Дом-на-Перекрестке: Игрушка на память
Под осенним моросящим дождем не сильно-то хочется и задерживаться. Особенно, когда ты выпрыгиваешь в эту промозглую сырость из электрички. Голодный, уставший и совсем не радостный поездке из столь привычного тебе мегаполиса в провинциальный городок. Который и корня «город» -то едва ли заслужил.
Перепрыгивая небольшие лужи на разбитом привокзальном тротуаре, я свернул в непременный атрибут таких вот... «городков». Сквер у вокзала. «Четыре деревца, две лавочки» еще говорят про такое. Но здесь деревьев было побольше, а лавочек не было вовсе. На уходящей наискось дорожке, прямо на земле, разложив товар на разобранных картонных коробках, торговали всякой всячиной. Преимущественно фигней полной. Но кто знает, как у них тут протекает жизнь? Правда, даже обладая определенной долей фантазии и сарказма, я с трудом могу представить, кому (даже здесь, в глуши) может понадобиться значок октябренка, совершенно наплевав на идеологию, соседствующий с иконкой какого-то святого. Но раз продают, значит, покупают. Несколько шагов, и я останавливаюсь. Мое внимание привлек пистолет. Большой пластмассовый пистолет, с суровой батарейкой «кроной». Я помнил, что он умеет издавать семь разных звуков. У меня такой был.
Лет в пять, кажется. Мне подарили его в обед. И в этот же обед куда-то торжественно спровадили, нарядив в парадный комбинезон в клеточку. С каким-то абсолютно незнакомым мне мальчишкой, сыном друзей семьи. Ни самих друзей, ни этого мальчишку я не помню, осталось только в памяти, что пошел сильный ливень, и он куда-то убежал, меня оставив под козырьком подъезда. Сколько я там ждал – не помню, но когда дождь стих, я пришел домой. Где... Или никого не оказалось, или мне не открыли. Но по итогу я радостно носился по двору с этим пистолетом. Пока не вышел отец и не затащил меня домой. Влепив хорошую затрещину, от которой я проехался на пузе по коридору, а заветный пистолет разлетелся на осколки, ударившись об угол. Лужи и этот пистолет. Так все было ярко...
– Почем? – спросил я одними губами.
– Да забирай за...
Сухонький дедок смотрел на меня внимательно, поверх очков.
– Сколько дашь, за столько и забирай.
Я полез за кошельком, открыл его и замер. Там лежала только пятитысячная купюра. Давать ее с моей стороны выглядело бы издевкой. Но я достал ее...
– У меня только вот, – пробормотал я смущенно.
– Ну не беда! – старик улыбнулся. – Стольника за него не жалко?
– Нет.
Он сноровисто расстегнул куртку и быстро отсчитал мне 4.900. Да... Стереотипы мои об «антресольных распродажах, чтобы выжить»потерпели крушение. Я бережно взял в руки игрушку.
– Вы же не из-за денег это все продаете, так? – Я посмотрел на него по-иному.
– Не совсем. Скучно дома сидеть, а здесь... Здесь люди, здесь истории разные. Вот на тебя достаточно посмотреть было, и твою уже знаю...
– Но я же не вслух... – я аж поперхнулся от такого заявления. – Просто про себя вспомнил!
– Да понятно, что про себя и «про себя», – дед с хитрым прищуром смотрел на меня в упор. – Только что он этот «вслух»-то, сынок?... То, что ты хотел показать, а не высказать. Кому проку хранить те твои тайны, которые ты и сам сохранить не сумел? Да и кому они нужны? Память, она, знаешь ли... Чтобы умереть, должна родиться. А от того, что она просто у тебя есть в твоем воображении – это еще не значит, что она существует.
Я положил игрушечный пистолет обратно на его импровизированный «лоток», улыбнулся и поблагодарил старика. И, как мне показалось, он ничуть не удивился, когда я пошел прочь быстрым шагом, боясь смотреть по сторонам, чтобы не случилось еще одного рождения и смерти Памяти. Хватит с меня на сегодня похорон. Но ведь и легче как-то стало...