Расцвет и запустение сибирской степи

Ветер. То еле заметный, то сильный, он гонит миллионы и миллиарды снежинок над просторами Ишимской степи. Ветру есть где разгуляться – на сотни вёрст раскинулась от извилистого Ишима до могучего Иртыша бескрайняя, ровная как стол, лесостепь. Поля, луга, озёра, леса, болота – всё накрылось холодным белоснежным покрывалом. Ветер свистит в верхушках берёз, раскачивает придорожный тальник, шуршит сухим тростником. Солнце еле пробивается сквозь плотные серые облака и кажется, что весь мир внезапно потускнел и потерял цвет – осталось только вездесущее белое марево на фоне стального неба, да чёрные кривые стволы старых деревьев.

Не одну тысячу лет ветер пригоняет в это место снежные вихри. Каждый год, как берёзовые колки сбросят ярко-жёлтую листву, ветер приносит сюда с севера дыхание ледяной Арктики. Страшно и тоскливо становится тогда в степи – метель проносится по земле, засыпая холодным колючим снегом каждую щель. На пять месяцев воцаряется в Приишимье зима – с жестокими морозами и редкими оттепелями, с промёрзшими до дна озёрами и засыпанными снегом оврагами.

Многое видел ветер за эти тысячи лет на этих огромных просторах. Он видел стада сайгаков и табуны тарпанов, кочевавшие по степи в поисках сочной и вкусной травы. Он видел диких верблюдов и архаров, забредавших порой аж до таёжных васюганских болот. Он видел бесчисленные реки и речушки, запруженные бобровыми плотинами, а также озёра и болота, полные пернатой дичи и рыбы.

А затем сюда пришли люди. Первых людей ветер помнил плохо, так как было их мало и жили они очень незаметно. Ловили рыбу, били зверей. Затем через Ишимскую степь прокатилось Великое переселение народов, но никто из этих народов не остался жить в степи.

Лишь много времени спустя в Приишимье пришли маленькие плосколицые люди с раскосыми глазами и привели с собой стада домашних копытных. Несколько сот лет кочевники пасли здесь скот. Ногайцы, джунгары, казахи – кочевые племена менялись одно за другим, и ветер давно уже перестал обращать внимание на их смешных лохматых лошадей и редкие круглые юрты.

Потом ветер услышал грохот. Этот грохот был похож на раскаты грома и далеко разносился по северным сибирским рекам. Какие-то необычные светловолосые люди с русыми бородами спустились на лодках с Уральских гор и в облаках огня и дыма прошли по Иртышу. Ветер с удивлением смотрел, как в его владениях стали появляться деревянные крепости-остроги с маковками церквей, а пришельцы, которых кочевники называли «урус», стали пахать землю и сеять хлеб.

Всё дальше и дальше на юг продвигались лихие бородатые люди, основывая форпосты и деревни. Ветер наблюдал, как кочевники совершали на них набеги, угоняли скотину, жгли посевы. Ветер видел гоняющие друг друга по степи конные отряды, видел стрельбу и отчаянную рубку, видел безудержную храбрость и постыдную трусость, видел все ужасы войны двух цивилизаций – скотоводов и земледельцев.

Ветер понял, что мир изменился, когда его древнюю степь пересекла прямой длинной линией цепочка крепостей и редутов, с помощью которой русские навсегда закрыли кочевникам путь в Приишимье. Когда-то девственно-чистая земля покрылась пятнами распаханных полей, пыльными дорогами и деревянными рублеными избушками.

Безлюдные просторы как-то незаметно и быстро наполнились переселившимся с запада населением. На смену журчанию рек, шуму деревьев и вою волков пришёл стук топоров, визг пил, скрип мельничных жерновов. Через степь протянулись стальные нити – железные дороги, и свисток паровоза окончательно заглушил природный голос древней земли.

Прокатилась по Ишимской степи война, страшная и кровавая, в которой одни русские убивали других русских. Проехала красным колесом коллективизация. На смену лошадям пришли тракторы и люди отобрали у степи почти весь её чернозём – всё, что можно было распахать, было распахано.

Деревни укрупнялись, соединялись и разъединялись, появились невиданные прежде кирпичные и многоэтажные дома, асфальтовые трассы, электрические и телефонные линии. Теперь ветер гудел в проводах, срывал шифер с крыш, заметал оставленную на зиму технику.

Казалось, что степь побеждена. Казалось, вечно будут стоять каменные здания сельских контор, администраций и дворцов культуры. Казалось, ветер никогда больше не пронесёт цветочную пыльцу вдоль обширных нескошенных заливных лугов, вдоль молодых березняков, выросших на месте старых гарей и вырубок.

Но произошло что-то непонятное. За каких-то одно-два десятилетия (миг по меркам степного ветра) куда-то исчезли гигантские поля, пропали многие деревня и сёла, сгинули тысячи и тысячи людей. Вместо посевов вдруг появился бурьян, вместо добротных домов – кучки битого кирпича, вместо хороших грунтовых дорог – еле различимые заросшие тропки.

Ветер всё также нёс снежную бурю над тысячелетней равниной и не узнавал её. Куда подевались деревни, не прожившие даже ста лет? Ветер помнил, как на месте первого домика переселенца возникало два, затем три, четыре, десять, пятьдесят домов. Он видел, как там рождались люди, как они обустраивали свои усадьбы, разводили сады и огороды, садили деревья, копали котлованы, как уходили и возвращались обратно. Он видел, каких трудов стоило им жить здесь, в холодном и пустом междуречье Ишима и Иртыша.

Где же это всё? Какой колдун стёр с лица земли наследие нескольких поколений? Ветер всё так же нёс снежную пыль через развалины сельских клубов, через заброшенные скворечники на когда-то посаженных в палисадниках тополях, через бурьян, покрывший грязно-серой шуршащей массой поля и огороды. Нёс и не находил ответа.

P.S. На фотографиях – остатки деревни Мирная Абатского района Тюменской области, основанной в конце 1930-х годов, как образцовая совхозная ферма. Последний житель покинул её больше десяти лет назад.