увидеть во мне
Убийцу и труп понемногу
* * *
Поставлю против света
недопитый стакан
на ёлочках паркета
гуляет таракан.
Я в замке иностранном
как будто Жанна д'Арк.
Система с тараканом
домашний зоопарк.
Положен по закону
простой советский быт
ушами к телефону
приклеен и прибит.
Я вижу в нём препону
не стану ждать звонков
никто по телефону
не скажет Чудаков.
Ещё на полкуплета
литературный ход
на ёлочках паркета
встречаю новый год.
Пью залпом за Бутырку
на скатерти пятно
прибавь расход на стирку
к расходам на вино.
Из этой одиночки
задумал я побег.
Всего четыре строчки
и новогодний снег.
Я не возьму напильник
я не герой из книг
мой трезвый собутыльник
лишь в зеркале двойник.
Увы законы жанра
банальности полны.
Спокойной ночи Жанна
нас ожидают сны.
* * *
Я озаряем светом из окон,
Я под прицелом власти и закона.
Вот человек выходит на балкон,
Хотя еще не прыгает с балкона.
Какая ночь, какой предельный мрак,
Как будто это мрак души Господней,
Когда в чертог и даже на чердак
Восходит черный дым из преисподней
О, Боже, я предельно одинок,
Не признаю судьбы и христианства,
И, наконец, как жизненный итог,
Мне предстоит лечение от пьянства.
Подходит мальчик «Дядя,- говорит,-
Зачем ты пишешь все на этой книжке?»
И я участник, маленький бандит,
В твоей необольстительной интрижке.
Я встану и теперь пойду туда,
Где умереть мне предстоит свободно.
Стоит в реке весенняя вода,
И в мире все темно и превосходно.
_________________________
P. S. Написаны с начала 1960-х до середины 1970 годов. То ли нет у стихотворений Чудакова названий, то ли я вчитывался только – в текст, но большинство их набрал без названий. Они разбросаны в сети, в разных размышлениях и публикациях. Их всё еще можно найти.
Конечно, @vox.mens Голоса знают Чудакова и его стихи. Моя публикация – дополнение к этому знанию.
Все стихи Сергея Чудакова можно прочитать здесь, а также на многих сайтах и порталах мировой сети.
_____________________
Архив: Владимир Соколов,