Клоун и клоунесса

Клоун и клоунесса.
Есть в Мире один городишко. Маленький городок такой. Люди в нём большие, круглые, сытые. Животы у них огромные, рубашки на них не сходятся. Кажется, вот-вот лопнут. И женщины и мужчины такие, и дети. Только по одежде можно разделить людей по половому признаку. Щёки у них отвисают, как у бульдогов, и мостятся на плечах. Множество подбородков гордо выстраиваются в ряд по росту у них под шеями. Лица блестят, лоснятся от жира, от пота. И ростом они громадные.
Есть ещё такие сухие, тощие. Их поменьше. Они тоже высокие, но жуть какие худые, костлявые. Толстые очень злые, тощие ещё злее толстых.
Все втихую ненавидят друг друга. Очень злые люди в этом городе. Очень жадные, циничные, алчные, наглые и жёсткие. Целыми днями они носятся куда-то, не замечая друг друга. Толкают друг друга, пихают, сшибают с ног. Посылая друг другу проклятия вслед, грозно ругаются и плюют в спину. А затем толстые: громко смеются, во весь голос, задрав голову вверх, и обеими руками держась за живот; тонкие: хихикают ехидно в сухой костянистый кулачок.
Целый день жители города набивают свои тугие кошельки и карманы золотой монетой, чтобы вечером, прогуливаясь мимо пестрящих витрин, важно вваливаться в дорогие рестораны, шикарные бары, манящие кабаре и варьете, а также в другие злачные места, но не для того, чтобы сорить деньгами. Каждая монетка и них на счету, хотя этих монет у каждого очень много, девать некуда, хранятся в хранилищах неделями, месяцами, годами. Зато они постоянно жуют, и толстые, и тощие. И сидя жуют, и лёжа, и при ходьбе, и в ванной, и в туалете. И везде жуют, и жуют, и жуют, и, кажется, и во сне жуют. Даже не всегда понятно, что это они там едят.
Одеваются они: мужчины - в костюмы тройки, смокинги, фраки, сорочки, галстуки-бабочки, на головах предпочтительно цилиндры, в глазах монокли, в руках трости; женщины в платья и шляпки. Детей наряжают: постоянно жрущих сладкую вату мальчиков в морячкой, постоянно орущих девочек в мини-платья и мини-шляпки. Толстые, все как один, похожи друг на друга, а тощие, в свою очередь, друг на друга. Некоторые мужчины, правда, носят усы, а некоторые баки, но это как-то особо не отличает их от остальных.
Горожане требуют хлеба и зрелищ! С хлебом всё понятно. Пожрать они любят, жуют всегда и еды у них всяческой в избытке. Напитков тоже хватает. Тряпок там разных, шмотья яркого для барышень тоже девать некуда. Есть в городе парк аттракционов и есть циркус... Ах, да, я совсем забыл! Циркус! Вот мы и подошли вплотную, мой дорогой читатель, к развлечению горожан.
В том самом циркусе служил клоун. Каждое утро, ещё по-темноте, когда улочки совсем пусты и тишина правит городом, клоун бредёт своей обычной дорогой, маленькими шажками, в больших башмачках к месту своей службы. А душа его летит туда на крыльях. Ведь он Клоун, и Циркус - вся его жизнь. Он любит цирк, он обожает цирк, всей своей клоунской душой. Когда он под куполом, на арене, нету счастливее клоуна на всём белом свете! Бывает в его жизни множество счастливых моментов, их он коллекционирует и бережно хранит в своём клоунском сердце. Когда он выступает, горожане мало смеются, если во время номера клоуна никто не бьёт и не плюёт в него. Если этого нет, они начинают бесится, свистеть, улюлюкать, и кто-нибудь обязательно кинет в клоуна гнилой помидор. И тогда вся толпа яростно, с бешеным энтузиазмом, начинает закидывать клоуна гнилыми помидорами, яблоками, тухлыми яйцами и прочими испортившимися продуктами и мусором. Тогда-то вся толпа зрителей ликует. Они истерически смеются, ржут, хохочут и аплодируют своей меткости. Клоун не уходит со сцены, он одиноко стоит в луче прожектора, в круге света, который неумолимо следует за ним, куда клоун, туда и круг, следит за каждым его шагом. Но клоун никуда и не идёт. Он стоит, или продолжает номер, что бывает чаще, лишь изредка и как-то неуклюже, неумело, неловко, нелепо и довольно мило и как-то лирично, но очень смешно уворачивает и прикрывается от снарядов. Тогда зрители в полном восторге от его ужимок и смеются тогда до потери пульса. С каждой новой ужимкой взрыв смеха, истерии, смеховые припадки, колики и шквал аплодисментов. Клоун всегда заканчивает номер и, широко улыбаясь, раскинув руки, кланяется, такой светлый, чистый (в переносном смысле, в смысле души, а так весь в грязи), позитивный и уходит со сцены под музыку оркестра. Хозяин цирка, подметив, что нравится зрителю, во время выступления клоуна, начал выбегать на арену с огромной плетью и, широко размахивая ею, крутя, делая круги над цилиндром, со свистом обрушивает её, ударяет ею клоуна. После каждого тумака он широко улыбается и кланяется. Он и так частенько любит полупцевать клоуна, просто так, без дела, потому что всегда злой, нет настроения, а "приходится работать с такими кретинами как ты", частенько повторял он клоуну, нанося удар за ударом, забивая его плетьми. Клоун никогда ничего не говорил. Он молчал. Даже не пикнет, не заскулит, не взмолит о пощаде, не выругается. Он просто молчит. Сначала хозяина это злит ещё больше и он начинает с ещё большей яростью и большим азартом бить клоуна. Но затем он, залитый потом, тяжело дыша, откидывает плеть в сторону, падает на стул, хватается за голову руками и орёт что есть сил: "пошёл вон!!!". И клоун удалятся. Он вновь бредёт по пустынным тёмным улочкам, а душа его летит на крыльях.
Он идёт к себе в коморку. Он идёт домой! Его бессменные спутники: маленькая шимпанзе, они идут с обезьянкой за руку; и маленькая болонка, он несёт собачку в другой руке, прижав к груди. Так и идут трое, мимо пестреющих витрин, под яркими фонарями, мимо огне во дворике, а там... Там, в его коморочке, ждёт клоуна его несравненная, ненаглядная клоунесса!
Целый день сидит она у окошка, на скрипучей табуретке, подперев подбородок своей крохотной миниатюрной ручкой, уложив локоточки на подоконник и смотрит, опустив глазки, в тут точку, где должен появиться клоун. Он уходит - она присаживается, он приходит - она встаёт. Только завидит клоунесса клоуна, как ту же подпрыгивает на месте, начинает суетиться, бегать из стороны в сторону, прихорашиваться, поправлять локоны, кудри, платьице...
А вот и он! Маленькая старая дверца открывается... Клоунесса стоит замерев, затаив дыхание, в душе трепеща и прыгая от счастья. Он вошёл! Они всегда крепко обнимаются, шимпанзе прижимается к ним снизу, обхватив ноги, а собачка весело, резво, шустро прыгает и пляшет вокруг них. В эти моменты они всегда прижимаются друг к другу губами и носами, а клоунесса мило оттопыривает ножку. Идиллия...
Затем клоун, обычно, присаживается на скрипучую табуретку и, устремив глаза в пол, долго играет на маленькой гармошке. Шимпанзе сидит рядом и смотрит туда же, куда и клоун. Собачка сидит на полу, напротив клоуна и, задрав носик, смотрит на музыканта, изредка подпевая ему. Клоунесса сидит позади клоуна, на тахте и пришивает ему новые заплатки на костюм. Затем она шьёт себе новое платье из цветных лоскутков, тряпочек. Каждый день она встречает клоуна в новом платьице. Каждый новый день платье всё более яркое и цветное.
Потом, обычно, в коморку с шумом и смехом, делая акробатические перуэты, резвясь и прыгая, вваливается шумная живая банда друзей клоуна и клоунессы. Все очень рады и довольны встрече. Коморка наполняется смехом, шумом, гамом и весельем. Все весело танцуют, играют на музыкальных инструментах, прыгают друг через друга, устраивая чехарду, кривляются и шутят. И тогда клоун вновь убеждается, что он самый счастливый клоун на свете. Он счастлив на арене, счастлив в циркусе и по дороге, он счастлив со своими друзьями, он счастлив с собачкой и шимпанзе, и конечно же, он счастлив рядышком со своей милой клоунессой. Он самый счастливый клоун на свете!
Однажды клоун и клоунесса прогуливались не спеша, держась за руки, по дорогам вечернего города. Они всю дорогу молчали и только изредка глянут друг на друга одновременно и тут же скромно отворачиваются, стыдливо улыбаются и трут щекой о собственное плечо. При этом мечтательно водят глазами и, прижимаясь друг к другу боком, ещё крепче держатся за руки. Клоунесса сегодня в самом ярком платьице. Она вся окружена шарами и кажется вот-вот взлетит. Бессчётное количество шариков и яркие разноцветные бумажные цветы она держит в правой, незанятой руке. В левой у неё Клоун. Это он подарил ей надувные шары и он смастерил ей на скорую руку букет. А сам боится дышать на неё. Идёт и счастливо ловит, её взгляд, движение её пушистых ресниц., собирает её красивые улыбки себе в кармашек.
Вдруг толпа оголтелой детворы, завидя парочку, подбежала к ним и окружила. Они тыкали пальцами в клоуна и смеялись, падая на землю и держась за животы. Клоун тоже улыбался. Затем ребятишки начали закидывать парочку снежками. Клоун обнял клоунессу, чтобы в неё не попали. Клоун заметил, что злые взрослые люди тоже обратили на них внимание. Перестали спешить куда-то, не глядя друг на друга, притормозили, остановились и устремили свои злобные взгляды в сторону клоуна и клоунессы. Потом потихоньку начали подтаскивать свои агрессивные лица поближе. Клоун насторожился. Немного отвёл клоунессу в сторону. Он развернулся к толпе зевак лицом, расправил грудь и задрал красный нос кверху. Он всё так же всем телом прикрывал клоунессу, немного разведя руки в стороны. Она скромно стояла у него за спиной и боялась, как бы с клоуном чего не случилось. Неожиданно из толпы вырвался один из тощих, с самой кислой миной на лице. Вмиг он оказался возле клоуна и одним ударом проткнул его тростью. Клоун оторопел, прижал ладонь к ране. Тощий громко засмеялся и убежал. Вся толпа подхватила смех. Все ржали и показывали пальцем на клоуна. Он начал оседать, ноги подкосились, согнулись и он поплыл. Упираясь одной рукой в грязный снег, он тихонько лёг на землю. Лёг калачиком, с грустным лицом и притих. Клоунесса вся дрожала. Она присела рядом с клоуном, не отводя от него взгляда. Глаза её налились слезами. Глаза её были широко распахнуты. Она гладила дрожащей хрупкой ручкой клоуна по голове, по паклям, по лицу. Даже забыла снять белую тоненькую полупрозрачную кружевную перчатку. Она боялась напугать клоуна слезами и дрожью, но не могла унять ни тех ни другую. Толпе постепенно надоело, разонравилось зрелище и она начала рассасываться. Горожане вновь побежали куда-то, не глядя друг на друга. А клоун и клоунесса так и остались лежать вдвоём на мостовой...
...клоун показал клоунессе ладонь, которую прижимал к ране. На его белой крахмальной перчатке лежали десятки, сотни разноцветных конфетти. Она удивилась. Он мотнул красным мягким круглым носом, указывая на рану. Клоунесса не понимала. Клоун мотал головой, мол, посмотри, родная, посмотри. Она нерешительно обернулась, зажмурясь от страха. Клоун толкал её в плечо, мол, смотри, не бойся. Она немного приоткрыла глазик. Клоун одной рукой тянул из раны красную ленточку. Тянет и тянет, тянет и тянет. А ленточка не заканчивается и не заканчивается. Только цвет меняет. То зелёная, то жёлтая, то синяя, то фиолетовая, то салатовая, то вообще в горошек, в крапинку, в полосочку. Клоунесса смотрела заворожённая. Клоун смотрел на клоунессу и мило улыбался. Она живо поверну милую головку к клоуну и поджала хрупкие плечи. Он влюблённо улыбался ей. Она вся заискрилась, завиляла и улыбнулась так широко, как никто до неё. Клоун ещё долго доставал из раны всякую всячину: конфеты, конфетти, ленточки, игрушки, дождик и даже живого кролика. А потом клоунесса помогла ему встать и они, как ни в чём не бывало, пошли гулять дальше. Раскидывали во все стороны конфеты и конфетти. А кролик, надо отметить, прижился у них и подружился с шимпанзе и собачкой. И живут они вместе до сих пор и будут жить вечно, потому что, что за жизнь такая без клоунов и клоунесс...