Городские сказки: Братья

– Надо же, два пса, смотри! – Артём указал рукой в направлении двора.
– Ну и что? – спросила Вера. – Это какая-то твоя примета?
Но на собак глянула. Обычные дворняги. Не слишком зачуханные и не такие уж худые, правда. Впрочем, она уже не раз убеждалась, что в их доме живут хорошие люди. Добрые. Хотя собак этих раньше не видела. Ну, может, недавно пришли, на глаза не попадались ей, а бабушкам местным – как раз. Вот и успели округлиться чуть-чуть…
– Да нет… – Артём резко смутился, – просто… ну, один белый, а другой – рыжий. Без пятен совершено. Однотонные.
Вера еще раз глянула и фыркнула. Правда, удивилась. Действительно, ярко, невыносимо рыжая собака без пятен, и белая, почти чистая. А еще ей показалось, что у белой глаза синие, а у рыжей – зеленые. Но, моргнув, поняла – какие там синие и зеленые? Обычные карие, как и положено взрослым беспородным псам. Кстати…
– А откуда ты взял, что это псы – мужского пола. Ты их раньше видел?
– Нет, – сказал Артём, – просто… я так решил. Пойдем.
Он взял Веру за руку и попытался пойти дальше, но на этот раз уже девушка его остановила:
– Эй, подожди. Что за манера такая! Сначала что-то ляпаешь, никому не понятное, а потом в кусты. Вроде как не говорил ничего. Не знаю, кто только что рот открывал. А меня вообще меня тут не стояло.
– Просто, – Артём резко остановился, – ну… я вспомнил старинную легенду. Точнее, думал, что легенду. А теперь вспомнил, что я сам ее когда-то придумал. И еще вспомнил, что никому ее не рассказывал. Даже тебе.
– Легенду, – Вера не намеревалась сдаваться. Она по-прежнему стояла на месте, не давая увлечь себя в подъезд. Собаки – или псы (поди разбери, когда лежат) – тоже никуда не уходили.
– Да, – Артём прекратил попытки тащить Веру за собой. И соизволил-таки объяснить: – Легенда о двух братьях. У одного волосы были рыжие, даже красные, как небо на закате, а у другого – серебряные, то есть, нет – холодные, белые, как снег. Он и был снегом. И водой, и льдом. А второй был огнём. Вроде, они были не богами, или богами, но точно… сыновьями богини или бога. И они не могли друг без друга. Но и друг с другом тоже. Постоянно цапались. Даже когда они были малы – это угрожало мирозданию… Не помню… что я тогда придумал. Мать или отец никак не могла (не мог?) их помирить. А потом, когда братья выросли, они ушли в мир людей. И тогда война разгорелась с новой силой. Потому что за ними пошли люди, армии, народы. Это была страшная война. И божество не выдержало. Он или она – само прокляло братьев. И теперь они вынуждены снова и снова рождаться в мире, рядом с людьми.
– Зачем? – спросила Вера.
– Я не помню. Только помню, что они часто – цветов их волос. Потому что по-прежнему связаны со стихиями. И они всегда должны быть вместе. Рядом. Хотя… вроде, до сих пор ненавидят друг друга. А может, и нет.
– Может, они должны спасать людей. Ровно столько, сколько погубили в своей войне?
– Не знаю… не помню. Хотя это было бы логично. Пойдем. Ты извини. На самом деле, глупый рассказ, что я придумал в пору увлечения мифологией. И депрессии.
– По-моему, прикольно, – сказала Вера. Но с места сдвинулась и пошла за Артёмом. Когда она проходила мимо собак, то ей вновь показалось, что на неё смотрят две пары глаз-самоцветов – изумрудов и сапфиров. Видать, так солнечный свет странно играет. А собаки оказались спокойными. Впрочем, немудрено при такой погоде – разморило на жаре. И, кстати, это оказались псы. Они развалились брюхом кверху, и, хотя были пушисты, но, в общем, Вера разглядела. И, разумеется, ничего мистического в этом не увидела.
Когда уже открылась дверь подъезда, Вера все же оглянулась. Собак не было. Ни на прежнем месте, ни в видимом пространстве двора. Удивительно, как они успели убежать? Их двор, вообще-то, просматривался очень даже хорошо. Впрочем, Вера лишь мотнула головой. Какая разница? За угол дома убежали, мало ли. У них с Артёмом и так было много дел.

Артём и Вера всегда были друзьями. Сколько себя помнили. Немудрено. Их родители – соседи и, что странно даже для соседей в большом городе, хорошие приятели. Хотя, возможно, потому, что жили они на одной лестничной клетке, но в разных тамбурах. Так что у них не было ни единого шанса ни залить друг друга сверху, ни вызвать недовольства лающей собакой. К тому же, родители обоих были примерно одного возраста, а дети учились в один год. Поэтому сначала играли вместе под присмотром кого-то из бабушек, потом пошли в один садик, а после – и в одну школу. При этом дружить не бросили. Конечно, на первый взгляд могло показаться, что они встречаются или типа того, но любой бы скоро убедился, что они просто друзья. Очень близкие. Настолько, что спокойно поверяли друг другу сердечные тайны или плакались в жилетки, несмотря на то, что жилеток ни у кого из них не было. Да и отличались по характеру друг от друга они сильно. Артём такой спокойный, выверенный, его сложно было вывести из себя. Даже движения у него были плавными. И обычно он хорошо продумывал свои слова. Но случалось иногда с ним, что он словно «уплывал» в какой-то только ему видимый и ведомый мир. И мог тогда сказать что-то не по теме разговора или удивиться чему-то, понятному только ему самому. Правда, выныривал он тоже быстро и сразу же, как говорила Вера, «прятался в раковину» и не очень логично, зато очень активно отмазывался от предыдущих слов.
В отличие от своего друга, Вера была настоящей зажигалкой. Яркой, быстрой на слова и поступки, острой и жгущейся на язык. Быстро вспыхивающей по поводу и без. Она даже планировала покраситься в рыжий. Но пока не могла. Родители, на фоне борьбы за будущее дочери, заявили: вот поступишь в универ – красься хоть в зеленый.
Ну а еще они вместе делали уроки. Артём всегда был сильнее в русском, а Вера – в физике и в химии.
Вот и сейчас. Они готовились к итоговым контрольным. Все же выпускной класс, как-никак. Было конечно, немного грустно, что теперь они будут учиться в разных местах – разных вузах. Но все же уезжать никто их них пока не собирался, а планы на каникулы решили сделать общими. Собирались поехать в одной компании на море.
Когда закончили заниматься, вышли на балкон – немного проветрить голову. Вера не могла не взглянуть вниз. Собак не было. Впрочем, по такой совершенно не апрельской, а скорее июльской жаре они наверняка спрятались в тени. Вера хмыкнула. Ну право слово, нельзя же позволять себе волноваться из-за такой ерунды. Наверное, это близость экзаменов так действует, не иначе.

А потом… Никто, в общем, не знал, как это произошло. Почему взрыв был таким сильным. Ведь так не должно было быть, правила безопасности в школе и все такое. Но взрыв прогремел. И здание, надо сказать, занялось, как свечка – деревянные перекрытия, куча деревянной мебели. И много обезумевших людей, из которых большая часть – дети. Учителя старались не создавать панику, выводить детей, но это было сложно. Особенно с малышами, классы которых находились на четвертом этаже. Один из лестничных пролетов между третьим и четвертым завалило, другой представлял из себя практически коридор огня.
Вера и Артём были в это время на разных уроках. Они изучали разные языки. Но не удивились, когда обнаружили друг друга на площадке четвертого этажа. Там были не только они – еще ребята, большинство тех, кого обычно считали трусами и слабаками. Это, конечно, тоже никого не удивило. Некогда было удивляться.
Пожарные приехали быстро. Но Вера и Артём не обращали внимания. Они помогали детям, что было не так просто. Ведь подчас малышей приходилось искать в шкафах, под столами, под обломками, где они прятались. Учителя конечно, тоже помогали. Но не все. Казалось бы, почтенная дама, которая обычно требовала уважения даже от директора, вела себя сейчас как полностью обезумевшая истеричка. Казалось, она вообще не понимала, что происходит. И ее еще уговаривать пришлось, чтобы вышла из шкафа.
Передав последнего хнычущего ребенка в окно с рук на руки спасателям, Артём собирался и сам покинуть здание. По лестницам это уже сделать было невозможно, так что оставалось только окно. Но вот… Артём огляделся в поисках Веры. Она же только что была рядом.
Да она и была, но чуть поодаль. Артём сделал шаг и протянул руку, но тут кусок потолка просто сорвался вниз, обдавая их огненными искрами. Вера инстинктивно отскочила подальше. А Артём, не рассчитав, споткнулся и упал прямо в месиво из огня и того, что еще не успело сгореть.
– Вера!
– Артём!
Вера подалась к нему всем телом, но тоже упала, и ее ноги придавило чем-то, что могло быть как куском стены, так и одной из тех досок, на которые обычно вывешивают «рисунки наших учеников». Теперь уже и не разберешь.

Боль была жуткой, сквозь нее слышались крики спасателей, кажется, пожарные даже лезли окно – и вот они уже рядом. Но… все заслоняла боль. А потом она резко прошла. Все окружающее вдруг завертелось, закружилось перед глазами, и они оба обнаружили себя сидящими друг напротив друга в длинном белом коридоре со светящимися стенами. Рядом сидели псы. Белый положил свою морду на колени Артёма, а рыжий, весь покрытый всклокоченной, словно огненные языки, шерстью, трогал лапой Веру, словно проверял – жива ли еще.
– Странные галлюцинации для умирающих, – сказала Вера. И тут же попробовала слова на вкус. Легко. Очень легко теперь было их произносить. Не было боли, и дышалось легко. Вера протянула руку и погладила пса. А тот лизнул ее в лицо. Девушка рассмеялась.
– А ты не вспомнила еще? – ухмыльнулся Артём. Белый пес поднял голову и вопросительно взглянул в лицо парня.
Вера хотела что-то ответить, но не успела. Ибо из глубины серебристого тумана коридора на них надвигался силуэт. Такой грозный, дышащий мощью, но одновременно родной и ласковый.
– Отец, – прошептал Артём, когда тот подошел, и теперь было видно, что это высокий мужчина. Чуть раскосые глаза, в которых была грусть, тонкие черты лица, длинные черные волосы, перехваченные в хвост, руки с длинными пальцами и острыми ногтями. Он словно плыл по коридору, а не шел.
Подойдя к Артёму, мужчина, ничего не говоря, положил руку тому на голову. Парню стало сразу как-то особенно легко и тепло. А еще он чувствовал, что отец любит его. Любит, несмотря ни на что. И сам печалится, что не может отменить свое же проклятие. Даже ему, сильнейшему божеству другого мира, не дано отменить некоторые свои слова и поступки, сотворенные в горячности эмоций.
Потом он обратился к Вере:
– Срок твоего проклятия вышел. Ты можешь возвращаться.
И Вера вспомнила. Ну да. Конечно. И как она забыла? Вот почему они так сошлись с Артёмом. Как и в прошлую жизнь, как и в позапрошлую. Вообще во все жизни, предназначенные им для спасения такого же числа людей, которое погибло при их безумной войне тогда и там, в их родном мире под двумя лунами. Проблема в том, что, по проклятью отца, они могли спасать за одну жизнь лишь определенное количество людей. Потом они неизменно погибали сами. И каждый раз незадолго о гибели к ним приходили собаки. Во сне или в реальности. Звери их душ. Частички их духа. Чтобы незримо, недоступно их сознанию поддержать, дать силы. До сознания это не доходило, конечно же. Но души помнили, знали и готовились.
– Но как?
Отец пожал плечами.
– Так получилось. Твоему брату предстоит еще с десяток жизней. А ты возвращаешься.
– Но… – Вера посмотрела на Артёма. Сейчас она видела перед собой невысокого сереброволосого юношу, очень похожего на отца, только глаза были не черными, а глубокими и синими, словно из сердца айсберга. И как она… то есть он, конечно, уже он, сама Вера вновь приняла свой настоящий вид – ее волосы уже затопила огненная рыжина, а голос наверняка стал грубее, как и положено парню. Как он мог когда-то так ненавидеть своего единственного брата? Это же бред… И сколько существ они обрекли на смерть из-за этого бреда. Как стыдно… Теперь.
– Иди, – прошептал Артём. Его сознание уже улетало прочь, к следующей жизни. К следующему витку длинного освобождения от проклятья.
– Нет! – рыжеволосый лишь посильнее вжался в стену. Смотря на брата, сейчас он вспоминал. Они были вместе. Всегда. Они кружили по улицам Припяти, они смотрели друг другу в глаза в Хиросиме, они вытаскивали на своих спинах солдат, кажется, со всех крупных войн, которые знало человечество, они горели на кострах, но не сдавали своих учеников и последователей.
– Нет. Я останусь с ним.
– Ты уверен? – спросил отец с какой-то потаенной надеждой. – Тебя ждет наш мир. И власть, что принадлежит тебе по праву. Ты не хочешь домой?
Рыжеволосый вздохнул. Но потом поднял голову и, смотря прямо в глаза отца, сказал твердо:
– Я… больше всего на свете хочу домой. Вдохнуть воздух нашего мира – что может быть лучше. Хотя бы один вдох… Но я не могу оставить его. Не хочу.
– Почему?
– Потому что…потому… да потому, что это мой брат! И я люблю его!
Отец задумался на секунду, а потом вдруг рассмеялся. Свободно и задорно. В его глазах больше не было печали. Он обернулся к сереброволосому:
– Пойдем, сын мой. Я не мог отменить проклятие, пока один из вас не согласится пожертвовать собой за другого. Честно говоря, ставя себе такое условие, я сам не был уверен в том, что оно исполнится.
– Вот гад, – усмехнулся сереброволосый, – опередил меня, да?
– Я первый во всем, мог бы привыкнуть, – рассмеялся рыжик. Но тут же покосился на отца и сказал: – Мы не ругаемся, честно.
– Пойдемте уже, мои личные проклятья, – пробурчал Отец.
Вот теперь действительно можно было встать. И протопать туда, где они так давно не были. Домой.
Но все же рыжеволосый немного задержался в том мире, что так долго был их с братом тюрьмой. Девочке Вере, которая еще не совсем улетучилась из сознания, очень хотелось посмотреть, а много ли людей придут на ее похороны. Все же героиня, а не собачий хвост.

Все сказки автора: #АгуринаАделаида-cityhaze
#сказка #городскаясказка #cityhaze