"Журналист - это все в одном флаконе". Интервью с российским телерадиоведущим Вадимом Тихомировым.

 В свое время Мишель Фьельд писал: «Сила радио в том, что здесь нет картинки». Согласны ли Вы с этой фразой? 

 На радио действительно нет картинки, хотя сейчас любая продвинутая радиостанция имеет телевизионное вещание. Более того, международный опыт говорит о том, что очень многие радиостанции перешли в такой формат вещания, это такой тренд. Особенно у итальянцев это очень популярно, у англичан. Если говорить о выражении «не имеет картинки», то тут все очень просто. Дело в том, что тебя никто не видит. На телевидении я работаю много лет, там можно, как говорится, сыграть на обаянии, промолчать, сделать глаза добрые. Визуально ты можешь очень обмануть телезрителя, но когда ты работаешь с микрофоном, слушатель улавливает только твой голос, только твои мысли. Дело в том, что мы воспринимаем людей, в первую очередь, внешне, потом мы слышим их голос, а потом то, что они говорят. Голос это такая вещь, которая абсолютно точно говорит о твоем характере, о твоем мировоззрении, жизни, обо всем. Поэтому так сложно заставить человека полюбить себя только одним голосом. Это очень тяжело. Ты должен настолько попасть в точку, чтобы слушатели сказали: «О, какой хороший голос, я хочу остаться». Самое главное, чтобы твой голос стал родным для слушателя. Чтобы ты, стоя в очереди на кассе, говорил: «А будьте добры», а тебе отвечали: «А вы не Тихомиров? Ваш голос ни с чем не перепутать». 

 Это плюсы радио, а какие преимущества имеет телевидение? 

 У телевидения есть один большой плюс. Во-первых, аудитория, во-вторых, узнаваемость и популярность. Но самое главное – аудитория. Аудитория в разы больше, чем у радио, безусловно. Телевидение – это гипноз, имея некоторый опыт визуальной работы, ты гипнотизируешь, как зрителя, так и гостя, и все это люди, безусловно, видят. Ведь люди вообще, как животные, для них телевидение – это живая картинка, они как хищники смотрят на телеэкран и видят движение, им это любопытно, они боятся или заинтересованы. Как, например, кошка. Она слышит, что что-то где-то шуршит и высматривает. На телевидение, ты как та приманка, которая шуршит, ты отвлекаешь, ты завлекаешь. Может это громко сказано, но зачем мы работаем? Я работаю чтобы все-таки мир стал лучше, это, конечно, такая глупость. Наверное, это как-то странно и смешно звучит, но это мое предназначение. Я хочу быть искренним со зрителем. Я считаю, что я работаю для того, чтобы люди поверили, что добро побеждает зло, что зло должно быть наказано. Каждый раз я стараюсь это доказать. 

 Кстати, об упомянутой выше искренности. Вы на своем мастер-классе, который был буквально две недели назад, сказали такую фразу: «Журналист должен обладать двумя качествами – открытое сердце и острый ум». Не кажется ли Вам, что эта открытость и искренность в конечном итоге принесут Вам зло, как в профессии, так и в обычной жизни? 

 Я понимаю, о чем Вы говорите. Нет. Я хорошо знаю всех своих коллег, я общался со многими журналистами, начиная от Владимира Познера. Поверьте, это глыбы. Они могут быть неприятными, они могут быть злыми, они могут быть неожиданными и жестокими, но это личности. Все ведущие, которых я знаю – большие личности. Надо быть сильным, как физически, так и психологически. В первую очередь, ты должен любить себя, ты должен верить в свои силы, ты не должен потеть, когда сидишь перед президентом или звездой. Это же страшно. Иногда я беру интервью у очень больших людей, но я же делаю это. Не волноваться можно лишь тогда, когда ты силен физически. Ты становишься на равных, ты побеждаешь и ты, конечно, предельно искренен. Недавно у меня был на эфире человек, чье имя мало что скажет любителям сериалов и «Дома-2», Игорь Миркурбанов. Я считаю, что это один из выдающихся российских актеров. Заманить на эфир его было очень трудно. Вдруг, в конце интервью, он говорит мне: «Хм, ну надо же, ты повернул меня к себе и заставил играть по своим правилам», все потому, что я был предельно искренен. 

 То есть у Вас такой алгоритм – искренность на искренность. 

 Да. На интервью ты должен сделать так, чтобы человек тебе открылся и был предельно искренним, но это технология. Одним талантом ничего не сделаешь.

 На том же мастер-классе Вы рассказывали замечательную историю, как брали интервью у Аллы Борисовны Пугачевой, как она открылась Вам совершенно с другой стороны, какой искренней была с Вами. А можете еще привести пример подобных профессиональных моментов? 

 Меня очень удивил адвокат Добровинский, который не так давно пришел ко мне на эфир. Этот человек очень жесткий и вызывает глубокое уважение, потому что он совершил грандиозную карьеру от таксиста в Нью-Йорке до одного из ведущих адвокатов нашей страны. И знаете, вдруг, на эфире, он заплакал. Безусловно, я готовил его к одному вопросу и, конечно, я ждал этого момента. 

 А что за вопрос был, если не секрет? 

 Вопрос касался его мамы, которая ушла из жизни. Он очень любил ее. Кстати, по поводу искренности. Я спросил его: «Когда в последний раз Вы плакали?». Он ответил: «Недавно я был у своей мамы на могиле». Я сказал, что мне близки эти чувства, что моя мама ,как и его, недавно ушла из жизни. Я поделился с ним своими мыслями. Я задел его и он заплакал. 

 Пробили. 

 Пробил. Я считаю, что это не подло, потому что я хотел показать его с другой стороны. Нормальным, живым человеком. Не тем, кто разруливает любые ситуации, а живым человеком. Я думаю, что люди, которые слушали это интервью, все-таки услышали это и стали по-другому относиться к нему. Но самое главное, они стали по-другому относиться к своим родителям, к своей памяти, это очень важно. Для меня это была достаточно показательная история. 

 Затрону тему обычных, «живых», как Вы назвали, людей. В интервью 2008 года с Борисом Новодержкиным, Вы сказали: «Я хочу большое человеческое шоу, в котором главными героями были бы обычные люди». Прошло 7 лет. Как Вы думаете, за это время появилась ли такая программа на нашем телевидении? 

 Я могу сказать, что, к сожалению, таких программ нет, и скорее всего не будет уже никогда. Я объясню почему. Такой канал связи не востребован, людям не нужны такие программы. Они их не смотрят, потому что им это не нравится. Им нравятся трагедии, слезы, им нравится страсть. Я говорил о таком желании 7 лет назад. Могу сказать, что сейчас я от этого желания отказываюсь. Отказываюсь по одной простой причине. Кроме моего желания есть маркетинг, есть политика каналов, запрос зрителей. Ничего не поделать, будем искать другие программы, другие направления, в которых мы могли бы произвести эффект, собрать аудиторию. Когда я встречаюсь с руководителями каналов, то всегда предлагаю идею. Не себя, а идею с собой. Если говорить о профессии, то я всегда повторяю, что ведущий должен быть с мозгами. Чаще всего, в Америке, во Франции, в Англии, все ведущие, которых вы видите в кадре, они все авторы своих программ, это чаще всего так. 

 Мне кажется, что очень сложно подстроиться под формат, который тебе диктуют, если ты не сам создал идею. 

 Да, я несколько раз работал в программе, где мне диктовали, и это сразу замечали зрители. Тебя загоняют в рамки, и ты начинаешь проигрывать. Поэтому хорошо участвовать в программе, где ты сам себе хозяин. 

 В том же интервью 2008 года, которое я уже упоминала, Вы сказали такую фразу: «Почему живы Фил Донахью и Джеймс Кинг? Потому что им интересен человек, для которого они работают, а нашим звездам никто не интересен, они сами себе не интересны». Почему так происходит, как Вы считаете? 

 Мне интересны люди, мне интересны коллеги, мне все интересны, потому что это обычный и нормальный человеческий интерес, интерес к жизни. Я изначально люблю всех людей, которые приходят ко мне на эфир. Один раз, коллега с телевидения, с которой лично мы не знакомы, написала мне в Facebook: «Вадим, я полчаса сижу в машине перед домом, слушаю Ваше интервью с Таней Васильевой. Слушаю и плачу. Спасибо». И ты понимаешь, что ты не зря что-то делаешь в этой жизни. Я люблю свою профессию, в такие моменты ты понимаешь, что интервью – это не просто набор вопросов. И да, действительно, огромному количеству наших звезд абсолютно безразличны зрители, гости. Но не все такие. 

Вы сказали, что любите любого человека, который пришел к Вам на эфир. А если вспомнить интервью с Марией Арбатовой? Мне показалось, что она изначально была негативно настроена против Вас, и это продолжалось на протяжении всего эфира. 

 Могу сказать одно, с Марией Арбатовой, я, грубо говоря, облажался. Есть определенная категория людей, которая не подчиняется законам и стандартам психологии, скажем так. Я давно ее знаю, но, к сожалению, я промахнулся. Единственное, что я интуитивно сделал правильно – это не стал влезать в эту свару. Я подумал, что надо быть выше и повел себя по-другому. После этого я понял, что к интервью надо готовиться гораздо тщательнее, понимать внутреннее движение души человека. Меня ,кстати, часто спрашивают об этом случае и коллеги, и студенты, почему получился такой резонанс. Я никогда этого не скрываю, говорю, что это мой журналистский проигрыш, но чисто по-человечески я думаю, что повел себя правильно. Но такой истории, как с Арбатовой, у меня больше не было. 

 Поговорим немного о «сухом» профессионализме. «Многие звезды, которые стали действительно настоящими профессионалами своего дела, потеряли себя» - говорили Вы в одном из интервью. Как Вы думаете, с чем связана эта некая потеря своего «я»? 

 Я объясню, в чем дело. Люди слабы. Объясню это на примере экстрасенсов, людей с незаурядными способностями. В какой-то момент люди, которые лечили звезд, руководителей нашей страны и так далее, поймали вершину славы, к ним тысячами записывались в очередь. Но энергия иссякает, и далее они делают вид, что лечат. Тоже самое происходит со звездами. Они добились славы, популярности, число поклонников достигло миллионов и вдруг они поняли, что энергия иссякла. Нет сил, каждый раз отдаваться зрителю. Легче включить фонограмму и далее уйти, получив свой гонорар. Но зритель это чувствует. Но многие мировые звезды до сих пор тратятся, остаются собой. Из наших звезд тоже есть те, кто держатся. 

 Например? 

 Не считаю себя поклонником его творчества, но Валерий Леонтьев. Считаю, что его можно уважать. Он в отличной форме и я вижу, что каждый раз он работает. Алиса Фрейндлих. Она до сих пор в своем возрасте выходит на сцену и играет. А как она играет?! Она работает! Эти люди тратятся, они не боятся своего сердцебиения, они работают. 

 А кого из российских журналистов Вы уважаете, как настоящего профессионала своего дела? 

 Мне очень нравится Ваня Ургант. У него очень большой ресурс, он работает в абсолютно бешеном режиме. Конечно, Владимир Познер. Очень, очень сложный человек, который не позволяет относиться к себе равнодушно. Я слежу за всем тем, что он делает. Когда есть возможность, смотрю все его работы. Мне очень многие нравятся. Леонид Парфенов. У него как раз очень острый ум, о котором мы говорили. 

 А как относитесь к Ксении Собчак? В одном из интервью вы назвали ее птицей Феникс. Об этой персоне очень часто спорят. 

 Она очень жесткая. С очень сильным стержнем, это ее очень красит, но в то же время и портит. У нее абсолютно мужской юмор, в хорошем смысле этого слова, очень люблю женщин, которые могут так шутить. Кроме чувства уважения и восхищения она ничего не вызывает. Соглашаться с ней или нет – это другой вопрос. Это совершенно нестандартная, неожиданная ведущая, да и человек, безусловно. Хороший ведущий – это всегда неожиданный человек. Все люди, которые добились чего-то в жизни – это очень необычные люди. Я всегда призываю к тому, что ненужно бояться быть не таким, как все. Ксения Собчак – это человек, который сделал себя сам, безусловно, не на пустом месте. К ней все по-разному относятся и по-разному говорят о ней. Могу сказать, что зависть – хорошее чувство, а Ксении можно позавидовать.

 Подходя к концу хочу спросить. Вадим Юрьевич, журналист для Вас – это.. 

 Журналист – это все в одном флаконе. Это исследователь, прокурор, адвокат, врач, садист, пациент, священник. Ты должен быть всем одновременно. Журналист – это профессия, которая заставляет тебя развиваться, поэтому все журналисты мирового уровня живут до самой глубокой старости. Это счастье.