15 августа. У каких людей нет биографии? Почему Алябьев любил соловьев? Страсты-мордасты по Изауре

Сегодняшний день подарил миру трех абсолютно различных по судьбе, но одинаковых по романтическому накалу людей. 

Конечно, самый крутой сегодняшний «новорожденный» – это Наполеон Бонапарт. Но о нем писано-переписано столько, что не хочется тратить на француза время. Ограничусь лишь тем, что он был вторым сыном в многодетной семье, в которой воспитывались еще четыре сына –  Жозеф, Люсьен, Луи и Жером, а также три дочери – Элиза, Полина и Каролина. Все они в дальнейшем заняли небывало высокие посты, например, старший – Джозеф – был королем Неаполя, а затем и королем Испании. На испанском троне он назывался Иосиф I Наполеон.  

К счастью для испанцев он был первым и последним из династии Бонапартов.

Скотт и доблестные рыцари

Сегодня поговорим о кумире детства многих мальчишек и девчонок, живших в Советском Союзе. Речь идет о шотландском писателе Вальтере Скотте, авторе многочисленных романтических романов с «рыцарским» уклоном. С Наполеоном его роднит только одно: он тоже вырос в многодетной семье. 

Хочу обратить внимание на состояние тогдашней медицины. Отец Вальтера был состоятельным юристом, мама – дочерью профессора медицины, но из восьми детей, которые родились после Вальтера, в живых оставалось трое. После него родились еще четверо – выжили двое. 

В пятимесячном возрасте ребенок заболел полиомиелитом, что дало осложнение – правая нога оказалась парализованной, и Вальтер навсегда остался хромым. 

Во многом именно в этом и кроется «творческий выбор» будущего писателя – чаще всего он обращался к благородным рыцарям, физически сильным, справедливым и людям чести. В их чертах он сублимировал свои мечты. 

Поскольку люди у нас собрались начитанные, думаю, многие в свое время читали «Айвенго», «Квентин Дорвард», «Роб Рой», именно за этот роман Вальтер Скотт удостоился чести называться шотландским Шекспиром. 

Исторические романы он писал на удивление легко. И эта легкость породила у многих современников иллюзию того, что они вот-вот «дожмут» писателя и он начнет рассказывать о своих современниках, которые при жизни добились несметных богатств. 

Однажды репортеры спросили без обиняков: почему бы взять и не написать роман о современнике – предпринимателе, не останавливающимся ни перед чем ради того, чтобы сколотить себе состояние.  

Скотт смачно выругался и ответил: 

– У этих людей нет биографии. Роман о них больше напоминает эпитафию – даты рождения, смерти и пошлое четверостишие… 

Как вы думаете современные писатели охотно работают в стиле «реализма», пытаясь вычленить проблему, волнующую многих и дать своеобразный рецепт, как поступать в том или ином случае? 

Как бы не так! Например, один из самых известных (в узком кругу) калининградских писателей ничтоже сумняшеся «строчит» роман из жизни Иисуса Христа, другой – повесть о событиях 1914 года, третий – пытается всучить читающей публике «Записки старого капитана». Настолько старого, что события в книге разворачиваются еще до моего рождения… 

Вальтерами Скотами они точно не станут. Могут рассчитывать разве что на четырехстрочную эпитафию… 

Бублики должны быть горячими да с блюдечком растопленного сливочного масла, а не такими, что ими можно смело выковыривать асфальт!

Смерть наступила в виду пощечины...

Гораздо более трагически, чем у шотландского писателя сложилась судьба Александра Алябьева, которому сегодня исполняется 130 лет. 

Родился он в семье тобольского вице-губернатора, но уже в возрасте 14 лет определился на службу унтер-шихтмейстером 3 класса (самый нижний чин в горном деле). 

Когда начала Отечественная война 1812 года Александр стал гусаром, участвовал в освобождении России и заграничных походах русской армии. Брал штурмом Дрезден, Лейпциг, вместе с отрядами Дениса Давыдова побывал в Париже. Был ранен, награжден тремя орденами и медалью. В армии находился до 1823 года, уволен в звании подполковника. В гусарском кругу начал сочинять романсы. 

Оказался ли бы Александр Алябьев вместе со своими армейскими друзьями на Сенатской площади 14 декабря 1825 года? Вполне вероятно. Но к тому времени он уже был уже в заточении.  Его подозревали в убийстве.

Было ли оно на самом деле? Трудно сказать. 24 февраля 1825 года Алябьев собрал названном ужине друзей, среди который «затесался» и воронежский помещик Времев. 

После ужина, по обыкновению, играли в вист. Времев проигрался, но долг платить категорически отказался. На правах хозяина Алябьев уговаривал гостя поступить честно. Тот отказался. Композитор назвал его подлецом и отпустил пощечину. 

Через какое-то время помещик засобирался домой, но до него так и не доехал. У него оборвался тромб, вызвав остановку сердца. От пощечины, как известно, не умирают.  

Но на Алябьева спустили всех собак, лишили дворянского звания, заключили под стражу. Он нисколько не сомневался, что вопрос не стоит и выеденного яйца, и скоро все образуется. Но следствие продолжалось долгих три года. Вот тут-то и припомнили композитору его связь с декабристами. 

Единственное, что удалось сделать друзьям во время предварительного заключения – привезти в камеру фортепиано. Благодаря этому Александр Александрович не сошел с ума… 

Возможно, все у него бы пошло по-другому, если бы не Катенька Римская-Корсакова, в которую он был влюблен долгие годы. Связывать свою судьбу с композитором Катенька вроде бы была не против, но ее родители этого не допустили, насильно выдав замуж за рязанского помещика.  

Их счастье» наступило слишком поздно, когда Алябьеву было уже почти 54 года. Нужно было похоронить первого мужа и выждать год траура для приличия. Правда узнав о ее решении связать судьбу с композитором, многочисленная родня лишила Катеньку какого-либо состояния, так что супруги жили очень трудно. Но их брак продолжался до его смерти в 1851 году. Здоровье оказалось подорванным тюрьмой и ссылками… 

На его могиле – в Симоновом монастыре, стоял памятник, на котором был выгравирован «Соловей». По его самому известному романсу на стихи Дельвига. Эта «птичка» была для Алябьева одновременно мечтой и надеждой. Он мечтал о Катеньке и надеялся, что когда-нибудь соловушка растопит лед в ее сердце, придаст решимости. 

В советские годы монастырь был разрушен, могила композитора не сохранилась.

Страсти на фазенде

А теперь о более веселом. О том времени, когда миллионы советских людей прикипали к экранам телевизора, чтобы посочувствовать драматичной судьбе «Рабыни Изауры».  

«Светопреставление» началось 16 октября 1988 года, когда были показаны первые пять серий. Продолжение последовало 26 февраля – 6 марта 1989 года… 

Признаюсь честно – ни одной серии не смотрел, но гул стоял такой, что очереди в магазинах и на рынках обсуждали только «Рабыню», а в словарь советского человека прочно вошло слово «Фазенда». 

И вот только сегодня узнал, что сам роман «Рабыня Изаура» бразильский писатель и поэт Бернардо Жоаким Гимараинш да Силва написал в… 1875 году. То есть произведению в тот момент было более 100 лет! И именно к столетию выхода роман решили экранизировать, отсняв ровно 100 серий.  

Почему Гимараинш писал именно такие книги? Ответ прост: он был юристом, часто рассматривал подобные дела, попытался бороться против патриархата в бразильских семьях. 

«Рабыня Изаура» и «Семинарист» – два романа, которые увидели свет при жизни литератора. Остальное оказалось под запретом. 

Остается добавить, что Бернардо прожил относительно мало и скончался в возрасте 58 лет в 1884 году. 

Три жизни, три судьбы. Каждому из них пришлось в жизни что-то доказывать, чтобы привлечь внимание. 

И мы с вами талантливые люди. И готовы доказать, что хорошим литератором можно стать и без таких «изломов». Нужно просто уметь подбирать правильные слова.

Не так как в коротком анекдоте

Попадает мужик в камеру. Его заранее проинструктировали, как себя вести, мол, надо показать себя «крутым». 

Открывает он дверь камеры и с порога: 

– Здорово, козлы! 

Ему, конечно, вломили от души. 

Раскрывает глаза, мол, за что? 

Ему популярно объяснили: слово «козел» в камере не самое употребительное. 

Он потер заплывший глаз и сказал: 

– Спасибо, что просветили. Могли сказать сразу, а то налетели, как петухи…