Тема недели: одна неудачная поездка.
— Проходящий автобус Краснодар - Луганск отправляется с хррррпырбульктррр-ого пути!
О, нет… Тяжелая сумка беспощадно лупила по боку, я неслась на осточертевших шпильках вдоль перрона (или как оно там называется на автовокзалах), но этого распроклятого автобуса всё никак не могла найти.
Откуда ж ты отправляешься, гад ты эдакий? Бегущий чуть впереди парень заглянул в плюющийся жаром и чадом автобус с засунутой между лобовым стеклом и табличкой с названием рейса сложенной пополам газетой:
— Командир, на Луганск?
— На Берлин! – хохотнул водитель. — На Луганск, а то ж куда. Вам всем сегодня повылазило, чи шо? Или дружно читать разучились?
— «За рубеж» — прочла я вслух, заталкивая свою сумку внутрь, на ступеньки. — Лаконично и без лишних подробностей.
— Гляди ты! – восхитился водитель, — Это ж напарник газету «За рубежом» туда пристроил, чтобы сквозняком с панели не сдувало. Сёма! Гляди, как смешно получилось: за рубеж! А они-то всё спрашивают и спрашивают…
Дремлющий на двух соседних местах сразу за дверью напарник Сёма улыбнулся сквозь сон.
— А моё место занято! – голосом только что вбежавшего парня возмутились в глубине салона.
— А ты не скапливайся в проходе и продвигайся. Там в хвосте еще одно место оставалось.
— Как одно? А я как же?
— А ты, дочка, не расстраивайся. Вот хоть Сёма щас подвинется.
Сёма подвинулся абсолютно гениально: вот только что спал лёжа на двух сиденьях, а тут вдруг спит уже на одном, прижав плечо к окошку.
— Только я всхрапнуть могу, – всё так же, не просыпаясь, поведал мне Сёма. — Ты тогда в бок не толкай: устал я очень.
— Сёма, гляди, как бабка бежит. Прям ласточкой летит! Эдак она ж и успеет, если не поднажму, — водитель прибавил газку и стал выруливать с перрона.
Не знаю, как ей это удалось, но бабка успела. За неимением мест усадили её на откидное рядом с водителем. Тот поначалу обрадовался соседству: бабка попалась словоохотливая. Но глуховатая, и уже очень скоро первые десять рядов во всех подробностях выслушивали, как прошел сегодняшний бабкин день. И предыдущий тоже. Всё бы ничего, и мы уже как-то даже притерпелись к монотонной громкой речи, но самой бабушке монолог спустя пару часов поднадоел, и захотелось ей полноценного живого общения. Стала задавать вопросы водителю, каждый раз громко переспрашивая после ответа:
— Ась?
Водитель повторял сказанное, в свою очередь форсируя громкость.
Начинало темнеть. Автобус мерно покачивало, глаза закрывались сами собой: спать хотелось немилосердно. Рядом шебуршился в кресле и, кажется, мечтал уже наконец-то всхрапнуть всё-таки разбуженный бабкой и её асями Сёма.
— А у меня ж лучшие в станице помидоры! У-у-ух! Бычье сердце! Едал такие? Ась?
— А яблоки-то у нас в этом годе не уродили. А у вас уродили? Ась?
— А как же ж боязно так высоко над дорогой ехать. Не боязно тебе, милай, нет? Ась?
— А значков зачем же столько понавешал? Ась?
— Это ж я залазила на ступеньку, а у вас там звёздочки на боку нарисованы, на автобусе. Это что ж они обозначают? Ась?
Совершенно озверевший Сёма через поручень рывком придвинулся к бабке и громко выдал ей на ухо:
— А это количество сбитых встречных, бабуль! Вот как отвлечёт кто шофёра, как заболтает, так и в аварию раз, и попадаем. Бывало, весь салон раскурочит! Моешь его потом, моешь, а тряпка всё красная да красная… Отмоем, и сразу краской звёздочку рисуем, за сбитый. Шесть у нас звёздочек, седьмую вот хотим. На тебя, бабуль, вся надёжа!
И тишинааа…
