Аэропорт! Стою у трапа самолёта. Аэропорт! По мне скучает высота... Авиа зарисовка 8
ритмично вбивает слова как гвозди Александр Барыкин...
Отпуск, отдых на море и медовый месяц! В жизни иногда сплетаются вместе несколько приятных моментов, давая забыть опостылевшую повседневную рутину. Как петляющие по густому лесу тропинки, неожиданно собираются вместе на одно солнечной полянке, чтобы пересечь ее и навсегда разбежаться по темным лесным закоулкам...
Но все имеет свойство когда-то заканчиваться. И первым закончился отпуск.
Уже упакованы чемоданы и огромные корзины с фруктами. Сверху на видном месте теплые свитера и плащи, так как там, куда мы должны вернуться температура уже не поднимается выше пяти градусов.
Остается дело за малым, купить билеты и, грустно помахав на прощание теплу и солнцу, перенестись в царство изменчивого климата, уничтоженной экологии и волчьей экономики.
Прихватив кофты и чемоданы, отправляемся в аэропорт, но не тут то было. Билетов нет и не предвидится...
На третий день толкания в очереди, когда мы уже были знакомы с кассиршей на уровне сердечных приветствий и помахивания друг-другу рукой, нам достался один билет.
Еле вырвавшись из треклятой очереди, я позвонил домой и договорился о встрече. Оттащил к регистрации чемоданы и корзины и попросил молодую супругу и тетечку, провожавшую нас, забрать все вещи, так как ее встретят на машине и беспокоиться не о чем. А сам же собрался сидеть в кассе до последнего и потом добираться до дома самостоятельно, налегке.
Попрощавшись я вернулся к кассе. Жизнь налаживалась, половину проблемы я уже решил, ну, а мне не привыкать к аэропортовой кочевой жизни.
Сначала объявили посадку на рейс, потом ее окончание. И тут кассирша показывает мне один палец. О как я обрадовался этому жесту похожему на распространенный в невоспитанных кругах ФАК.
Метров с пяти, через головы стоящих в очереди бедолаг, я кинул свой паспорт и он, кувыркнувшись в воздухе, угодил прямо в окно кассы.
Кассирша, прикрикнув на очередь, чтоб они дали мне пройти, оформила мне чей-то отказной билет и я окрыленный помчался на посадку.
Тетечка, провожавшая нас, стояла у выхода и смотрела на взлетное поле. А у ее ног... стояли наши чемоданы и корзины...
— Почему вещи остались? — во мне понемногу закипало чувство, не предвещавшее никому ничего хорошего.
— Так твоя жена сказала, что если ее не встретят, то как же она будет добираться с такой поклажей.
— Но я же звонил, обо всем договорился...
Чтобы освободить руки, я надел на себя свитер и плащ, схватил в каждую руку по чемодану и корзине и,...
по тридцатиградусной жаре, понесся бегом к, стоящему на другом конце взлетного поля, самолету, так как автобус уже давно ушел.
Уже подбегая заорал, отъезжающему трапу и закрывающей дверь стюардессе, что я тоже желаю лететь этим рейсом и у меня есть на это заслуженное право...
Два часа полета я отходил от теплового шока, ощущая, как противные струи пота катятся под свитером на противное горячее кресло и с завистью наблюдая, как кайфуют в майках и шортах противные недальновидные пассажиры.
Зато, когда в Ебурге открыли дверь и по ногам засквозил стылый уральский ветер я получил настоящее моральное удовлетворение от зрелища синеющей и покрывающейся гусиной коже людской биомассы, теплые вещи которой, будут ожидать своих незадачливых владельцев в зоне прилета.
Нас встретили и отвезли на машине домой, и только корзины с фруктами напоминали о закончившемся отдыхе на море.
А вскоре закончился и медовый месяц...
