О доминировании английского языка и роли советской науки

В недавнем выпуске London Review of Books напечатана интересная рецензия Стивена Шейпина на книгу Майкла Гордина "Научный Вавилон: Язык науки от падения латыни до доминирования английского" [Steven Shapin, Confusion of Tongues (Scientific Babel: The Language of Science from the Fall of Latin to the Rise of English by Michael Gordin Profile, 432 pp, £25.00, March, ISBN 9781781251140). LYRB, v. 37, no. 3, 23–26, 2015].

Мы привыкли к тому, что "все написано по-английски". Несколько лет назад бывший президент Гарварда Лари Саммерс со свойственной ему непосредственностью заявил, что студентам незачем вкладываться в изучение иностранных языков, так как английский уже стал "глобальным языком", а что осталось перевести, переведут компьютеры. На научных конференциях практически исчезла непременная деталь прошлых лет: наушники для синхронного перевода. Однако это относительно недавнее явление. Вплоть до первой мировой войны было ясно, что наука будущего будет говорить на французком или немецком языке, но никак не на английском. В 1880-х годах 35% процентов научной литературы печаталась на английском, в 1960-х — 50%, в 1980-х — 75%, а в 1996 году — 91%.

Причин доминирования именно английского, а не, скажем, немецкого или французского, языка несколько: тут и два бойкота немецких журналов из-за двух мировых войн, и экономическая мощь США, и массовая эмиграция европейских научных работников-евреев в Америку при Гитлере, и детали плана Маршалла, который заботился не только о развитии европейской науки, но и о ее ориентировании на Америку.

Интересным для меня был факт, что помимо этих факторов большую роль в скачке, по мнению автора книги и рецензента, сыграла советская наука.

После запуска спутника и полета Гагарина Америка решила, что СССР опередил ее в точных науках. Это было тяжелым ударом. Айн Ранд, как известно, объявила, что никакого спутника Советы не запустили, так как социализм несовместим с творчеством, и исключала из своего кружка тех, кто верил "советскому вранью про космические аппараты". Однако практичные американцы в целом не похожи на советскую эмигрантку Айн Ранд. Известие о космическом прорыве СССР не стало для них поводом для отгораживания от действительности ("нет никакого спутника"). Не стало оно и поводом для извечного вопроса "кто виноват?" или длинных рассуждений об особенностях американского народа, которому не нужен космос, а нужны скрепы (вариант: природа и история которого мешают ему развивать науку). Вместо этого американцы стали действовать. Были выделены деньги на ударную космическую программу (через десять лет высадим людей на Луну!), перестроено школьное преподавание, расширен набор на научно-технические специальности в вузы, и все это делалось с целью догнать СССР. Вo время этих преобразований престиж советской науки был велик. Именно к этому периоду относится известный шутливый совет Уилкинсона показывать на выступлении несколько диапозитивов с надписями на кириллице, чтобы создать впечатление, что автора часто приглашают в Советский Союз (для добивки автор советует в конце объяснить аудитории, что надписи не на русском, а на болгарском языке).

Еще одно важное решение — резкое увеличение перевода советской научно-технической литературы на английский. Были выделены деньги, наняты безработные физики и математики с учеными степенями, которые после экстренного обучения русскому выдавали на-гора страницу за страницей. Только одна частная компания, Consultants Bureau, Inc., переводила 34 тысячи страниц русских научных текстов в год. American Institute of Physics получал специальные гранты на переводы советских журналов. Уже в начале 1960-х годов более восьмидесяти советских научных журналов переводилось "от корки до корки" — каждый выпуск, каждая страница. Как пишет Гордин, "это был самый грандиозный проект научного перевода в мировой истории". Качество такого перевода было не всегда хорошим. Но оно было достаточно для понимания.

Одним из непредвиденных результатов такой кампании был следующий. Поставьте себя на место начинающего научного работника из, скажем, Греции. Вам хочется читать статьи на английском, русском, немецком, французском. Но если вы не Андрей Зализняк, то изучение каждого языка для вас — огромный труд. И тут вы осознаете, что изучив русский, вы получаете доступ только к советским статьям, изучив немецкий — к немецким. А вот изучение английского даст вам доступ и к английской, и к советской литературе: американцы же все переводят. С учетом престижа советской науки это было немаловажным обстоятельством. Но если вы изучили английский, то и писать собственные статьи вы будете не на немецком или французском, а на английском. По мнению автора книги и рецензента, это было одной из причин скачка в доминировании английского после шестидесятых годов, а дальше процесс стал самоподдерживающимся: так как "все пишут по-английски", новые поколения тоже выбирают именно этот язык.