Дуб

 Просыпаешься. Покидаешь этот великолепный чарующий мир сна. Эту настоящую, подлинную жизнь, в которой возможно абсолютно все, каждый каприз, где ты можешь менять события и ландшафт. Где ты можешь быть счастливым. Быть здоровым.
Все этот долбаный будильник барабанит по ушам. Кричит так, как будто пытается заглушить все мое сознание, сварить мой мозг в кипятке децибелов.
Да заткнись же! Хотя…этот звук уже давно не заставляет меня вставать с кровати. Меня уже ни что не заставит встать самостоятельно. О, вот, с отсрочкой в четыре минуты пришла моя сиделка. Сьюзен, вроде. Не помню уже, они ведь так часто меняются. Устраивают истерики по поводу прожигания жизни красивой молодой девушки в обществе дебила с текущей слюной и писающего прямо за обеденным столом. Я представляю собой пудинг без мышц и костей и они, уже на второй день работы, забывают о том, что я слышу и понимаю все, о чем они говорят. Все эти истерики, все эти «богатенькая сволочь, что сюсюкается с этим уродом» в сторону моей матери и «импотент как вешалка для одежды» в сторону Джона, то есть меня. Но я не виню их, и мама, бедненькая, всегда нанимает следующую еще красивее и моложе. Думает, мне так приятней, думает, общество красоток даст мне возможность чувствовать себя лучше, нормальнее, что ли.
Так вот, эта Сьюзен, наверное опять опоздала на красивущий автобус, что, как я слышал по телеку, из партии только вышедших Порше нового поколения, которых закупило городское правительство.(Мне не раз снилось, как этот железный красавец защемлял мне руку дверью и я, корчась от боли, выл на всю округу. Это были счастливые сны, в них я вспоминал как ощущать, ни чуть не плохо что боль, но ОЩУЩАТЬ.) Она не осмелилась бы нарочно сместить мой график на четыре минуты, мамочка вычтет из жалования кругленькую сумму за такое. Сьюзен потащила меня за плечи, чтобы я принял что-то вроде сидячего положения, обхватила меня, присев на корточки, и, со сноровкой бывалой тяжелоатлетки, водрузила на инвалидную коляску, несколько напоминавшую диван. (Все это благодаря мамочке, она ,опять же, думала, что дизайнерский памятник немощности улучшает качество моей жизни. Ха!) Сьюзен осведомили, что я «люблю самостоятельность», если это вообще можно так назвать. Она стала настороже, убедившись, что перила расположены достаточно близко и отошла немного. Я, наполненный решимостью, уперся своими руками-прутьями в подлокотники, выдавливая из себя все силы, что возможно собрать, и приподнялся.
…Вы не поймете, это не просто «приподнялся», это, как будто поднимать десятитонный грузовик — ни за что не получится, если не верить в это всей душой, если не напрячь каждый мускул, вену и клеточку, возомнить себя Атлантом, которому по силам удержать планету. Вам просто не понять.
Сиделка тотчас же подхватила меня, весящего килограмм пятьдесят вместе с халатом, и помогла подняться полностью. Остаться столбом из жевательной резинки, что рухнет, тронь его хоть пальцем. Мои сверхстарания, моральные конечно, отодвинули правую ногу сантиметров на семь вперед. Понятное дело, я пошатнулся, что крайне привычно, и меня уже ждал полумягкий валик, похожий на грушу для бокса, прямо за лопатками, что дало мне возможность совершить следующий шаг человека, чувствующего неземную гравитацию, заставляющую ощущать свой вес бесконечным.

 Фиолетовые леса, медовые поля, усыпанные сухими прутьями и полым бамбуком. Каждый цветок уникален, каждая травинка имеет свой оттенок. По всему небосводу плетется тонкое кружево из красных ниточек, что соединяют счастливых обитателей. Черные тучи льют дожди, от чего гниют слабые, нехрабрые травинки, а прекрасные дубы рассекают листьями эту мглу, образуя радугу, впитывая сок воды. Лиловые крабы отщипывают друг-другу плоть, не переставая суетиться, и ревностно посматривать на больших белоснежных птиц. Возле каждого создания лежит серебряная табличка с именем.
Здесь растет прекрасный дуб, что своим величием превосходит каждого, его корни так сильны и велики, что способны заполонить все вокруг, но они бережно огибают каждую травинку, дабы не помешать ее росту. Этот гигант покрыт золотой корой и по его жилам течет самая чистая вода, какую только можно представить. Он видит и слышит все с высоты своего величия, но предпочитает оставаться безмолвным.
Под ним, на серебряной табличке написано «Джон». В мире душ вечный рассвет.