Для проекта "Жизнь". Ветеринаром мне уже не быть, но круг все-таки замкнулся

Номинация "Кем вы хотели стать в детстве"

Сегодня утром, еще толком не проснувшись, я сказала мужу: “Знаешь, меня вчера назвали отличным журналистом.”
“Надо же, значит, круг замкнулся,” - ответил муж и ушел на работу.
А я подумала, что и правда, замкнулся. Я уже и забыла, что об этом мечтала в детстве, а теперь вспомнила и стала дальше перебирать в памяти свои детские желания. Я не говорю о том безоблачном времени, когда я, еще не выговаривая букву “Р”, пела перед зеркалом с тюлевой занавеской на голове и изображала, что я певица. Все девочки на нашей улице прошли через этот этап и живут себе неплохо. Я - о серьезных и длительных мечтах.

Первое очень сильное желание было - стать балериной. Оно имело под собой вполне реальную основу, поскольку в Вагановское училище меня потом брали. Когда мне было лет семь, в наше захолустье приехал работать бывший артист Кировского театра. История его печальная, но типичная - травма, ранняя пенсия и - “Здравствуйте, мама, и комбинат “Большевик”. Как многие спортсмены и массовики-затейники в то время, официально он числился мастером, а на деле продвигал культуру в массы. Как было чудесно - за окном лил дождь, и усталые женщины, пахнущие пылью и хлопком, шли со смены, а в клубном зале танцевали девочки в пачках. Руководитель наш, Александр Михайлович, был умный мужик, мне ничего говорить не стал, к родителям сначала подошел. Мама, конечно, же свою единственную дочку в интернат не отпустила. Александр Михайлович сказал, что тогда он сам меня готовить будет, может мама потом и передумает. Не подготовил, спился.
Мне об этом уже, когда я в десятом классе была, рассказали. Две недели я пребывала в легком ступоре обиды, потом прошло.

Потом я хотела быть начальником клуба служебного собаководства. Собаками я “болела”, наверное, с рождения, с моей немецкой овчаркой Ингой все выставки области объездила. Правда меня там иногда обижали по причине моего маленького роста. На церемонии открытия выставки организаторы объявляли в рупор: “Честь поднять флаг предоставляется самому юному члену нашего клуба…” Ну, и так далее. Какому там юному, мне уже тринадцать лет было! И вообще, не люблю публичность, если она не на сцене.
Классная у нас там компания собралась, кстати. Парочка милиционеров, школьники, учитель немецкого под шестьдесят, аптекарь, студентка… Это была зона, свободная от улицы, возраста и профессий, просто люди, помешанные на собаках.
Очень мне было обидно, когда бабушка над моим желанием стать начальником клуба посмеялась. Впрочем, это было единственный раз, когда она меня не восприняла всерьез. Мудрая.
Мечта стать профессиональным собачником прошла вместе с появлением другого желания - удрать из этого города как можно дальше.

Следующее наваждение было связано с предыдущим - я мечтала стать ветеринаром! Мечтала страстно, даже заочные курсы для школьников при Тимирязевке закончила. Но меня охладил вопрос мамы, действительно ли я хочу всю жизнь крутить хвосты коровам в деревне? Если да, она не против. Нет, с коровами иметь дела я не хотела, я в цирк хотела или в Африку, в экспедицию вместе с кем-то вроде Даррелла или Сенкевича. Поняв, что оно - инфантильно, желание ушло само.

Совсем чуть-чуть в девятом классе я думала об археологии, книжек начиталась. Опять пошла на заочные курсы, теперь уже при МГУ, и неплохо там училась. До сих пор помню приписку в конце рецензии: “Работа хорошая, но читать её трудно. Работайте над почерком!”

Как раз тогда я с Ленкой подружилась, я о ней писала в рамках первого сезона проекта “Жизнь”, запись называется Планета Ленка. Она о том, как в честь моей подруги назвали планету, и Ленка точно этого не хотела.
Её мама работала в местной газете, Ленка сама готовилась поступать на журфак и меня этой мечтой заразила.
Редакция могла дать только одну рекомендацию для поступления в университет, поэтому Ленка осталась в газете, а я пошла на радио. Мало, что помню об этом времени, но с тех пор любую статью пробую на слух, она должна не только выглядеть, но и звучать безупречно.
А еще помню начальницу свою, тоже Елену. Стоит она в одних колготках на редакторском стуле и в форточку “Астру” курит. Платье на ней черное, с претензией в виде глубокого выреза на спине и банта на попе, чуть пониже талии.

После второй попытки поступления в Питерский универ я завернула в Тверь, тогда еще Калинин, и подала документы на филфак. Список предметов почти идентичный, думала, если захочу, после второго курса брошу все и еще раз в Питер поступить попробую.
До сих пор не понимаю, почему не послушала своего дядю, он экономику в военной академии преподавал… Говорил же он мне: “Ирочка, ты только появись на экономическом, там напротив твоего имени уже оценочка стоять будет”. Аукнулось - уже перед самым дипломом я неожиданно для себя стала коммерческим директором фирмы. Помните, когда я в Тверь после Питера зарулила? Вот тогда я в очереди на подачу документов с одним приятелем из Мурманска познакомилась, он и стал моим шефом. Но это совсем другая тема, не из разряда детских мечтаний, хотя деньги делать мне страшно понравилось.

Так что же там дальше с журналистикой было… Как-то так сложилось, что к концу второго курса мои отношения с одним молодым человеком зашли в тупик, и все мне надоело, и уехала я “в глушь, в Саратов…” Если бы. На задворки Ивановской области! У нас, у русских, исторически сложилось, что страдать мы в деревню едем. А заодно и проверила, хочу ли я действительно быть журналистом.

И вот я в газете “Заря”, работаю корреспондентом сельхозотдела. Вот был экстрим! Поняла сразу, что работать ветеринаром в этом районе мне бы точно не понравилось, хорошо, что не все детские мечты сбываются. Нет, это было весьма интересно и познавательно, и когда на гастроли приезжали разные артисты, интервью брать посылали меня.
Редактор - душевный человек, сразу определил меня на постой в общежитие торфяного техникума. Туда же сослали Наташку - единственное мое ценное приобретение того периода. Она, в отличие от меня, приехала не по своей воле, а по распределению после музыкального училища, обучать детишек на скрипке играть. Днем мы ходили на работу, а вечером ехали на автобусе к ней домой и шли в театр имени Высоцкого на репетиции, она еще и там работала. Театр был уникальный, ставили Цветаеву, Высоцкого, а декорации делал Эрнст Неизвестный. Сгорел, к сожалению театр, а режиссер, Регина Гринберг, не позволила сделать ни одной записи спектакля. Так что, считай, сгорела и память о нем. Кстати, тот же Неизвестный изваял надгробие для Гринберг, когда она умерла.
И неважно, что вставать надо было в пять утра и трястить потом в заиндевевшем “Львове” полтора часа до того свинарника, куда я ехала брать интервью у очередной труженицы сельского хозяйства. Все равно все было здорово.

После такой проверки на профпригодность я поняла, что на журфак мне идти вообще не обязательно, в наших газетах можно работать и так. А с Наташкой мы до сих пор дружим, хотя и живем давно в разных странах.

Понятия не имею, где мой диплом сейчас валяется, и о журналистике я забыла на годы. Муж, дети, эмиграция - не до нее как-то было.
И вот сегодня утром муж одной фразой про замкнувшийся круг вернул меня к моей мечте. И я подумала, что она, оказывается, сбылась. А еще о том, что мечты не нужно добиваться, она догонит тебя сама и именно в тот момент, когда ты забудешь о ней. То-то, думаю, я в последнее время такая спокойная и удовлетворенная! Я просто делаю то, о чем мечтала в детстве.