Как я разлюбил ходить по магазинам
Картинок не будет, и птиц на фото искать не придётся. Но, с другой стороны, никакой зауми тоже не предвидится. Будет просто история о том, как я разлюбил ходить по магазинам.
Падениям предшествуют взлёты, поэтому, прежде чем разлюбить магазины, я их, само собой, полюбил. Я был очарован магией денег и безграничными возможностями, которые они предполагают. С упоением отдавался я радостям потребления.
Да. Ирония состоит в том, что дело было в 1990 году, в перестроечном сибирском городе категории общего снабжения. И был я тогда интересным молодым человеком десяти лет от роду.
Предметами нашей детской роскоши тогда были разнообразные пряники, мороженое в бумажных стаканчиках с деревянными палочками и, разумеется, молочный коктейль в недавно открывшемся на районе кафе-мороженом «Былина». Мудрые мои родители не отличались щепетильностью в финансовых вопросах, поэтому сдача с каждого похода в магазин, как правило, оставалась счастливому гонцу на мелкие личные расходы. В этом и состоял цимес таких походов.
Так вот, когда в очередной раз встал вопрос о необходимости посетить ближайшее предприятие розничной торговли и приобрести пару буханок хлеба, я охотно вызвался в добровольцы. Родители меня снарядили и дали в проводницы шуструю девчонку шести лет, являвшуюся по совместительству моей сестрой.
Ближайшим предприятием розничной торговли был Гастроном. Просто Гастроном и всё. Без изысков. И топать до этого Гастронома следовало километра два с половиной. Но погода была отличная и летняя, шлось легко и весело, поэтому добрались мы быстро, часа за полтора.
Хлеба в Гастрономе не оказалось, уже распродали. Но мы унывать не стали, отстояли очередь, убедились, что да, хлеба действительно нет, купили баранок и потащились к другому предприятию розничной торговли. Эх-эх, а ведь учил же нас Катаев, что поучительные детские истории начинаются именно с приобретения баранок…
Так вот. Другое предприятие называлось «Магазин №20» и до него нужно было идти ещё примерно километр. «Двадцатка» была особым магазином. Там было принято самообслуживание. На выходе магазина стояла белая тумба кассы, где восседала грузная тётя в белом халате и каком-то специальном кружевном головном уборе. Тётя сидела высоко и была вооружена огромными счётами, а рядом стоял интересный предмет, которому не было названия: острое шило, торчащее из дощечки вверх и предназначенное для накалывания отбитых чеков.
Вдоль магазина тянулась пара серых витрин с незатейливыми бакалейными товарами, а у дальней стены размещались хлебные лотки, и на куске шпагата висела блестящая металлическая ложка, предназначенная для того, чтобы «щупать» хлеб и проверять его на свежесть. Но несознательные граждане часто пренебрегали ложкой, щупали чёрные караваи и белые кирпичи буханок своими немытыми руками, а самые несознательные из них даже пробовали хлеб на зуб, чему имелись красноречивые вещественные свидетельства.
Двадцатый магазин оказался неожиданно безлюдным. Тётя из кассы ушла куда-то в подсобку, и мы с сестрой совершенно незамеченные прошмыгнули к хлебным лоткам. Там мы принялись щупать ложкой караваи и прочие хлеба, задумчиво пожёвывая свои баранки.
Началось всё издалека. Пока мы щупали хлеба, тётя из подсобки прокричала: «Эй, вы чего там баранки едите? Сейчас платить будете!» Мы подумали: «Что за ересь! Что она имеет против наших баранок?»
А про «платить» мы и вовсе не расслышали. Выбрали буханки и пошагали к кассе. Тётя водрузилась на свой пьедестал и начала с того, что потребовала плату за баранки.
– Баранки мы в гастрономе купили, – говорю я.
– В каком ещё гастрономе? Ну и где чек?
– Нет чека… В гастрономе на Школьной… – оправдываюсь я дрожащим голосом и вижу, что лёгкая на подъём сестра уже скуксилась и сейчас заревёт.
В этот момент к кассе подплывает вторая тётя, очевидно, заведующая. Простоватая кассирша ей докладывает:
– Вот, говорят, что в гастрономе баранки купили.
– Не знаю никаких гастрономов. Пусть платят.
Тут уж, признаться, заревел и я. Денег у нас было мало, на обратной дороге мы хотели купить кваса из бочки, и дополнительные расходы на фантомные баранки были совершенно некстати. Тётки немного испугались.
– Ты чего? Ты чего плачешь?
– Мы не брали у вас ба-а-аранок! – И сеструха подвывает: У-у-у!
– Ну… Ну… Раз не брали, почему тогда плачешь?
Уж на что я был тогда в лёгком смятении, и то про себя вполне резонно подумал: «А чего делать-то? Как не плакать, когда с тебя требуют плату за какие-то баранки ни за что, ни про что?»
В общем, тётки были полны решимости вытрясти с нас плату за баранки. Мы были несгибаемы и дружно ревели. Промучившись с нами минут пятнадцать (благо почему-то других покупателей в магазине так и не образовалось), наши истязательницы всё же остались ни с чем и отпустили нас с таким видом, будто мы хитростью выманили у них драгоценные баранки.
Это была победа. Но нам она показалась горькой. Не сговариваясь, мы молча побрели домой с ненавистными баранками в полиэтиленовом разорванном пакете и с двумя буханками хлеба в авоське. Настроения не было, кваса мы брать не стали и родителям ничего не рассказали. Но ходить в магазины с тех пор я разлюбил.