ШЭО. Тапочки

Трехсотая глава “Книги утренних постов” пришлась на утро после окончания шэо-форума. Нас принято хвалить за искренность, и я искренне вам скажу, что писать, конечно, про это ничего не хочется. Не хочется подводить итоги, строить планы на будущее и рассказывать, как это было круто. А хочется встать и пойти куда-нибудь в “Кофеманию” завтракать, а потом еще что-нибудь делать, только не читать и не писать ничего хотя бы день.

(а уж потом)

Но, как видите, охота пуще неволи, и я пишу - потому что… не знаю, почему. Потому что я пишу каждый день, вот пишу и сегодня. Завтра мы в Питер уезжаем из Москвы. Москва порадовала - и погода как-то норм, и на улицах красиво, и в ресторане, где мы вчера отмечали окончание форума, было очень вкусно. И душевно так - тусили три часа, разговаривали обо всем. Такая уютная, домашняя атмосфера создалась.

(по-человечески)

Не знаю как вы, а я себя иногда чувствую в какой-то схватке со всем миром. Словно мир прижал меня в угол и старается мне что-то доказать. А я ему: “Отстань, ну пожалуйста, пусти”. Типа, дай мне жить мою жизнь, и всё. А он усердствует, не отступает, объясняет, “как надо”. А мне надо просто идти по улице и разглядывать дома, деревья, людей.

(гранитную плитку)

Тридцать пять лет назад я работал проводником в студенческой бригаде, катался из Ленинграда в Москву и обратно. Утром приехал, вечером назад. Днем болтаешься по Москве без всякого смысла. Я из этих болтанок ничего, по правде говоря, не помню, но было, кажется, хорошо. Приятно оказываться в городе низачем, когда никого не знаешь и никуда не нужно, а лето.

(и тебе двадцать!)

Был случай, я помогал какой-то пассажирке выгрузить вещи на перрон, поскольку ее опоздали встретить, и как-то так замешкался, что поезд отогнали в депо, а я остался с этой пассажиркой - молодой и красивой девицей, разумеется - на перроне, в одних, как я помню, войлочных тапочках, джинсах и майке. И меня ее родители отвезли к ним домой, в огромную московскую квартиру, завтракать. И я там сидел, словно крестьянский сын в гостях у буржуазного семейства, и ел, не помню что. Это была столичная жизнь, где я был совершенно чужой и лишний. Их папа подарил мне свои старые ботинки.

(я взял, не болтаться же в тапках)

И мне кажется, что эта история до сих пор во мне бродит. И что я чувствую к Москве какое-то чувство, которое еще не названо никаким словом. Словно она моя мачеха. Словно у нее есть свои дети, которых она любит, и которые меня презирают или в упор не видят, наслаждаясь своей сытой и легкой жизнью от ее щедрот. И словно единственное, что мне осталось - не подавать виду, что я с ними связан. А жить себе и жить - потому что, ну, кому-то карта легла так, а мне этак. И вообще уехать за тридевять земель на чужбину и открыть ресторан в порту. И быть таким невозмутимым, загорелым и мужественным. И пить ром. И пошло бы оно всё куда подальше. Доброе утро, мои дорогие друзья, осенний #шэофорум всё, скоро будет запись, а мы через неделю начинаем готовиться к весне.