Разговоры с мудрецом ч 2

Начало

 Узкая тропинка, виляющая поперек склона, оказалась не такой крутой, как предполагалось вначале.

      Несмотря на это моя походка, с отклоненным назад туловищем и далеко выбрасываемыми вперед ногами, напоминала шествие петуха в курятник.

      «Если бы у меня колени вывернулись наоборот, как у козла, идти было бы гораздо легче». - Нелепая фантазия, без разрешения возникшая в голове, меня не на шутку испугала. Желать в последнее время ничего не следовало. Слишком легко эти желания воплощались в жизнь.

      Опасливо опустив голову вниз, я посмотрел на свои ноги. От сердца отлегло. Копыт не было. Привычные голубые шлепанцы, скрывали мои ступни, кроме одного пальца, предательски торчащего сквозь дырку на кончике правого тапка. Давно не стриженый ноготь с черной каемкой, красноречиво говорил, что ноги выглядят по-прежнему.

      Мое появление здесь не поддавалось объяснению, и эта навязчивая загадка начала разъедать мозг.

    Молчание, царившее среди нашей компании, скручивало мои нервы в опасную пружину. Я, словно зачарованный наблюдал за мелькавшими сквозь прорехи балахона, пятками Заратустры, покрытыми замысловатым узором трещин, заполненных коричневатой пылью. Зулейка обозначала свое присутствие позади меня громким сопением.

    - Заратустра. – Обратился я к пяткам, поскольку это была единственная видимая часть тела мудреца, плотно укутанного белыми одеждами. – Ты должен знать, почему я здесь.

    - Ответ на этот вопрос ты сможешь найти только в самом себе. – Пробубнил мудрец, продолжая монотонное движение. – Причина любого явления скрыта в самом явлении.

    - Тогда скажи, как это возможно? Если «Makita»  меня убила и произошла реинкарнация, то я должен быть младенцем, ну или баобабом, если учесть образ жизни, который я вел. – Облик баобаба возник как-то само собой, против моей воли, вызванный единственном воспоминанием, врезавшимся в память за последний год – прокачанным до максимума танком Е100.

    - Это не смерть. Это закат. – Мне послышалась в голосе Заратустры легкая усмешка.

    - Не один ли, хрен. – Взыграла проснувшаяся гордость, выставляя щит хамства.- Люди так и говорят -  закат жизни. Смерть. Это смерть!

    - Нет. – Нотки, прозвучавшие в этих трех буквах, напомнили голос моей воспитательницы из детского сада. – Закат это не смерть. Закат это переход на другую сторону мира. Мы  каждое  утро  поджидаем  солнце,  принимаем  переизбыток его и благословляем это спокойное око, без зависти взирающее даже на чрезмерно большое счастье! К чему свелось бы его счастье, если б не было у него тех, кому оно светит! В течение десяти лет  подымалось  оно  к  моей  пещере:  оно пресытилось  бы  своим  светом , если б не было меня, моего орла и моей змеи.

    - Ты жил со змеей? – Мои губы против воли растянулись в брезгливую струнку. Эти рептилии вызывали у меня отвращение, смешанное со страхом и подавленным уважением. Так же, как и теща.

    Заратустра остановился, оборачиваясь. Балахон величественно колыхнулся, подчиняясь резкому движению. В глазах старца тлел огонек сочувствия. – Взгляни на меня. Я как полная чаша, и эта чаша хочет опять стать пустою,  и  Заратустра хочет опять стать человеком.

    - Я, то тут причем? – Отчаяние звериным воем наполнило мои слова.

Зулейка крепко обняла меня, ласково поглаживая, подстриженную наголо для экономии времени голову.

    Так начался наш закат с Заратустрой.

***

    Горная тундра сменилась редкими деревьями, непостижимым образом смешавшими корни с валунами. Солнце беспощадно жарило темечко, даже сквозь широкий лист травы, напоминавший лопух, любезно приклеенный мне на макушку Зулейкой.

    Тропинка становилась крутой и скользкой, от появившейся в тени деревьев испарины. Злость на Заратустру потихоньку уменьшалась, сменяясь усталостью.

     В походке старца изменений не наблюдалось. Он шел легко, пританцовывая, не оглядываясь назад, словно за ним никого не было.

     - Я, что, тебе безразличен? – Ворчание отвлекало от ноющих мышц в икрах ног. – Зара…, А, Зара? Можно, я тебя буду называть Зара? Тустра, мне кажется, лишнее. И Зулейку буду называть Зулей. Так и напишем на камнях Зара, Зуля и Женя были тут. Чего молчишь? Переполненная чаша!

    -  Я  стремлюсь  к  своей  цели,  я  иду своей дорогой; через медлительных и нерадивых перепрыгну я. – Фраза прозвучала, как магическое заклинание, завораживающе и непонятно.

    - Зара, кончай умничать. – Мне захотелось подтолкнуть мудреца в спину, заставляя обернуться. Я ускорился, балансируя на влажных камнях.

    Зацепившийся за змееподобный корень шлепанец, подло скользнул по гладкой поверхности валуна, прощально помахав оторвавшейся подошвой.

Падая, я вспомнил, что шлепки мне подарила теща на новый год. Вместо «еб..», из груди вырвалось «хряк», дыханье перехватило, и я словно мешок покатился по склону вниз, понимая ребрами, как много на этой горе камней.

    Если бы падение случилось в моей другой, доMakitной жизни, меня уже, наверно, заколачивали в гроб. 

    Сейчас, я, к своему удивлению, был жив. Ребра ныли, голова болела, из ссадин на лице и руках сочилась кровь, но «Ого! Я чемпион!». 

     Зара остался далеко вверху. Зулейка бежала, смешно, словно испуганная курица, взмахивая руками, перепрыгивая с камня на камень и возбужденно ловя воздух широко открытым ртом.

    Трогательное чувство умиления, вытеснило боль и испуг. Мне было радостно, что хоть кого-то волнует мое состояние. Откинувшись на спину, я посмотрел в фотографически неестественную синеву неба, теряющим резкость, от проступивших слезинок, взглядом.