Выбор 31
Жрец Дарьян устал от бесконечной жизни и просит богов забрать его к себе. Боги готовы это сделать при условии, если он найдет себе замену.
Волхву Тримиру снится постоянно один и тот же сон. Он не в силах его разгадать, несмотря на свой дар предвидения.
Глава 2 Жена великого князя Святослава Марфа тайно встречается со своим любовником волхвом-оборотником Везничем. За ней следят человек воеводы Свенельда и человек Буданы - Каницар. Каницар убивает своего соперника.
Везничь пытается расстаться с Марфой, чувствуя себя виноватым перед ней.
В Киев въезжает делегация еврейских купцов, следующая с письмом к беку Хазарии. Делегацию обворовывают. Девушке с деньгами удается скрыться, а ее подельник схвачен стражниками Свенельда.
Свенельду доносят, что человек, следивший за Марфой, пропал. Воевода отдает распоряжение найти исчезнувшего дружинника.
Марфа покидает Везнича, соглашаясь с его доводами о том, что им необходимо расстаться.
Глава миссии, посланной королем Оттоном по просьбе Ольги в Киев, архиепископ Адальберт чувствует к себе прохладное отношение со стороны Киевлян.
Послы Хасдая находят поддержку у киевских купцов.
Архиепископ Феофил получает тревожное письмо из Константинополя. Он решает срочно вернуться в столицу, но перед этим встретится с Адальбертои.
Ольге узнает от Буданы о измене невестки Марфы.
Ольга проводит собрание воевод и бояр.
Федор не глядя в сторону, куда указывала его рука, произнес с напускной скромностью — Вы, просили, ваше преосвященство, найти для Вас Адальберта.
Феофил заметил в указанном направлении толпу саксонских монахов, неспешно бредущих по улице вслед за своим вожаком. Растянувшаяся процессия напомнила Феофилу выводок уток, следующих за мамкой.
— Спасибо. — Епископ похлопал по плечу крещеного варяга, но заметив в его лице недоумение, вызванное подобной фамильярностью, поспешно исправился и осенил Федора размашистым крестом. — Храни тебя, Господь.
Догнать степенно передвигающуюся процессию для Феофила не составило труда. Торопливые неловкие движения грузного священника, маневрирующего между ямами и буграми, покрывавшими улицу, могли привлечь прохожих, привыкших видеть служителей Христова культа неспешными и обстоятельными. Феофил несколько раз украдкой взглянул на попадавшихся по пути горожан, пытаясь уловить в выражениях лиц реакцию на свое торопливое передвижение, но, не заметив ничего необычного успокоился.
Когда архиепископ поравнялся с монашеской процессией, только сбивчивое дыхание, выдавало волнение и поспешность, нежелательные для глаз Адальберта.
— Рад видеть Вас, святой отец. — Казавшиеся Феофилу безмерно искренними слова, вызвали кривую улыбку на лице Адальберта, плохо похожую на выражение радости.
— Приятно встретить в стране варваров единоверца. — Поспешил добавить византийский посланник, пытаясь сыграть на том, что их объединяло.
Адальберта остановился в раздумьях. Феофил, с удовлетворением заметил, что его незатейливая хитрость удалась.
— Да и то, правда. — Согласился Адальберт — Варварская страна, варварская. Монах развел руками, словно расписываясь в своей беспомощности. — Пустые все мои старания. Слишком черны их души.
Феофил сочувственно покачал головой. — Конечно. Их разум очень далек от понимания христовой благодати.
Адальберт смутился от проявленной к нему жалости и, опустив глаза, продолжил движение, слегка ускорившись, в надежде избавиться от назойливого попутчика.
Феофил, пожалев о неправильно продемонстрированной доброжелательности, постарался не отставать.
— Я сегодня получил письмо из Константинополя. — Священник попытался перевести беседу в доверительное русло, надеясь заинтересовать монаха важной информацией. Адальберт слегка повернул лицо в его направлении, невольно замедляя шаг.
— Меня отзывают в столицу. — Продолжил Феофил. — И я очень рассчитываю на Вас во время моего отсутствия.
— Знаете, всё, что Вы говорите, звучит странно и нелепо. Мне довелось служить при дворе короля Оттона, и я хорошо знаком с маленькими придворными хитростями. — Адальберт смотрел серьезно ничуть не смущаясь, умным и открытым взглядом. — Мне интересны словесные игры, но я боюсь потерять настрой на беседу с княгиней Ольгой.
— Что Вас навело на мысль про какие-то игры. — Феофил возмутился, досадуя за недостаток искренности в своих словах.
— Мы никогда не были в доверительных отношениях, и Ваш расчет на мою помощь это.… Даже не знаю, как назвать. Неужели у могущественной Империи недостает священников, чтобы заменить Вас?
— По правде говоря, мой отъезд не санкционирован высшим руководством. В Империи грядут темные дни, и есть определенные силы, которые хотели бы видеть меня в столице. – Феофил понимал, эти слова находятся на грани дозволенного к разглашению, и чем тоньше грань, тем больше шансов показать что она перейдена.
— Я, все-таки не очень Вас понимаю, Ваше преосвященство. — Адальберт остановился, к удовольствию Феофила, но перешел на подчеркнуто официальный тон, пытаясь удержать дистанцию.
— Как Вам, надеюсь, известно в Империи после смерти Константина власть находится у его сына Романа. — Феофил выдержал паузу, чтобы подчеркнуть важность последующих слов. — Но фактически страной управляет Иосиф Вринга. Не буду вдаваться в подробности наших дворцовых интриг, но власть этого человека грозит Империи внутренними раздорами. Существуют опасения за жизнь Императора Романа и его жены Феофании вместе с малолетними детьми.
Адальберт молчал, нервно теребя края просторных рукавов, но перехватив взгляд Феофана, заметившего волнение архиепископа, поспешно спрятал кисти в складках одежды.
— Я отношусь к числу противников перемен в династическом престолонаследии Империи. Это приведет к внутренним раздорам и ослаблению. Конечно Вы, наверно, думаете о получаемых преимуществах Оттоном. Итальянские разногласия никуда не исчезли. — Последние слова Феофил произнес с легкой ухмылкой. — Только, боюсь, в отдаленном будущем, ослабление империи сделает более сильными наших общих противников. Угры, успокоившиеся, после блестящей победы Оттона при Ауксбурге напуганы, и повернули своих коней в сторону Болгарии и Византии. Внутренние раздоры не позволят Империи сдерживать дикарей, тем более, что Папа Иоанн, прилагает все усилия, дабы направить их орды во главе с Такшонем в сторону Оттона.
— Я не очень верю в подобные измышления. Иоанн недавно короновал сына Оттона, выразив полнейшую благосклонность его деяниям.
— У меня другие сведения. Иоанн сильно обижен на Короля...
— Вы забыли, что с легкой руки Папы, Король именуется Императором Восточной Франкской Империи. — Перебил Адальберт излишне торжественным голосом.
Феофил поморщился и пожал плечами, изображая досаду. — Ну, Вы знаете отношение к этому событию в Константинополе. Оно никогда не менялось. Император может быть только один, и уж никак не в Аахене. Поэтому, простите, буду говорить в соответствии с обязательствами подданного Империи.
Адальберт недовольно скривился, но кивнул головой в знак понимания.
Феофил продолжил. — Оттон вынуждает папу поступать по своей прихоти, и фактически лишил его власти, под видом защиты от врагов. Дошедшие из столицы слухи говорят о том, что тайный посол Иоанна епископ Закхея вступил в переговоры с Врингой, о возобновлении военных действий в Италии. Насколько я знаю, в дальнейшем он последует к Такшоню, якобы, с целью обращения угров в лоно Христовой церкви, на самом же деле должен уговорить угорского князя, развязать новую войну с Германским королевством.
— Этим сведениям можно верить?
— Безусловно. Кроме того, я обещаю Вам, что покинув пределы Киева, смогу уведомить Оттона, о тайной миссии Закхея. Не сомневайтесь, информацию доносить до нужных людей в кратчайший срок в Империи умеют. Вашему королю есть чему поучиться.
— И? — Адальберт вопросительно посмотрел на Феофила.
— Что и?
— Я жду главного. Чем я должен расплатиться за это.
Феофил картинно скривился, выдерживая паузу. — Собственно говоря, ничем таким, что запятнает Ваше доброе имя.
Фраза, призванная успокоить епископа, произвела, судя по настороженному, как у бездомного пса, взгляду, противоположное впечатление.
— Постарайтесь пробыть здесь, по возможности дольше. Нельзя оставлять этот народ без верного господу пастыря. И будьте поактивнее. Поэмоциональнее, что ли. Киевляне, как дети, не внемлют голосу рассудка. Они охотнее отзываются на страсть. Добавьте страсти в Ваши проповеди. Пусть слова станут громом, ошеломляющим, заставляющим трепетать. Страх, вот то чувство, которое движет язычниками. Сделайте так, чтобы ужас вселился в сердце каждого.
Адальберт молчал. Его лицо стало каменным, словно ужас, на котором заострял внимание Феофил, проник ему в сердце. Пауза в беседе затягивалась.
«Если монах поддастся порыву и проявит агрессию, неизбежно отвернет киевлян от себя. У русов в почтении выдержка и спокойствие. Дай бог, чтобы совет достиг цели, хотя надежда слишком шаткая » — подумал Феофил, а вслух продолжил, придумав запасной вариант.
— Я заметил, что у вас нет поддержки среди местных.
— Меня поддерживает Великая княгиня, и этого достаточно.
Феофил удовлетворенно отметил, самоуверенность монаха. Эта черта характера погубила многих.
— Как Вам известно, Ольга лично просила короля прислать проповедника.
— Княжеские прихоти изменчивы, как и королевские… ну и как Императорские, конечно же, — добавил епископ, уловив возмущение в глазах Адальберта. — Давайте, рассуждать об интересах, а не прихотях.
Адальберт не смог скрыть гримасу, характерную для учителя недовольного ответом ученика.
— Конечно, Вы сами во всем прекрасно разбираетесь, но позвольте поделиться кое-какой информацией, накопленной за годы общения, годы сбора и систематизации этой информации…
Недоверие не сходило с лица монаха.
— Да, да, поверьте, Империя знает всё и обо всём. Я сам иногда бываю в шоке от этого. Например, я вовсе не уверен, что вы не византийский шпион. Шучу, конечно, поспешил добавить Феофил, — но каждая шутка может превратиться в правду.
— Уж не планируете ли Вы меня завербовать? — Адальберт гордо вскинул голову.
— Неплохая мысль. — Епископ усмехнулся, — Но боюсь не реализуемая. Я хорошо знаком с Вашей биографией, и в ней нет даже намека на то, что из Вас можно сделать агента Империи. Я уже сказал, и повторюсь снова. Мне кажется…. Скорее я уверен, что в данной ситуации мы гораздо более союзники, чем соперники.
В лице Адальберта пропало напряжение. «Хороший момент для восприятия нужной информации» — подумал Феофил, торопясь сказать, что хотел.
— В Киеве, не так все идеально, как кажется. Существует масса скрытых противоречий, в которых Вы сможете найти для себя поддержку…. Княгиня — это плохой вариант. — Повысив голос, епископ перебил, готовое вырваться из губ монаха возражение.
— Обратите внимание на Све-нель-да. — Имя, произнесенное по слогам и полушепотом, должно было звучать, по мнению Феофила многозначительно.
— Что такого в этом воеводе, привечающем в своем доме языческих колдунов.
— Ну, у каждого человека, может быть увлечение. Простим ему эту слабость. Суть в другом. Свенельд потомок Аскольда!
— Ну, и…? — Не понял Адальберт.
— Аскольд правил Киевом до Олега, Игоря и Ольги. Воевода в тайне считает себя более достойным занимать великокняжеский трон. Кроме того, как Вы знаете, я живу в доме Ольмы — крещеного купца. Улавливаете мысль?
— Если честно, нет. И мне бы хотелось без загадок. У меня и так голова болит от избытка проблем.
— Хорошо. Кратко. Ольма построил и содержит на свои средства церковь Николая Угодника. Не всем известно, но церковь построена на месте захоронения Аскольда. Улавливаете мысль? — Вновь не удержался от загадки Феофил, но поняв, что монах не намерен участвовать в игре, торопливо продолжил, пытаясь замять свою неловкость. — Аскольд был крещеным. Совместите ненависть Свенельда к роду Рюрика с крещением его отца, и вы сможете заполучить могущественного союзника, продвигающего Ваши интересы при дворе княгини.
Феофил облегченно вздохнул, видя, как изложенная им мысль плодотворно приживается на подготовленной почве.