Журнал «Психология». Работа с симптомом в семье

Работа с симптомом в семье

1. Выявить нарушения семейной коммуникации (внутри семьи и с внешним миром): взаимные нападки, критика, отвержение, клевета, неумение выслушивать друг друга, эмоциональное и физическое пренебрежение друг другом; отсутствие или избыток дисциплинарных техник.
2. Диагностировать искажения эмоциональных связей и интеракций между родителями, отсутствие или искажение родительской модели поведения, с которой ребенок (сознательно или бессознательно) идентифицируется.
3. Определить наличие дисфункциональных стилей совладания со стрессом (например, неадекватная агрессия или уход в болезнь), выделить наиболее часто используемые психологические защиты, стратегии совладания с трудностями , когнитивные искажения (правила, установки).
4. Обратить внимание на отсутствие необходимых социальных навыков (когнитивный дефицит): совместный прием пищи, выражение положительных эмоций, ведение разговора, соблюдение правил проживания.
5. Получить информацию, объединяющую людей и события вместе. Кто первым заметил? Кто больше всех беспокоился о проблеме? Выяснить попытки борьбы с проблемой и принятые решения – это помогает поместить симптом в определенный контекст и сформулировать первичные гипотезы.
6. Выяснить нарушения границ между подсистемами (размытые, жесткие). Понятие “подсистема” может быть использовано для описания отдельных элементов системы, например, членов семьи. Семейные подсистемы определяются такими факторами как поколение, пол, интересы. Структурная теория утверждает, что дисфункцию системы создают крайние варианты. Если внешние границы слишком жесткие, то происходит мало обменов между семьей и окружением, наступает застой в системе. Если границы слишком слабые, то у членов семьи много связей с внешней средой и мало между собой.
7. Доступна ли семья, включая “носителя симптома”, изменениям? После того как психотерапевт сформулировал гипотезу, следующим шагом ему необходимо составить терапевтический контракт с семьей заданием условий курса терапии. Это осуществляется путем определения связи между симптомом и системой, постановкой дилеммы изменений.

Если симптом используется как секретное оружие в тайной борьбе или закрепляется в постоянно повторяющемся цикле взаимодействия, всякие попытки облегчить его, скорее всего, будут заранее обречены на неудачу. Психотерапевт в таком случае окажется в парадоксальном положении, когда семья будет просить его ликвидировать симптом у “идентифицированного пациента”, но сопротивляться изменениям.

Для чего нужен симтом семье

1.  Симптом – метафора, отражающая групповую тему семьи

2.  Симптом – часть циркулярной коммуникативной последовательности

3.  Симптом – семья испытывает трудности при переходе от одной стадии жизненного цикла к другой

4.  Симптом выполняет в семейной системе определенные функции:

• морфостатическую, т.е. консервацию семейной системы в ее текущем состоянии
• морфогенетическую, т.е. изменение семейной системы, способствуя переходу на другую стадию жизненного цикла семьи

5.  Симптом – коммуникативная метафора, т.е.является не только характеристикой состояния, но и выражением отношений между людьми. В ряде случаев, симптом выполняет функцию скрытой, парадоксальной коммуникации между людьми. Он несет в себе коммуникативную метафору и в то же время представлен в такой форме, которая не воспринимается другими членами семьи как послание.

Непрямые коммуникации через симптом – особенно в семейной системной и функциональной психотерапии изучены хорошо: симптомом можно манипулировать, снимать с себя ответственность и др. Симптом как особенный “член” семьи; он для чего-то нужен в подобных отношениях.

6.  Симптом как следствие и наличие вторичных выгод. Вторичные выгоды – это когда симптом становится выгодным, полезным для чего-то; когда различные потребности реализуются, часто неосознанно, с помощью конкретного симптома, например, болеть, чтобы получать ласку и заботу; можно не ездить на дачу при наличии аллергии или не делать ремонт в доме.

Вторичная выгода может быть первичной - выгода образует симптом: не хочет делать ремонт в квартире или встречаться с мамой и “придумывает” аллергию, а, может быть вторичной – вначале был симптом, потом человек понял, как его можно использовать.

Психологу всегда необходимо помнить, что физические симптомы являются лишь отправной точкой для исследования и коррекции деятельности человека. Наш предмет – внутренний мир человека, его убеждения, переживания и опыт.

Полезно осознавать функцию и символику симптома, его причину или причины и знать конкретно, что делать дальше. Если симптом существовал долго, то не нужно спешить избавлять человека от него сразу – симптом необходимо уважать, т.к. это некоторая деятельность, пусть и неосознанная, которая, возможно, нужна была человеку.

Если симптомы выступали защитными механизмами, то вначале необходимо человека научить более гибко справляться со своими жизненными ситуациями, а уже потом убирать симптомы, если они не исчезнут сами собой.

Что мне с ним надо сделать?

У каждой ситуации зависимого поведения есть своя "прошлая история", которую нет возможности обнаружить, но благодаря которой приобретается определённый "зависимый" жизненный опыт. Вот, хочу поделиться одной из них. Итак, история.

Обычный рабочий день. Отвечаю на звонок. Женщина просит записать на приём ребёнка, говорит, что он совсем плохо себя чувствует.

— Сколько лет ребёнку? — спрашиваю я.

— 34.

Понимаю, что дальнейший разговор не будет иметь смысла, во всяком случае того, который я предполагала, но всё же я зачем-то спрашиваю:

— Скажите, а что тревожит именно Вас?

— Ну, он не хочет идти и устраиваться на работу. У него сомнительные друзья. Он выпивает. Он развёлся, и что характерно, как только я начинаю с ним говорить о его жене, он как то странно реагирует. С ним что-то не так.

Говорю о том, что можно дать ему мой телефон, но навряд ли он позвонит, а если и позвонит, навряд ли придёт. Говорю о том, что, возможно, у неё много тревоги, что могу принять её и проконсультировать, если ей важно позаботиться о себе, рядом с ним. Немного погодя, она перезванивает и записывается на консультацию.

В положенный срок приходит на консультацию женщина, на вид очень измученная и уставшая, но какая — твёрдая и странноуверенная, лет 70–75, намного старше меня.

Спрашиваю, чего она хочет, что ей важно?

— Я хочу, чтобы Вы мне сказали, что с ним надо делать, чтобы он не пил, и чтобы он устроился на работу.

— Т.е. я Вам скажу "что с ним надо сделать", а Вы пойдёте и сделаете так?

— Да.

Конечно же, оказываться в когорте помощников и советчиков мне никак не хотелось, и я стала прояснять и интересоваться. Дальнейшее я оставлю "за кадром", скажу только, что эта консультационная сессия потребовало много устойчивости, терпения и внимания. Чувствительность моя оказалась "в загоне" на какое-то время. Помогли: неуверенность, растерянность и паузы, помогло то, что скорость моих процессов медленная — "с дробями у меня совсем плохо" и что я не хотела какого-то "результата". Помогло то, что я не хотела "помогать", вернее, вроде бы могла, но не знала, "как" и "чем".

Всё, что можно было делать (для меня) — это прояснять, что я и делала. Когда тревожный туман и наваждение "сыном" развеялись, и женщина стала доступна для своей истории, показался сюжет — в котором мама, по всей видимости, могла что-то чувствовать. Будучи медсестрой, она поставила ему в детстве укол, от которого у ребёнка случился анафилактический шок, его с трудом спасли, и он стал плохо слышать.

— У меня есть предположение, что это должно быть очень страшно… и что у Вас могло возникнуть чувство вины.

— Какой вины? Нет! Я сделала то, что мне сказали специалисты. Никакой вины у меня нет, тогда я всё сделала правильно. Зачем Вы спрашиваете меня про прошлое? Скажите, что мне надо делать с ним сейчас!!

Постепенно, после этой истории и своих чувств рядом с ней, я становилась доступна сама себе, чувствительность моя стала возвращаться, и я больше смогла говорить о себе — что я могу, а что не могу:

— Я не могу Вам сказать "как с ним надо поступать", это будет бесполезно. Ведь Вы, скорее всего, много где были и много средств потратили, и я далеко не первый специалист, у которого Вы запрашиваете решение проблем сына.

Измученность женщины стала проступать сильней:

— Да, мы и в Москве были, и здесь везде… пять лет я вожу его и по сильным экстрасенсам, и по гадалкам, и по психологам, и по наркологам.

— Смотрите, я не могу сказать Вам "что с ним делать", но я могу откликнуться, "как Вам быть рядом с ним". А ещё, у меня есть предположение, что Вы порядком измучились и настрадались.

И здесь она начала оттаивать, начали проступать слёзы — она заплакала, начала жаловаться мне на меня же. Я выслушала её, ответила, посочувствовала, на что слёзы её потекли рекой. Она очень засуетилась и засобиралась домой.

— Скажите, Вы взяли что-то для себя из сессии? — спрашиваю я.

— Не знаю, наверное, что-то взяла, наверное… потом разберусь. Кажется взяла, не знаю… я сейчас пойду и буду плакать.

Ушла женщина с сочувствием и в потоке слёз, которые стремилась спрятать. Пришла "холодная" и требовательная, ушла "горячая" и… есть предположение, что благодарная — на этот момент времени. Во всяком случае, я точно была благодарна… за опыт.

Вот так, непережитый страх и вина могут лечь неосознанным грузом ответственности на последующее поколение, превратиться в зависимое поведение. В свою очередь, зависимое поведение позволяет не замечать "ужасного" и проскакивать свой актуальный опыт… потому что страшно, страшно оказаться в том же ужасном месте ещё раз, потому что нет возможности в одиночку, без поддержки это пережить.

В тексте использованы  материалы из Карвасарский Б. Д. "Клиническая психология" и В.М. Гребенников "Особенности работы психолога с психосоматическими нарушениями".  

Автор - Эльвира Сикорская

Гештальт-терапевт, тренер, супервизор

• Телефон:   8-952-150-66-22
• Skype: elvirasikorskaya
• Личный сайт
• Обучение гештальт-терапии