andrex

7 лет назад

Венчурные инвестиции сегодня: риски и ориентиры. Петербургский международный экономический форум #1

Венчурные инвестиции сегодня: риски и ориентиры

В рамках Петербургского международного экономического форума состоялась панельная сессия "Венчурные инвестиции сегодня: риски и ориентиры".

Так как этот блог позиционируется, как блог и об ивестициях в том числе, эта сессия не осталась в стороне.

Сессию модерировал Рубен Варданян, за что ему спасибо.

На сессии выступали:

Кирилл Андросов, Управляющий директор, Altera Investment Fund; председатель совета директоров, ПАО «Аэрофлот»
Василий Белов, Старший вице-президент по инновациям, Фонд «Сколково»
Александр Галицкий, Сооснователь, управляющий партнер, Almaz Capital
Аркадий Дворкович, Заместитель Председателя Правительства Российской Федерации
Зиявудин Магомедов, Председатель совета директоров, Группа «Сумма»
Виктор Орловский, Управляющий партнер, MoneyTime Ventures
Шервин Пишевар, Сооснователь, управляющий директор, Sherpa Capital; исполнительный председатель, сооснователь, Hyperloop One
Александр Повалко, Генеральный директор, председатель правления, АО «РВК»
Мартин Рошайзен, Главный исполнительный директор, Diamond Foundry Inc.

Участником дискуссии являлся Дмитрий Коробков, Председатель совета директоров, ADV

Ниже представлено подробная дискуссия. Так как на платформе Голос объём одного поста ограничен, выступление разбито на несколько постов.

Приятного погружения в тему венчурных инвестиций.

Рубен Варданян, Предприниматель, филантроп

Доброе утро.

Я всех рад приветствовать на форуме, на нашей сессии.

Когда организаторы прислали мне приглашение, я был удивлён. Потому что при наличии такого телефона, которым я пользуюсь, модерировать сессию про венчурные инвестиции и говорить про то, что происходит в мире технологий, точно я не самый лучший. Но мне потом объяснили, как раз потому, что я такой, наверное, будет интереснее.

У нас сегодня удивительная панель, потому что присутствуют люди, которые представляют огромный спектр, связанный с этой деятельностью. Вообще-то деятельность удивительная, она вызывает огромный интерес, хотя большинство до конца ничего не понимает. Но это очень модно.

Когда смотришь статистику, то понимаешь, что, к сожалению, вся эта модность, доходность отрасли за последние 20 лет это 3% годовых, что даже хуже, чем облигации. Понимаю, что огромное количество денег теряется, а не зарабатывается.

Вопрос что такое венчурные инвестиции, которые из них реальны и инновационны, а которые просто коммерциализация различных сервисов. И вообще, что понимается под словом "венчур". Венчурные инвестиции имеет, действительно, очень разные толкования. И что такое венчурные инвестиции в России.

Являются ли компании, которые работают в России, но штаб-квартира находится в Силиконовой долине российскими компаниями? Инвестиции в компании, где интеллектуальные права находятся в другой стране. И вообще, вся инфраструктура, экосистема вокруг венчурного бизнеса. Насколько вообще возможно построение успешного венчурного бизнеса в странах неанглосаксонских, где, условно, законодательство или система защиты многих вещей построена по-другому.

У нас присутствуют наши российские гости. Инвесторы, которые, действительно, знают намного больше, чем я.

И я хотел бы начать нашу дискуссию, задав вопрос Шервину Пишевару.

Шервин, ты обещал, что на этой панельной сессии разрушишь полностью представления о венчурной индустрии. Это, мне кажется, очень хорошее начало нашей дискуссии, поэтому я приглашаю тебя рассказать: что ты имел ввиду, когда говорил про новые технологии, глобальный Hyperloop, что ещё делается, про эти изменения на рынке, изменения мира вообще, венчурные инвестиции. Как вообще такие проекты меняют мир. Являются ли венчурные инвестиции изменением всего вокруг происходящего или они только играют роль как такие нишевые продукты для инвестирования в какие-то конкретные технологические проекты.

Скажи всё, что ты считаешь нужным о теме, которая, как мне кажется, одна из таких ключевых в нашем разговоре, что вообще за собой приносят венчурные инвестиции.

Шервин Пишевар,

Сооснователь, управляющий директор, Sherpa Capital;

исполнительный председатель, сооснователь, Hyperloop One

Большое спасибо. Для меня честь присутствовать здесь.

Тот фонд, который сформирован здесь, он поддерживает нашу деятельность, принадлежит к нашей общей системе, вносит вклад в нашу сеть. Благодарю нашу компанию. Благодарю наших коллег.

Вчера я был в Дагестане и наблюдал там на стартап-соревнованиях очень любопытные вещи. Мы выступали на нём судьями и очень были вдохновлены 14-летним мальчиком, подростоком из Дагестана, который создал компьютерную игру. Этот рынок мне хорошо знаком. Он рассказывал об одном из аспектов деятельности, о которой не знал, что знаю я. И получилось так, что в центральной части Дагестана 14-летный мальчик занимается тем, чем занимался я в ходе своей деятельности. И он создаёт аналог того, что существует в других частях света. И это вселяет надежду в инноваторский потенциал в Российской Федерации. И я весьма был вдохновлён тем, что наблюдал в этой республике.

Этот мальчик победил на соревновании стартапов, он отправится в Калифорнию. Посетит нашу структуру, которая расположена в США.

И то, о чём вы упомянули, вопрос очень важный: каково будущее венчурного капитала? Каков его преобразующий потенциал, какова его функция?

Я читал книгу и рекомендую её всем: Phil Knight "Shoe Dog" автором которой является основатель компании Nike. Я не мог оторваться, замечательная история замечательного человека, который на протяжении 15 лет упорно добивался того, чтобы компания стала успешной. Посвятил этому массу усилий. Я понял, что венчурный капитал не существовал, когда компания Nike зарождалась. Этому человеку нужно было обходить небольшие банки в США и умолять о займах, умолять для того, чтобы его бизнес, о создании которого он мечтал, мог воплотиться в реальность.

Вера, вера в 14-летнего мальчика в его мечту, это очень важная функция венчурного капитала. И любой венчурный фонд должен отдавать себе отчёт в том, что миссия его состоит в том, чтобы находить молодых талантов, молодых предпринимателей, у которых есть мечта и которые упорно готовы работать над тем, чтобы добиться результатов. Может быть у них нет средств, может быть у них нет отношений с какими-то банками или семейных возможностей для того, чтобы получить начальные инвестиции. Но дать им надежду, поверить в них, это стоит дорогого. Наверное, на этом я остановлюсь.

Рубен Варданян

Действительно, большая тема. Возможности для людей, живущих в разных точках мира инвестировать, создавать новые продукты и делать прорывы в технологиях. Наверное, правильно будет, Зиявудин, задать вопрос вам. Потому что инвестор играет ключевую роль. Человек должен поверить и отдать свои деньги, проинвестировать в совершенно сумасшедшие какие-то идеи, в которых не всегда даже можно понять, о чём идёт речь. А тут надо ещё деньги дать 14-летнему мальчику. И, какой бы он не был на вид гениальный, это принятие решения очень непонятно. И как принимается решение: ему дам, а ему нет.

Как у крупнейшего инвестора, одного из крупнейших инвесторов, хочу спросить у тебя, взгляд на эту тему.

Зиявудин Магомедов,

Председатель совета директоров, Группа «Сумма»

Знаешь, Рубен, вчера, помимо венчуристов ребят, в Дербенте мы ещё встретили одного счастливого пацана, который попал в Дилижанскую школу. Умудрился попасть в самую замечательную школу на Кавказе, которую Рубен Карленович построил.

Чем отличается венчурист вообще от более традиционного бизнесмена, это больше такой интеллектуальной, мне кажется, пассионарностью. То есть это всегда человек, движимый желанием зарабатывать деньги, но, помимо этого, желанием изменить мир.

Что касается наших инвестиционных предпочтений и каких-то выборов. Выборы это всегда за некую идею. Насколько она глобальная, насколько большая, ёмкая. И это всегда выбор человека, команды. Собственно, кому ты даёшь деньги или кого ты нанимаешь на реализацию той или иной идеи. Все инвестиции фонда Caspian, собственно, продиктованы этими двумя идеями.

Идея Hyperloop, я помню, она, конечно, вдохновила нас своей масштабируемостью. Но, выбор, собственно, команды и человека, в том числе, конечно, обусловлен разговором с Шервином. Когда мы впервые с ним встретились, собственно, я посмотрел ему в глаза и я понял, что это правильный человек. Тот человек, за кем есть не просто история успеха и возможность собрать команду. А он собрал лучшую команду. Но, это также человек, движимый этой интеллектуальной пассионарностью. И, собственно, именно поэтому мы и пошли в этот проект.

То, что касается размеров. Я всегда в этом смысле вспоминаю один маленький пример: когда компания UBER начинала реализовывать свой проект, они оценили рынок такси в Сан-Франциско в 150 миллионов долларов. Выручка по прошлому году в этом городе у них была 650 миллионов долларов. Собственно, размер, мне кажется, четырёх компаний под аббревиатурой FANG (Facebook, Amazon, Google и Netflix), которые за первый квартал 2017 года подорожали на 250 миллиардов долларов. То есть сегодня вкупе, эти четыре компании эквиваленты ВВП России.

И тут, конечно, происходит тектонический сдвиг.

Во-первых, сама цифровая экономика, она, мне кажется, больше реальной экономики. По причине того, что всё это как-то распределяется, по причине нивелирования ряда посредников. Это делает нашу жизнь проще.

В чём ещё одна характерная особенность этого десятилетия: если предыдущие 15 лет главным человеком в компании был CEO HR или Head of HR в венчурной компании, то в будущее десятилетие, наверное, Head of AI (Artificial intelligence, искусственный интеллект), который в ближайшее десятилетие, мне кажется, окажет фундаментальное воздействие практически н все стороны нашей жизни.

Есть проекты, в которые мы тоже инвестировали. И я полагаю, что это всесторонняя стратегическая отрасль, куда, наверное, многие, будут инвестировать. Тут, наверное, индустриальные гиганты, такие, как Google со своим Google Brain Team, компания, которую они приобрели. И компания Amazon. Сейчас всё это вертится, скажем так, вокруг персональных ассистентов, сервисов и так далее. Недалеки времена, когда эта тенденция проникнет и в фармацевтику и в финансовую сферу и в юриспруденцию.

Рубен Варданян

Мне кажется, очень важный разговор, потому что какие бы не были гениальные идеи, но кто-то должен дать денег. С одной стороны, мы имеем действительно достаточно непростую вещь, действительно фантастические цифры, связанные с тем, что капитализация четырёх компаний больше ВВП России. Но при этом это такая верхушка айсберга, в котором есть очень успешные компании. Есть сотни тысяч компаний, которые так и никогда не становятся успешными. Вся индустрия существует в таком интересном формате.

Хотелось бы спросить в этой связи ещё одного нашего иностранного коллегу, который сделал очень много разных проектов. Мартин, расскажите нам: каким образом, с вашей точки зрения выглядят инвестиции в новые каналы? Каково будущее за инвестициями в эти отрасли, каково ваше видение вопроса?

Мартин Рошайзен,

Главный исполнительный директор, Diamond Foundry Inc.

Я подхожу к этому вопросу с точки зрения предпринимательства. В прошлом я работал с очень опытными ведущими представителями венчурных инвестиций, первой четвёрки, можно сказать, таких как Sequoia Capital, Benchmark Capital. С партнёрами, такими как Майкл Мориц и другими, которые по сути, были одними из ведущих венчурных инвесторов в глобальном масштабе.

А сейчас я работаю с Caspian VC с Зиявудином. В третьей своей компании мне представляется, что в рамках того, что происходит, переломным моментом является отход от модели Силиконовой долины, когда несколько компаний имели большие вложения в многообещающие компании. Сейчас ситуация несколько меняется. Мне кажется, это связано с тем, что прежняя модель венчурного инвестирования имела весьма локальный характер. То есть инвестиции происходили на местном уровне.

Sequoia Capital инвестировала в ряд инжиниринговых компаний на местном уровне и сопровождала их развитие. Это определённая модель.

Однако, она весьма ограничена по своему охвату. Может быть не столь дальновидна во многих смыслах, потому что мир огромен и рынков множество на планете.

Новая модель же ориентирована на следующее: компании, которые сейчас создаются, с самого начала своего — глобальны. Поэтому необходимо развиваться с опорой на глобальные сети, по всей планете искать партнёров.

Поэтому сейчас не идёт речь о том, чтобы был один большой инвестор, а формируется сеть инвесторов по всей планете, которые вносят свой вклад, чтобы укрепить и усилить позиции за счёт глобальной сети.

Мы, по сути, за счёт этого правила рукопожатия, что ли, не столь далеки. В глобальном мире мы очень близки множеству стран по всей планете. То есть это новая модель распределённости нас сильно сближает. Компании, которые представлены здесь — это подтверждение тому, что новая модель развивается. Новые технологии активно развиваются. Электричество, плазменные технологии. Крупнейшие месторождения алмазов находятся в России. В США есть спрос на то, что находится здесь.

То есть распределённость обуславливается характером бизнеса в современном мире. Модель Силиконовой долины больше неактуальна. Она уже не работает. Новая модель характеризуется тем что информация о том, каковы компании, которые существуют в мире, сейчас очень легко получить из открытых источников в интернете. Буквально на LinkedIn очень просто связаться с кем угодно и где угодно.

А старая модель предполагала преференциальный доступ за счёт каких-то личных контактов, уже налаженных отношений. Эта высококонцентрированная модель неактуальна.

Сеть взаимоотношений и партнёрств позволяет получать более широкий доступ к контактам по всему миру. Это характеристика глобализации. Которая применима и к венчурным инвестициям.

Рубен Варданян

Выступающий задаёт очень интересную тему. Но можно, мы вернёмся немножко к России.

У нас есть фантастические цифры, которые говорят о том, что Россия потеряла за 90-е годы на 1,5 триллиона долларов мозгов. И Илон Маск не приехал в Россию, он приехал в Америку.

Мы пытаемся эту задачу решить. С 2000-х много усилий было сделано, было создано очень много институтов, у которых задача была именно через государственный механизм создать катализаторы, которые могли бы привлечь и сохранить интеллектуальный потенциал России, привлечь новые кадры в Россию.

Насколько удалось или не удалось, я хотел спросить Александра, который в данной ситуации является одним из тех людей, которые делают фонды, потом и Василия, потому что мы говорим об инфраструктуре.

В конечном итоге мы живём в мире, где ум человека может выбирать любую точку, где он может быть. И 14-летний мальчик, сидя дома в Дагестане, может спокойно сделать программу, но при этом на Кипре или на Каймановых Островах его компания будет зарегистрирована.

Насколько конкурентна вообще инфраструктура, экосистема, которая создаётся государством в условиях популяризации мировых центров, где мы не являемся таким центром. Стараемся стать, но насколько получается или нет и что нам мешает. Или не мешает ничего.

Хотел бы узнать точку зрения людей, которые много времени и сил на это тратят. Как фонду фондов, как тем, кто стимулирует развитие всего этого.

Александр Повалко,

Генеральный директор, председатель правления, АО «РВК»

Если говорить о сухой статистике, у нас в общем в какой-то момент был явный перелом с точки зрения утечки мозгов.

У нас стало и количество молодых учёных прирастать, и отток уменьшился, и даже довольно успешно развивалась история, связанная с формированием венчурного рынка. Потом она несколько подувяла в 2015-2016 годах, рынок сильно просел, ушли игроки.

И здесь стало понятно, что очень неустойчивая ситуация, несмотря на то что создаётся инфраструктура и нормально существуют все возможные институты, институции и инструменты, как акселераторы разнообразных фондов. Рынок, в общем, довольно неустойчив.

Если говорить про РВК, то мы для себя ставим задачу: способствовать тому, чтобы рынок стал более зрелым. Большее количество предложений капитала, более лёгкий доступ к проекту.

Рубен Варданян

А что мешает? Или скажите три ключевые проблемы, которые вы пытаетесь решить?

Александр Повалко

У нас три мандата: фонд фондов, экосистема, национальная технологическая инициатива.

Но примерно все три про одно и то же.

Рубен Варданян

Можно три ключевые проблемы и три ключевые преимущества того, что вы делаете сейчас в России. Всем будет полезно услышать и поможет понять, почему через этот институт инвестировать. Может кто-то в зале хочет проинвестировать, а тут РВК, накопленный опыт.

Три ключевые проблемы, которые вы видите с точки зрения создания этой экосистемы, фондов, привлечения инвестиций. Ваш мандат даёт вам возможность смотреть на картину полностью, правильно? Вы видите все действия деятельности фондов.

Александр Повалко

У нас стабильная проблема. РВК — это государственный институт и, деньги РВК воспринимаются как деньги токсичные. Это безусловный минус.

С другой стороны, РВК в состоянии сформировать для инвесторов предложение более выгодное ровно за счёт того же самого: деньги государственные, есть мандат на развитие рынка и мы имеем право на то, чтобы идти в нерыночную процедуру.

Например, решая подобную задачу, достраиваем экосистему Сколково. Получается достаточно хорошо.

У нас довольно хорошая база сформирована с точки зрения научного задела и довольно плохая история связана с трансляцией этого задела, в технологии, собственно говоря. Даже не столько в коммерциализации, а в технологии продуктов, которые могли бы дальше развиваться на рынке.

Пожалуй, всё.

Рубен Варданян

Хорошо.

Василий, во-первых, спасибо за приглашение меня, как организатора этой сессии. Очень интересно. Может быть дискуссия на тему: государство действует через Роснано, РВК, Сколково, и при этом мы имеем результаты, которые уже можно оценить, посмотреть: что получилось, что не получилось.

Прежде чем вернуться снова к международному обсуждению, определим: где мы находимся в России. Насколько Зиявудин, как инвестор, может инвестировать в Россию если будет такой интерес, какие есть защищённости. Или нероссийский инвестор, инвестируя с государственными структурами или с негосударственными структурами.

Василий Белов,

Старший вице-президент по инновациям, Фонд «Сколково»

Спасибо.

Я думаю, что если говорить о состоянии рынка инновационных систем в целом, то действительно, в среднем около 10 лет, а может быть чуть больше прошло с момента создания основных ресурсов развития.

Сколково чуть меньше, в районе 7 лет. Тем не менее, мне кажется, мы все находимся в таком цикле, когда этап наращивания объёмных показателей формирования критической массы пройден.

В Сколково сейчас 1700 компаний, которые являются резидентами, 23000 человек, работающих по основному месту занятости.

Оборот только в российских юрлицах значительно превышает миллиард долларов за прошлый год исследовательской деятельности. На эту часть приходится порядка 40% венчурных инвестиций. Если посмотреть ещё на ту часть, которая финансируется за счёт фондов с капиталом РВК, то, наверное, это уже больше половины рынка, а с участием Роснано, которая на этапе private equity участвует, ещё больше.

Какие следующие задачи перед нами стоят. Наверное, сегодня важно — это переход от количественных показателей к качественным. И основным критерием, наверное, отвечая на вопрос "Какие сейчас вызовы стоят, какие проблемы мы должны решать?", это же и будет критерием оценки результативности, это наличие экзитов из ранее совершённых как инвестиций, так и поддержанных в различной форме институтом развития компаний.

В рамках сколковских проектов в прошлом году у нас было три экзита. Я думаю, что это количество будет расти. В отношении 1700 это бесконечно мало пока, но из этих 1700 компаний пока ТОП-40 компаний имеют какую-то выручку. Мы начинаем поддерживать на очень ранней стадии, как раз для того, чтобы решать проблему экзита и, в том числе, вовлекать новый класс инвесторов в эту деятельность.

И, наверное, в этой части, если посмотреть на экосистему, та область, которая относительно западных экосистем наименее развита, это корпоративное инвестирование, корпоративный венчурный фонд. У нас 67% выручки публичных компаний это компании, контролируемые государством, с контрольным пакетом у государства. Как мы все знаем, количество инвестиций, совершаемых такими компаниями в венчурную отрасль или даже не в венчурную, а просто в быстрорастущие высокотехнологические компании, крайне мало.

Чтобы эту проблему решать, мы создали новую платформу в рамках Сколково — Skolkovo Ventures, которая создана при поддержке РВК. РВК выступила как раз в данной такой квазирыночной ситуации якорным LP, предоставив первый раунд финансирования в каждый из трёх фондов.

Мы создали эти фонды для того, чтобы стать более понятным и системным контрагентом и вовлечь крупный бизнес венчурное инвестирование. В этом смысле наша роль быть удобным посредником и инвестором в том числе. Который, с одной стороны, понимает и знает как правильно управлять венчурными компаниями, как поддерживать их на этапе роста, не задушить корпоративными процедурами. С другой стороны, может это правильно показать и объяснить зачем это надо корпоративному большому инвестору. Я думаю, что если мы эту задачу решим, то это и есть связка, которой не хватало на следующем уровне.

Александр говорил, была проблема трансляции исследований в продукты и в технологии. На венчурном рынке у нас есть проблема трансляции из венчурного капитал в private equity и в корпоративные инвестиции стратегов, как конечных, собственно, бенефициаров, кто будет эти продукты развивать и масштабировать. Я думаю, что мы должны ещё эту проблему на венчуре решить.

Александр Повалко

Хотел, как раз, поддержать. У нас, действительно, пошли выходы. В том числе из фондов, которые создавала РВК. Не только внутрироссийские, но и, вполне себе глобальные. Из проектов, в общем, постепенно выходят у нас.

Рубен Варданян

Какой был максимальный, лучший выход?

Александр Повалко

Максимальный выход был Авито. Это был единорог. Это не наш фонд, к сожалению. Там у них оценка была более миллиарда. У нас по ВТБ портфельные инвестиции, выход был в 15 раз. Вполне пристойная история. Понимаю, что эта история не очень прозрачная. Мы сформировали такую вещь, как совет венчурного рынка. Просили людей с рынка формировать правила игры. На мой взгляд очень важно, чтобы не мы навязывали, а они, наоборот, диктовали нам что нужно делать.

Продолжение в следующем посте.