Для Лили'
У Лили был, что называется, "интеллигентский набор": высокое давление, ишемическая болезнь сердца (в результате тройного байпаса и кардиостимулятора) и диабет. У нее также были раны на обеих голенях, от трёхразового в неделю диализа для почек, которые отказывались работать от высокого давления.
А потом пришла та роковая ночь, (зовите это храбростью или чем угодно), когда Лили решила совершить ночную вылазку за водой из своей комнаты на кухню без ходунка.
Падение, произошедшее в результате этого похода, в соответствии с объяснением данным врачами скорой помощи ее сыну Джеймсу, в то время, когда позднее в эту бессонную ночь он заполнял бумажки в больнице, был немного треснувший череп и тройной перелом бедра. Так что Лили была полностью лежачей больной, когда музыка, внезапно к ее раздражению, начала играть.
Когда Джэймс пришел домой в этот вечер, он застал вопросительное выражение на лице сиделки его матери Пегги.
- Господин Джеймс - то пианино, что стоит в комнате вашей мамы - она когда-нибудь на нем играла?
- Пианино? - Джеймс растерянно почесал голову, - нет...нет... этот инструмент - семейная реликвия со стороны семьи моей жены. Мама никогда не играла на этом инструменте, да и не умеет играть. Почему вы спрашиваете?
- Как вам сказать... Сегодня, когда я принесла ей обед, она была в страшном возбуждении и все говорила, что ей нужно подойти к пианино и играть.
- Хм.. Очень странно.
Покачивая головой, Джеймс зашел в комнату матери и, посли обмена обычными приветствиями, присел к ней на край кровати и, наклонившись, чтобы смахнуть прядку седых волос у нее со лба, спросил без видимого интереса:
- Что это за разговоры насчет пианино? Ты что, хочешь сыграть?
- Это надо закончить. Я должна это закончить.
- Закончить что?
- Ну это, это - она посмотрела на него с раздражением - это...
- Прелюдию, песню, сонату - Джеймс пытался ей помочь.
Не способная вспомнить слово, лицо Лили как бы опало и она, отвалившись на подушку, отмахнулась устало рукой, так ни от кого в особенности.
- Да, да одно из этих.
- Может ты хочешь послушать музыку? Хочешь? - Джеймс старался прозвучать жизнерадостно.
- Нет не хочу. Итак, целый день слушаю! Я хочу перестать. Боже мой, да оставьте вы все меня в покое, дайте полежать спокойно! - Она отвернула от Джеймса лицо и уставилась в окно.
Джеймс переглянулся с Пегги, чье выражение казалось зеркальным отражением его мыслей: "Как ужасны последствия диализа на мозге пожилого человека!"
- Ну хорошо, мама, отдыхай. - он поднялся и пошел по направлению к двери.
Вдруг, Лили приподнялась на локте.
- Вот оно, опять, опять!
Джеймс остановился.
- Что опять, мама?
- Музыка эта опять! Слушай! Тралалала...лалала...лалалала...лалалала... - она махала пальцем как дирижер, шипя и хрустя связками.
Наклонясь ближе к матери, Джймс прислушался, и... действительно, услышал очень слабые отзвуки. У кого-то из соседей по блоку, насколько он мог судить, играли Бетховенскую "Для Элизы".
Тут то Джеймс понял как неправ он был насчет матери. Со всеми ее немощами и болячками, единственное где собрался остаток ее жизненных сил был слух, который продолжал связывать ее со внешним миром, из которого она медленно уходила.
Внезапно, у Джеймса появилась идея. Жестом, показав сиделке, что скоро вернется, он вышел из комнаты матери, через весь дом на улицу, задержавшись на пару шагов, чтобы различить откуда исходили звуки производимые пианино. Он пошел направо и, через несколько домов, звенящие звуки были слышны гораздо сильнее. Безошибочно, кто-то внутри дома играл "Для Элизы".
Играл плохо - начинал и прерывался, опять начинал и опять прерывался, и всегда останавливался на том же месте: там где меланхолическая медленная мелодия сменялась встревоженной пульсацией.
- Джеймс постоял немного перед домом, прослушав три начала и три внезапных обрыва мелодии, и, сам в некотором раздражении, наконец, подошел к двери и позвонил.
Изнутри, он услышал как звон внезапно прервался, и звук приближающегося женского голоса сказал:
- Нет, Миллисент, не останавливайся - даже если это - твоя мама, ты должна играть еще 10 минут. Помни, чтобы попасть в Карнеги Холл нужно заниматься, заниматься и еще раз заниматься!
- Я очень извиняюсь, - Джеймс обратился к пожилой женщине с нетерпеливым выражением на лице, которая отрыла дверь, - я понимаю, - это может показаться странным, но не могу ли я попросить вас о маленьком одолжении?
***
Джеймс поспешил домой, с как бы приклеенной улыбкой. Дома, мать по-прежнему была раздражена, по-прежнему требуя "закончить" мелодию.
- Разумеется, мама, - он усмехнулся - надо только чуть-чуть подождать и мы закончим. Ты увидишь.
В этот момент в дверь позвонили и Джеймс пошел открывать дверь. Через мгновение он опять вошел в комнату матери с пожилой женщиной, с той, с которой он познакомился раньше, но которая больше не выглядела нетерпеливой, а широко улыбалась, неся под мышкой стопку нотных бумаг.
- Огромное спасибо за то что вы пришли - миссис Брукс - я знаю как вы заняты и ваш приход так много значит. Пожалуйста, скажите пару слов моей маме, ее зовут Лили.. .а вон там...- Джеймс жестом показал на старое, стоящее в глубине комнаты пианино, - вот она "фамильная ценность."
- Привет Лили, - Миссис Брукс быстро направилась мимо Лили, помахав ей рукой, и уселась за пианино. Джеймс повернулся к матери, которая вмялась как можно сильнее в подушку, смотря на эту непрошенную гостью с очевидной подозрительностью.
- Мама, это миссис Брукс. Она поможет тебе закончить.
- Да, Лили, - Миссис Брукс, сидя за пианино, расположивна ней свою стопку нот, - я слышала что бы любите Бетховена. К счастью, я тоже. И я подумала, как бы было здорово, если бы мы сыграли Бетховена вместе!
С этими словами, миссис Брукс приподняла деревянную крышку, положила ноги на педали, растянула несколько раз пальцы, и опустив их осторожно на клавиши, сощурившись на стоящие перед ней ноты, начала играть.
И она таки сыграла. Пианино было старым и задрипанным, очень нуждающемся в настройке, и, если прислушаться, то можно было заметить, что пара струн на ней были сломаны.
Но это была точно "Для Элизы" внезапно возникшая посреди комнаты.
И также внезапно, все кто был в доме стали появляться в бабушкиной комнате. Жена Джорджа Беф, его дети -Дженифер и Бёрт, всех заманила живая музыка, оторвав от телевизора, телефонов и компьютеров. Даже сиделка Пегги, захваченная на ее пути домой после оконченной смены, вернулась и прислонилась к дверному косяку, прикрыв глаза и улыбаясь.
И когда подошло время к тому моменту, когда, обычно, музыка прерывалась, Лили, глядя по-прежнему исподлобья, подозрительно в спину названной гостьи, вдруг приподнялась на локте и застыла, напрягшись, выжидая...
Но на этот раз ожидаемой остановки не случилось. На этот раз переход от мягкой и грустной плавности к вихрю воодушевления, и затем обратно к мягкой грусти произошел так как, он и должен был произойти. После того как миссис Брукс доиграла поседение ноты, Лили сделала легкий вдох, отвалилась на подушку, и с улыбкой зарыла глаза. Через несколько секунд, после того, как смолкли отзвуки последних аккордов "Для Элизы", комната наполнилась тихим, равномерным храпом удовлетворенной Лили.
В умиротворенной, обволакивающий храп тишине, все остальные в комнате обменялись улыбкой, легкой как первое движение "Для Элизы".