Приключения Максима и Чопансы: Сады Фердинанда
Пятница — поддержка несерьёзного контента #pnk. Сказка для детей изрядного возраста.
Начало — здесь....
— Что за ерунда! — возмутился Чопанса.
— Это ошибка, — с досадой сказал Максим.
Фельдмаршал встал, одёрнул мундир, постучал пальцами по столу и резюмировал:
— Значит, вот что получается… — пока Фельдмаршал держал тактическую паузу, его густые брови изобразили бурю на море. — Я хочу, чтобы вы хорошенько осознали своё положение. Если будете твердить «чушь-ерунда», вас немедленно расстреляют. С бунтовщиками-недоумками у нас разговор короткий. Расстрельный взвод будет только рад, поскольку сейчас у них по расписанию строевая подготовка. А парни обожают запах пороха…
— А если… — от нелепости происходящего Чопанса вдруг потерял голос.
— А если же это ошибка, я с лёгкой душой отпущу вас… — доверительно сообщил Фельдмаршал.
— Это ошибка, — повторил Максим.
— Прошу не перебивать. В ваших интересах выслушать меня до конца, — с укором сказал Фельдмаршал. — Если вы настаиваете, что это ошибка, инцидент будет исчерпан, контрабандное имущество будет конфисковано и уничтожено.
— Но почему? — изо всех сил прохрипел Чопанса
— Беспризорные дирижабли и мысли неизвестного происхождения представляют опасность. Не знаю, как там в других мирах, а у нас так. Вы же сами заявили, что не имеете понятия, что это за мысль, — Фельдмаршал ткнул пальцем в протокол допроса. — Хорошо, если эта ваша так называемая Большая Мысль всего лишь крамола. А если она скрывает Замысел? Подумайте, даю вам одну минуту. Дать больше, извините, не могу, иначе расстрельный взвод не успеет на обед. Расстрел расстрелом, а обед — по расписанию. Святое, знаете ли, дело.
Когда в колбе часов оглушительно упала последняя песчинка, Максим спокойно и твёрдо сказал:
— Вы должны дать нам возможность отправиться в Скорбные Сады Фердинанда.
— Ваше право, — нервно дёрнул бровями Фельдмаршал. — Поглядим, с чем вы оттуда вернётесь…
— Ничего себе дебри!
— Дебри, говоришь? — Максим окинул взором мрачный пейзаж. — Табличку на входе видел? Это и есть Скорбные Сады Фердинанда.
Чопанса отломил от сухого дерева ветку потолще и соорудил из неё сучковатое подобие посоха.
— Зачем тебе дубина? – насмешливо спросил Максим.
— Странная фантазия у этого Фердинанда, — озираясь, пробурчал Чопанса. — Не сады, а прямо джунгли какие-то! Только чудищ разводить…
— Чудищ не чудищ, а вот кое-чего тут и впрямь с избытком … — заметил Максим.
Чопанса замер, словно ему за шиворот забрался холодный членистоног.
— Чего с избытком?
— Всего с избытком. В садах Фердинанда произрастают плоды человеческих ошибок.
— Зачем? То есть, я хотел сказать, кому это нужно? Фердинанду? Он что, селекционер-извращенец?
— Наоборот, он – праведник. И в безграничной мудрости своей полагал, что в жизни каждый должен иметь возможность исправить ошибку. Для этого надо прийти сюда, в эти Скорбные Сады, и сорвать плод.
— Просто сорвать плод? И всё?
— Сорвать, да. Ну и съесть, разумеется. Вкусить, так сказать. И тогда в мире сразу же исправится одна ошибка. Если плод окажется сладким, исправится твоя собственная ошибка. А если горьким – то чужая.
— Лотерея какая-то получается.
— Угу, типа того. Только знаешь что?
— Что?
— В лотерее шансов побольше: в бескрайних Садах Фердинанда сладкий плод для каждого всего один.
— Ну, ничего себе! — присвистнул Чопанса. — Да разве ж его тут отыщешь? В таких-то зарослях! Зря пришли. Сам ведь говоришь: бескрайние…
— А разве у нас был выбор? Сады Фердинанда разрастаются на глазах, это верно. Отыскать в них плод собственной ошибки – задача не простецкая…
Редкий случай, когда Максим выглядел сосредоточенно задумчивым.
— …а желающих травиться горькими плодами ради того, чтобы исправились неизвестно чьи, чужие ошибки, встретишь нечасто… — меланхолично добавил он.
— Выходит, замысел Фердинанда, не удался. Вот тебе и мудрец…
Долго, считай, полдня шагали, не разговаривая, что для них, в общем, было странно.
— И чёрт бы с ним, что все плоды, кроме одного, горькие, — ни с того ни с сего вдруг рубанул хвостом по ближайшей ветке Чопанса. — Горький – ещё не значит ядовитый! Да если бы все и каждый пришли и сорвали по одному, пусть горькому, фрукту – никто бы не перетрудился. Зато в мире исправились бы все ошибки. Все до одной. Вон их сколько развелось! Никому бы не было обидно, я считаю… и зажили бы как настоящие люди.
— Э, дружище! — усмехнулся Максим. — Да тебя никак одолел тот же демон мудрости, что и самого Фердинанда-Блаженного.
— В конце концов, — нисколько не смущаясь колючим ноткам в речи Максима, убеждённо парировал Чопанса, — лекарство не обязано быть сладким; когда-нибудь люди должны будут это понять. Какая разница, где чья ошибка? Если я когда-то в чём-то ошибся, пусть меня поправят. А я исправлю ошибку других...
С этими словами Чопанса треснул палкой по кусту, сплошь утыканному ужасными трёхдюймовыми шипами, и сбил с него уродливый плод ядовито-болотного цвета.
— Стой! — отчаянно крикнул Максим, но было поздно.
Вечерело. Подошли к чахлому, почти засохшему дереву в самом центре сада.
— Вот, где надо было…
— А чем оно лучше? — слабо огрызнулся Чопанса; от горечи съеденного его сильно мутило.
С единственной живой ветки свисали два сморщенных яблока.
— У нас были все шансы… — вздохнул Максим. — А теперь…
Чопанса понуро отвёл взгляд. То ли от съеденного, то ли от мысли, что он всё фатально испортил, сделалось дурно. Кусты и деревья поплыли перед глазами. Когда очнулся, вокруг до самого горизонта колыхалось безбрежное поле сепёмушек. Максим сидел на холмике неподалёку и смотрел на багровое закатное солнце и парящий в небе дирижабль.
— Где мы? — спросил Чопанса; он почувствовал в себе прилив прежних сил.
— Всё там же.
— Да? А где сады?
— Их больше нет.
— Слушай, что это было?
Максим не ответил. Дожевал яблоко и отшвырнул в сторону огрызок; от ядовитой горечи сводило скулы. Чопанса подошёл, виновато виляя хвостом, плюхнулся рядом.
— Ну, ладно. Что за яблоня, а?
— Яблоня Фердинанда. Когда-то она выросла тут первой.
— Мне эти сады сразу не понравились, — Чопанса сорвал тонкий стебель. — Вот сепёмушки — совсем другое дело! Скажи?
Где-то далеко на другом краю сепёмушкового поля отбрасывали длинные вечерние тени два сиротливых плодоносных куста. Всё, что осталось от Скорбных Садов Фердинанда.
Продолжение следует в ближайшую пятницу...
