Молодые ветра (пьеса) продолжение.

Ведущий (В зал): Я помню как всё начиналось…
Помню как проснулась страна и спросила: «Сколько ещё верить, ждать и терпеть?»
И восстала страна! И потребовала прекратить творить всё это добро свое… себе.
Всё! Надоел! Надоело! Наелись! Натерпелись! Достал! Охренел! Осатанел! Достал!
– Хватит! – кричит народ, – уходи! В прошлый век, осточертел, уползай в пещеру свою и там над златом чахни… Зачахни. – Воздуху! – требует народ, – воздуху… Уйди. Но не услышал обрыд, не понял. Страна взялась за руки, за камни. (Жест) Тогда он… Не он. Он старый и немощный… Тогда этот сумасшедший посылает молодых ребят стоять, стрелять, – отвоёвывать ему продолжать…
А было по-хорошему, было просили: – Иди, дедушка, отдыхай, лови карасиков, нянчи внуков.
– А деньги? А счета? А наличка в ящиках, баулах, брикетах и россыпью?
– Хватит! – кричит народ, – детишкам на молочишко скопил и хватит.
А не хватит. Не хватает. Видимо тридцати серебряников им постоянно не хватает.
(Жесты-жесты) Деньги, деньги… бабки, бабулесики. Бабло. Мурло. В телевизоре он – мудрец, совесть нации, гарант, гигант… Присмотришься… – а он папуас в бусах – этих, часах, машинах, люстрах. И милицейский защитник его такой же дикарь… на картине… в образе Юлия Цезаря в стразиках. Оттого и дом их – крепость – музей – памятник победы над разумом.
(Жесты) Деньги, деньги… И снова всё по кругу... (Жесты-жесты) Деньги, деньги, баксики, еврики, капуста… Зелень. Метель…
– Сколько тебе, старый… старый ты козел, еще нужно той капусты?... ты и так уже все зубы съел, народ обглодал… жизнь убил, совесть. Сколько тебе, бездонный, ещё нужно тех денег, золота и власти?... царь… царь Бездон… бездум. Сколько тебе – царь воров – царь горы – еще нужно этих денег, домов, машин и охран?... ты и так уже весь…
– Всё! Наелся! Иди! – требует народ, – уходи! Осточертел!
– А стабильность?
– Кладбищенская стабильность твоя! – поёт и танцует на морозе народ. И уйди ему, и уйди. Ушел? Не может он, боится, что с утратой короны вручат ему повестку в суд, в трибунал, в суд. Боится оставшуюся жизнь провести в подвале, на цепи. – На золотой? – спрашивает он… – хоть на золотой?
– На старой, ржавой, золотой, отлитой из твоих же батонов и унитазов, – отвечаю я. Душат тебя грехи твои, Бездон, вот ты ночами и не спишь, вот ты и думаешь как еще подкопить и Бога купить, а оставшееся на тот свет с собой утащить. Как говориться: «В Аду даже кондиционеры не бывают лишними»… не говоря об унитазах… батонах или бидонах. Не знаю. Я всё время их путаю.
А народ всё шумит, всё возмущается… До последнего просил… Просит. Терпит.
– Эвоно как народ осмелел… наелся, подъел, – ворочается Бездон, – теперь свободы им подавай, свободы слова… Осмелели, критиковать меня посмели. А я им еще зарплаты платил, пенсии давал.
– Чувак! – кричит народ, – чувак, ты чота-то попутал, казна и бюджет не твой карман…
– Да возьму я вам кредит, – ворочается Бездон, – возьму… шоб вы сдохли. Да пошли вы… мало мы с телевизора заспивувалы и затанцьовувалы вам мозги. Вот и идите… вот и не лезьте языками своими в кастрюли хозяйские… псы. Что за люди? Псы.
– Послушайте! – постоянно говорим мы, поясняем, разъясняем, а народу лишь бы пожрать.
– Послушайте… а мы слышим: – Покушайте!... а что покушать не говорят. Разговоры… – воздух… снова воздух слов, надежд, портретов, флагов и обещаний. Послушайте. Понимаете? Не до вас.
– Понимаем, что на фоне глобальных проблем мы даже не… (Жесты) И ни на кого мы не похожи. Просто выглядим так. И никакая мы не чернь и животные. Просто устали… живот по-прежнему урчит… и душа болит… Вопросы. (Жест) Просто вопросительные знаки – это уставшие восклицательные... (вздыхает) вот так.
(Жесты-жесты) Лево, право… вверх, вниз… Ночь. Никак с одеялом не может справиться Бездон. Ху-у-х… И без него холодно, и с ним тяжело. (Вздыхает) Как же тяжело… Как же оно всё давит меня, раздражает, муллит… (Жест) Только под утро выдохся он, уснул. И вот снится ему, что пришла смерть… Пришла и не забрала его, не задушила, а похоронила… в тюрьму, в темницу, в клетку закрыла. – Сидеть!
– Снова? – Опять? – кричит он, – не имеете права! Я президент! Царь! Цар! Ъ. (Жест) Но щелкнули засовы… и жизнь остановилась. Всё. И не стало воздуха. Всё. (Жест) Тогда Бездон перевернулся на другой бок и стал копать. Копает, копает, роет... Земля, камни, корни, черви... И тут всё рушится. Обвал. И так каждую ночь. Каждую ночь он просыпается, вскакивает… Садится. При… присаживается… выдыхает и выходит на балкон. А там воздуху того… неба, звезд… Звездопад. И нет этому ни конца, ни края. Бесконечность. Орган. И никому там до него нет дела.
– Что вы… – злится он, – что вы там всё светите, блымаете мне… спать не даете. Еще эти кометы… я сказал. Ха-ха-ха! – громыхнуло сверху, – гу-гу-гу!
– Что муравей… – шепчет космос ему… – что можешь ты?... клоп… клоп-копилка… вредная, жадебная, ненасытная и злая. (Жест) Оттого и злая… злой. Успокоиться бы, уснуть… но снова сидеть там… копать. – Врешь, не возьмешь! – вскакивает он, проверяет замки, охраны, закрома... и идет к монахам… так он собак своих зовет. А они у него здоровенные, злые. Пришел, залез в будку и уснул. Хух. – Понабирали скотов. Разленились… Хух.