Сказ про злого царевича и меч-кладенец
Ни на что не намекаю, просто сказку говорю...
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царевич. Звали царевича не Иваном, не Андреем, не Семёном и не Борисом. Имя у него было Болван. Вот как назвали его не по-царски, так всё наперекосяк и пошло. То ли дьяк с пьяных глаз в святцах чего не то вычитал, то ли бес над царицей пагубную власть заимел — родился царевич всем на страх и на муку. Случается такая беда в сказках раз в триста лет, но уж если выпала — жить в такой сказке невмоготу ни в палатах царских, ни в избах холопских. Никакого сладу с царевичем не было. Считай, с самого младенчества. Ох, и наплакались мамки-няньки, покуда мал был! Дни и ночи напролёт выли, горючими слезами рыдали. Биты были, искусаны да истерзаны, все в синяках да шишках ходили от царевичевых злых проказ. А уж как вырос царевич да стал с царского двора на охоты выезжать — тут уж, почитай, весь народ ужаснулся и в голос завыл от обид и притеснений.
В других государствах царевичи отцам на гордость, себе на славу росли: драконов и прочую нечисть истребляли, принцесс из полона вызволяли, на кораблях под парусом в заморские страны за чудесами ходили. А, возвратясь, всякие тайнокнижные примудрости постигали, башни белокаменные до небес сооружали, о счастье народном пеклись — да не таков был царевич Болван. В других царствах царевичи — надёжа и защита, а тут же — ей-ей, хуже ворога-супостата. Сядет Болван, косая сажень в плечах, на коня косматого, поскачет напрямки — пудовые комья из-под копыт. Вытопчет рожь да овёс — в полях запустение, в деревнях голод. Царевичу — потеха, народу — горе.
И ведь жаловаться некому. Старый царь Берендей будто ослеп и оглох: знать ничего не хочет, дни напролёт бражничает да с хитрым шамаханским послом шахматы туды-сюды двигает. А царевич Болван, знай себе, по всей земле озорует, кистенём поигрывает да посмеивается. Ежели кто по неосторожности косо посмотрит — сразу на кол бунтаря или в котёл. А уж сколько девок понапрасну извёл охальник — и не счесть. Русалок в ту пору в тихих речках зело прибавилось — опозоренные девушки с камнем на шее к водяному в невесты в омут что ни день прыгали.
Худо стало в царстве Берендеевом, не передать, как худо. Как в такой сказке доброму человеку жить? Для какой радости утренней заре кланяться? С какого восторга песни заводить? Для чего светлый терем строить? Зачем у крыльца сирень-черёмуху сажать? Зачем пашню возделывать, в садах вишни-яблони растить? Для чего детишек поднимать? Никакого смысла в жизни не стало, когда всё в одночасье поругано, порублено и до чёрных углей сожжено может быть...
И вот как-то раз хмурым днём едет царевич по своей разорённой вотчине — сам чернее тучи, к седлу волчья голова приторочена — новую кару для людей замысливает. Вдруг, откуда ни возьмись, старичок перед ним на дорогу шасть из лесу. Седой, как лунь, в сером холщовом рубище, белая борода до колен. Встал поперёк пути, оперся на кривую клюку и смотрит с прищуром. Взъярился царевич на такую дерзость, заорал:
— Прочь с дороги, сморчок трухлявый! Совсем из ума выжил, не видишь — царевич перед тобой? Вот я тебя сейчас проучу дубиной, холопское чучело!
— Здрав будь, Болван Берендеевич, — отвечает ему уважительный старичок. — Не ярись, не серчай, не казни до времени, дозволь тайное слово молвить.
— Что ещё за слово такое?
— А такое слово, что негоже тебе, царевич, как простому вору, сучковатой дубиной размахивать. Чай для молодецкой руки волшебный меч-кладенец имеется! Кто мечом тем завладеет, тот миром править будет.
— Почему я о том мече ничего не знаю? — гаркнул царевич.
— Вот и настало время тебе всё узнать, себя испытать...
— Так говори же живее, холоп, где тот меч-кладенец?
— Где тот меч, мне доподлинно неизвестно. Я лишь сто лет на свете живу, только первое тайное слово знаю — «доблесть». А всего их — три! Второе тайное слово спроси у брата моего, Прокопа.
Поскакал царевич что есть духу к старцу Прокопу. Долго ли, коротко ли скакал, коня нагайкой вкровь исхлестал, сам из сил выбился — нашёл в дремучей чаще замшелую избушку.
— Сказывают, ведаешь слово тайное про меч-кладенец. Открой мне его в сей же час, а не то вмиг станешь мокрым местом! Я шуток не шучу!
— Здрав будь, царевич Болван Берендеевич, — отвечает ему учтиво старичок. — Знать, встречал ты брата моего, Селивана, коли ко мне дорогу разыскал. Не ярись, не казни до времени — узнаешь слово тайное...
— Говори, где меч-кладенец, не медли!
— Где меч, мне доподлинно неизвестно. Я только двести лет на свете живу. Лишь второе тайное слово знаю — «благородство». Третье тайное слово спроси у брата моего, Серафима...
Помчался царевич к старцу Серафиму. Долго ли, коротко ли скакал — вороного коня загнал, сам чуть жив. Ворвался в хижину к третьему старцу — свирепый, как тысяча волков.
— Говори, старик, где меч-кладенец!
— Что ж, царевич, скажу, раз просишь. Затем и дожидаюсь тебя тут. Только сперва надобно тебе знать: меч-кладенец — не простой меч. Послужит он тому, кто усвоил три главных истины. Помнишь ли ты тайные слова, что братья мои, Селиван да Прокоп, тебе открыли?
— Что за чушь ты несёшь, убогий! Из ума выжил? Какие ещё слова? Не до сказок мне сейчас! Где меч, отвечай!
— Сперва узнай третье тайное слово — «милосердие». А меч — видишь степь? Там, в полночной стороне, в трёх днях пути, найдёшь одинокий курган. В том кургане спит мёртвым сном древний богатырь. Там найдёшь то, что ищешь. Ступай себе с богом...
Метнулся царевич в ковыльную степь, вскарабкался на вершину кургана...
Конец ознакомительного фрагмента
В основе рисунка работа Jake Wyatt.
