Наперегонки со сном. Глава 9. Дебют киллера

- Как мои миссии соотносятся с охраной Архипелага? Истории, которые я наблюдаю во снах, не всегда похожи на боевые действия. А если и похожи, я не вижу прямой связи между тем, что делаю, и действиями террористов с Большой земли, - пожаловалась я через два месяца после своего первого задания на Той стороне. Ходить куда каждую ночь было очень увлекательно, но происходящее было похоже то на экскурсию, то на игру – ничего такого, что напоминало бы работу.

- Прямой связи они и не должны иметь. В жизни, кроме рельсов, вообще мало чего линейного, - улыбнулся Кикко и глотнул кофе. Хоть алкоголь и был запрещен в Ритрите, я подозревала, что зеленоволосый ментор проносит контрабанду и подливает в свою чашку коньяк – уж больно ароматно пахло, и каким-то подозрительно довольным он становился после перерывов на кофе.

- Любую болезнь, как известно, проще предотвратить, чем изгнать из организма, - продолжал Кикко. – То же и с проявлениями агрессии, преступлениями, терактами – их проще выкорчевывать в зародыше. Не надо ожидать, чтоб тебя направили на перехват преступной группировки, когда она будет уже на пути к цели – это слишком поздно, ты их не остановишь. Нужно не грибы срывать, а всю грибницу уничтожать – желательно, пока первые мухоморчики еще не проклюнулись из почвы.

Мне постепенно становилось кисло. Я не хотела профилактики – я хотела экшна. Почти как в кино, только лучше.

- Однако, - Кикко опрокинул в себя остатки кофе залпом, что лишний раз подтвердило мои подозрения, - если ты уже созрела для более однозначных действий, тогда держись. Ты их получишь.

Мое лицо заискрило неконтролируемой улыбкой. Неужели?

Ментор тоже улыбался – вскочив на порожек и покачиваясь на нем на пятках, словно находиться в равновесии для него теперь было нестерпимо скучно.

- Когда? – прошептала я, вся в волнении.

- Да хоть этой ночью, - щедро пожал плечами наставник и спрыгнул с порожка.

И вот она, ночь.

Я проснулась в огромном доме, одетая в белое летнее платье. Меня провели по длинному коридору, обшитому деревянными панелями, и он тут же растворился за спиной, превратившись в скользкую мраморную лестницу.

 Вечеринка была в разгаре, но меня все раздражало. Я не знала никого из присутствовавших и не могла понять, в честь кого или чего все это сборище.

Меня постоянно пытались схватить за плечо – знак приветствия здесь, что ли, такой? – но я отдергивалась, морщилась и отскакивала.

В первой комнате из колонок неслась музыка, и люди начинали танцевать – пока что немного вяло. Во второй снимали порно – и того, кто схватил меня за плечо там, я хлестнула по локтю особенно жестко. В третьей был накрыт стол, и я не удержалась, чтобы не слямзить парочку канапе, бокал шампанского и тирамису. В четвертой назревало нечто вроде художественной выставки.

Я бродила и бродила кругами по всему этому безобразию, раздражаясь все больше с каждой минутой. Ладно бы меня послали в окоп, с пулеметом, с прицелом, с боеприпасами. Но расхаживать бесцельно по дурацкому дому с дурацкими гостями? Не зная точно, что мне делать, кого я ищу, что жду и куда иду?

Повернув налево, я обнаружила новый коридор, а в его конце – лифтовую шахту, забранную кованой решеткой. На лифт стояла внушительная очередь, причем было непонятно, какой это этаж, и кто едет вверх, а кто вниз. И зачем вообще едет.

Едва я пристроилась в конец очереди, ко мне подошел целый табор гостей и, широко улыбаясь и громко смеясь, потащили меня обратно. Я бы и рада была вырваться, только их было слишком много. Неравный бой, бесполезное сопротивление.

Ок, вот она снова комната, в которой расставляют завешенные мольберты. Тут разливают коктейли. Тут фотографы и видеооператоры чистят объективы. Тут переодеваются танцовщицы.

Где моя цель, черт возьми, и при чем тут терроризм? И точно ли я уверена, что попала в нужное место и в нужное время? Надо выбираться.

Я попробовала проснуться. Не получилось.

Я во второй раз пошла к лифту, теперь уже помня дорогу и четко ориентируясь по этажу.

И снова смеющаяся толпа подхватила меня и увела назад в гущу разгорающегося веселья. Хватка, как тиски. Ухмылки, как оскалы. Первый на моей памяти сон, который я никак не могу разорвать.

А что, если я в реальности впаду в кому, так и не найдя выхода из этого особняка? Или просплю двадцать лет? Или тихо умру во сне?

Злая, как некормленый ротвейлер, в третий раз бреду я по этажу в своем легкомысленном белом платье. Надо бы перехватить еще канапе.

И тут навстречу высокий кудрявый брюнет в красной футболке с портретом человека мне незнакомого, но по всем признакам похожего на политика.

Он возник из ниоткуда, сразу пошел мне на лобовое столкновение и протянул руку – пытаясь, несомненно, схватить за плечо.

В моей правой руке материализовался нож. Крошечный, не больше пилки для ногтей. Я даже не знала, как его правильно держать.

Не сомневаясь ни секунды, я вонзила нож, практически в упор, в портрет политика.

Кровь ровно того же цвета, что и ткань футболки, брызнула мне на белое платье.

Нож исчез, растворился в воздухе над раной, не оставляя никаких улик совершенного преступления.

Брюнет молча раскрыл рот и рухнул на спину, как срубленное дерево.

Убила ли я его? По-хорошему, с одной неглубокой раной есть все шансы выжить. Но я точно знала, что второй раз бить не надо.

Я пошла к лифту – яростная и понимая, что теперь никто не посмеет меня остановить.

Кровь пропитала платье и липла к ноге.

В лифт меня пропустили без очереди.

Ехала я в нем одна. Вверх или вниз – непонятно.

- Где Грабабайт? – успела удивиться я, перед тем как кабина затормозила, пол ее содрогнулся, а дверцы со скрипом поползли в разные стороны, раскрывая передо мной реальность.

Проснулась я ошеломленной и опустошенной. Солнце уже почти подобралось к моему окну, а значит, проспала я знатно.

Менторы обещали не беспокоить меня, пока я сама к ним не приду. Сказали, что могу валяться и отдыхать, сколько хочу, а если что-нибудь потребуется, пусть пошлю Грабабайта. Киса лежал по диагонали от меня, в изножье кровати, бросая на меня любопытные взгляды, но не инициируя разговор.

Мне было лень вставать с постели, и впервые в жизни я не ощущала голода при пробуждении. Между лопатками словно узел завязали, кривой и асимметричный – моя стройная спина тренера скособочилась, как от сколиоза. Я как будто не до конца вышла с Той стороны, оставив частичку себя в переходном коридоре и дожидаясь ее неспешного возвращения.

Я была уверена, что во сне была не марионеткой в чьих-то руках, а совершала вполне осознанные действия и принимала самостоятельные решения. Тем не менее, мне не разрешали посмотреть хотя бы на шаг вперед, ни о чем не информировали и не предупреждали. Мне приходилось ориентироваться уже в самую последнюю секунду, максимально подчиняясь обстоятельствам и не пытаясь их логически осмыслить.

Впрочем.

«Осмыслить». Если менторы Ритрита умеют читать мысли – значит, скорее всего, это могут делать и другие люди, ходящие на Ту сторону или живущие там. Так что, не была ли это тактика защиты, закрывающая мои мысли от всех незваных чтецов? Ведь нельзя же прочитать того, чего нет.

Вяло поразмышляв еще немного, я совсем потеряла чувство времени и в конце концов решила, что пора бы заставить себя собраться и выйти перекусить. Но легче подумать, чем сделать.

Я брала расческу, откладывала ее и трижды обходила комнату по кругу. Брала пудру, наносила на правую сторону лица, проворачивала еще два круга. Наносила пудру на левую сторону лица, откладывала ее и делала еще с десяток кругов. Брала тушь и надолго зависала перед зеркалом, вертя в руках закрытый тюбик и глядя себе прямо в глаза. Возвращалась к расческе, проводила ей по волосам несколько раз и присаживалась на кровать, сгибаясь под грузом все более концентрированного воздуха.

Вместо того чтобы отправиться в ресторан, я ходила по комнате, все замедляясь и замедляясь. Воздух становился вязким, плотным, густым, продвигаться через него было почти так же трудно, как через воду. Меня давила апатия, по мышцам разливалась сладкая слабость, голова тяжелела и пустела, спина еще больше сутулилась, дыхание замедлялось, как у спящей. Любое действие отнимало в три раза больше времени, чем положено.

Грабабайт в ожидании обеда имел привычку ошиваться под окнами моего домика. В ресторан его не пускали, так что он ждал меня снаружи, едва не лопаясь от нетерпения и оголтело гоняя лапками мелкие камушки – что-то наподобие кошачьего футбола на одну персону. Я выносила ему еду в пластиковом контейнере и по дороге домой рассказывала, что сегодня в меню и каково оно на вкус.

- Байтик, ты не знаешь, что со мной такое? – не столько спросила, сколько пожаловалась я.

Кот, далеко от меня не отходивший и ждавший первого моего слова, запрыгнул в комнату, повертел головой по сторонам и начал судорожно чихать. Прочистив носик, он сморщился и с отвращением произнес:

- Да тут одни ежи сплошные кругом.

Это был бред. Никаких ежей в пределах видимости не было.

Заметив, как я нахмурилась, Грабабайт сообразил, что я не понимаю, о чем речь.

- Мерзкие ежи. Это такие небольшие животные, меньше меня, покрытые колючками со всех сторон. Колючки растут от поглощения энергии. В твоей комнате сейчас такой энергии полно – хоть тресни, и они приползают сюда друг за дружкой.

- Какой энергии?

Тут он сел ровно, сложив все четыре лапки вместе, как отличник, обвил их хвостиком и запнулся:

- Я…не знаю, как сказать. Названия не знаю.

- И что теперь делать? – я готова была запаниковать.

- Быстро идти наружу, - скомандовал Байт.

Пытаясь запрыгнуть в первые попавшиеся синие леггинсы, в которых я вела растяжку еще вчера и так не отнесла в стиральную машинку, я думала, что двигаюсь как глубокий пенсионер или инвалид. При мысли об инвалидности во мне на секунду, зато очень ярко, вспыхнула ярость.

- Скорее, - фырчал Байт. – И не злись. Со злости они растут еще больше.

На улице стало легче почти с первых секунд. Воздухом было можно дышать, дурманящая истома быстро покидала организм, в спине как будто отодвинули щеколду и дали ей распрямиться. Накраситься так и не получилось, поэтому я просто надела темные непрозрачные очки, а волосы наскоро замотала в узел.

Грабабайт выбежал за мной, держа в зубах поводок. Он обожал ходить на кожаном плетеном поводочке и считал, что это статусный аксессуар. Я не огорчала его рассказами о том, что на Этой стороне домашние животные предпочитают свободу и терпеть не могут сидеть на привязи.

- Что с ежами делать? – хрипловато спросила я. – Я их не вижу, между прочим.

- Не видишь? – удивился Грабабайт. – Они сами расползутся. Ты ушла, свою энергию с собой унесла, им в комнате теперь кушать нечего. Они посидят-посидят, и переберутся туда, где есть еда.

- Они с Той стороны или с Этой?

- Не знаю, - снова растерялся котик. – Они везде, наверное.

Наверное. Неопределенность не любит никто.

В менторской сидели Аона и Кикко.

- Золотце наше пришло! – развела объятья брюнетка, - дай поцелую!

- Котя! – зачирикал Кикко, - Иди, за хвост подергаю!

- Я думала, все будет не так, - выпалила я. – Совсем не так.

Тут на меня накатили первые сомнения. Откуда я вообще знаю, что я натворила? Кого я убила? Был ли это лидер террористов, опасный боевик или человек, вообще никакого отношения к террористическому движению не имевший? Мне не дали возможности подумать – просто сунули нож в руку и бей.

В то же время, у меня не было причин не доверять менторам. Во-первых, на Архипелаге действительно было спокойно и тихо – никаких терактов, никаких инфразвуковых суицидов. Во-вторых, я своими глазами видела, как меняются гости Ритрита за время, проведенное здесь. К нам приезжали утомленные, нервные, не находящие покоя люди, а уезжали – довольные, улыбающиеся, открытые новому личности. Их прогресс я наблюдала буквально день за днем, на своих же классах. Одно дело – закаменевшие мышцы клиента на стрессе и с хронической бессонницей, и совсем другое – податливое тело, охотно впитывающее в себя гармонию мироздания. Будь менторы злыми и темными, они не смогли бы достичь такого эффекта.

- Душечка, что тебе не понравилось? – квохтала Аона. – Что тебе объяснить?

- Кого я убивала – брюнета в красной футболке или политика с портрета на этой футболке? Что стало с убитым в реальности?

- Не волнуйся, в реальности ничего с ним не стало. Ты уничтожила не его источник биологической энергии, а средоточие его злых помыслов, - успокоили меня.

Ох, и умеют же менторы завернуть фразу так, чтобы никакой фактической информации не сообщить.

- Это как? – фыркнула я. – Он готовился назавтра, например, взорвать здание парламента, а сегодня проснулся и сказал: «Нет, господа, я передумал, и должен вам сказать, что мы все глубоко неправы? Отныне я развожу хомячков и не беру в руки ничего грознее орхидеи?»

- Нет, - поправил меня Кикко. – Если этот персонаж доступен как мишень для киллера, значит, он находится на той стадии, когда все еще можно изменить.

- Ну, так кто это был? Брюнет или политик с картинки?

- Деточка, - перебила меня Аона, - ты меня извини, но по тебе прям вот слишком сильно заметно гигантское эмоциональное напряжение. Давай сначала с ним разберемся, а рассказывать и объяснять будем уже на холодную голову. Перенапряглась же, да?

Я вздрогнула.

- Не то слово. Хуже, чем перенапряглась. Почему вы заранее не предупредили меня о ежах, которые у меня по всей комнате расселись?

- Расселись, разгорланились, расфуфырились, - захохотал Кикко.

Захохотал так профессионально и натренированно, что я не уловила беспомощности в его вибрато.

- Спасибо, Байт меня просветил, - насупилась я. – А то я бы так и поняла, почему застреваю в воздухе.

Аона вскинула брови. И поправила лямку бюстгальтера, звонко ей щелкнув.

- Вот видишь, затем он тебе и нужен, Байтик твой, - Кикко подхватил кота на руки и нежно потянул его за хвост. По правилам игры, Граба должен был возмутиться – но ему было лениво, и он еле слышно мяукнул.

- Ты ж вон как устала, вымоталась вся. Давай мы тебе выходные до конца недели выпишем, - предложила Аона.

Я ничего не имела против.

Я правда устала.

Валяться бы и валяться сейчас на шезлонге под деревом, постепенно распрямляя спину, не терзаясь лишними вопросами, ловя на себе любопытный прищур коти и не вспоминая о красных липких пятнах на подоле.