Конкурс коротких рассказов «Short and sweet». Банальная история... (Вне конкурса)
Дас...Я хотел чтобы рассказ был органическим продолжением заданнойго трафарета, а не только предлогом, чтобы прилепить к нему совсем посторонюю истрию. Но при нулевом знании культурных особенностей Средней Азии это было сделать чертовски трудно. Так что не удивлюсь, если последует жесткая критика. Ну да постят меня уйгуры, Аллах, Мухаммед и Эльдар.
Из динамиков под потолком заиграла знакомая песня – она внезапно перенесла меня в воспоминания о жарком лете семь лет назад, когда мы ещё были студентами… в той кафешке на Соколе тоже играла «Being Boring» дуэта «Pet Shop Boys». И нам, действительно, никогда не было скучно! Помню, как мы всей компанией громко смеялись, распивали коктейли, выбегали покурить на задний двор – официанты уже знали нас и не обращали внимания. В том кафе, когда все убежали курить, я впервые поцеловал Алию…
Интересно, где она сейчас? Так давно не видел её, а ведь влюбился без памяти в эту жгучую брюнетку, когда был первокурсником. Всё, что осталось от тех чувств – мы «в друзьях» на фейсбуке. И вдруг меня передёрнуло – вспомнилось, что рассказал Герман на кофе-брэйке. Моё сознание утром загнало поглубже важный факт, а сейчас уют магазинчика и музыка усыпили бдительность рационального. Я вдруг осознал, что раньше не задумывался о важной мелочи – моя первая сильная любовь, моя первая женщина была… уйгуркой".
Уйгуркой...Это ли меня так взволновало? А если бы она оказалась казашкой, кореянкой или удмурткой, чувашкой, татаркой или башкиркой...или еще какой-нибудь представительницей больших или малых тюркских народов на бескрайних просторах Евразии? Дело здесь, по всей видимости, не в том что она уйгурка, а в том, что она была такой ярко выраженной этнической внешности. Жгучая брюнетка, чуть раскосые глаза с поволокой, бархатный таинственный взгляд. О такой хочется знать о чем она думает, кто ей нравится, и почему. Одевалась она странно, старомодно что-ли, но выглядела все равно классно, естественно так как сама природа. Но она была не просто красивой телкой с сиськами. В ней чувствалась что-то еще, связь со своим этносом, какая-то целостность характера. Наверное, это меня в ней и привлекло.
А кем был я? По этнической принадлежности – сплошная дружба народов, там всех хватало и русских, и немцев, и армян, и татар, и литовцев. Даже еврей какой-то затесался, то ли в четвертом, то ли в пятом колене. Ну, а по внешности я вполне себе русак. Светлые волосы, светлые глаза. В глазах и носе, правда, есть что-то такое не славянское. Поэтому и очки ношу. Не люблю в предках особенно ковыряться. Дед по отцу был коммунистом, даже КГБ-шником, чекистом. Что он там делал не хочется знать. А другой дед был доцентом-атомщиком. Работал на почтовом ящике. Бабуля говорила, что он бомбу делал. Родители встретились на одной из вечеринок золотой молодежи, прожили вместе три года и развелись. У обоих теперь другие семьи, другие дети. А я вроде как никому и не нужен. Жил я с бабушкой Агнессой Васильевной, царство ей небесное. Легко она умерла. Утром просто не проснулась. А я так и остался жить в той же квартире, в которой вырос. Денег она мне тоже оставила. Не то чтобы много, но на безбедное студенчество оказалось достаточно. Вот универ закончил без напряга. Так мы с Алией и встретились. Как сейчас помню.
Вышел я из институтского здания покурить на улицу, и присоединился к группе студентов-курильщиков. Перекинулся с ними парой слов о зачетах, экзаменах, козлах-преподах, и заметил Алию. Я и раньше замечал её в институте. Да и кто её мог бы не заметить? Особенно эти огромные, черные с поволокой глаза. Наши взгляды скрещивались. Но не было удобного случая – то я, то она спешили. Сейчас она стояла в окружении трех парней. Один из них – долговязый, что-то ей втирал про небо и ветер, указывал на якобы вырисовывающиеся вверху странные формы, силуэты лиц и сказочных животных… Таинственная, Алия ничего не отвечала, слушала его, казалось, вполуха и медленно глубоко затягивалась. Я прикинул, что если я вмажу этому парню по кадыку, то даже если он и не упадет, то закашляется и заткнется – и смаковал эту мысль, так же, как Алия смаковала вкус сигареты. Порыв ветра сорвал с её головы беретку, и так как я стоял сзади, то успел её поймать.
Алия обернулась и посмотрела на меня в упор. Я тоже смотрел на неё, не отрываясь, и просто утонул в её больших, раскосых, черных глазах. Казалось, я мог бы смотреть в них целую вечность.
– Спасибо. Ты ловко поймал мою беретку. – Я был так парализован её взглядом, что толком не знал, что ответить.
– Ветер тут – будь здоров, – я, сделал шаг вперёд и подвинул плечом одного из парней.
– Ветер? – повторила Алия несколько пренебрежительно, и еще раз затянулась, кончик сигареты на мгновение стал красным, а ветер сразу сорвал пепел.
– А что, для вас это не ветер?
– Мы пойдем, Алия, - сказал один из парней.
– «Всё нас из дому гонят дела, дела, дела...» – напел долговязый часть песни Окуджавы.
И, посмотрев на нас с Алией, в шутку с осуждением покачал головой и зацокал.
– Здесь ветер в дома упирается, а у нас в степи вольно гуляет.
Мне тоже нужно было уходить, следующая лекция вот вот должна была начаться, но как я мог уйти?
– У вас это где?
– Много будешь знать, скоро состаришься.
– Вот ты какая?
– Да вот такая, как есть. Не нравится?
– Наоборот. Очень нравится.
Алия усмехнулась.
– Пойдем, господин следователь. – она слегка толкнула меня локтем в бок. – Сейчас лекция начнется.
С тех пор лед тронулся. Я не упускал момента подойти к ней, когда её видел. Иногда я провожал её до общаги. Она никогда не пускала меня во внутрь своей «клетки» как она выражалась.
– Я вольная птица. А меня в клентку посадили.
– А как же ты там жила, в Казахстане?
– Там другое дело. Там есть степь. Я на коне я люблю скакать. – А ты где живешь?
– Да, здесь недалеко...
– Тоже в клетке?
– Ну по ставнению со степью, пожалуй да, а по сравнению с общагой, приволье. Она посмотрела на меня, казалось с интересом.
– А твои родители строгие?
– Может для кого-то и строгие, да только не дла меня.
Видно было что она хотела спросить больше, но остановила себя.
Пару раз мы уже сходили с ней в кино и настал тот день, когда я её поцеловал. Мы с ребятами сидели в нашей кафешке на Соколе, и играла «Being Boring» дуэта «Pet Shop Boys». Мы громко смеялись, по каждому ерундовому поводу, и распивали коктейли. Смеялись, наверное потому что просто были молоды и здоровы. А когда все выбежали покурить на задний двор я остался с Алией вдвоем. Момент был волнующий, и воздух казалось стал вязким, как машинное масло. Сначала, в последний момент сближения лиц, она отвела губы, и мой поцелуй пришелся куда-то в щеку. Но я был настойчив, и я впервые почувствовал тогда их трепет.
Один раз, я призласил всех друзей к себе на Хэллоуин. Ну и Алию, конечно. Все-таки бабуля, царство ей небесное, оставила мне квартиру; в хорошем месте, рядом с Соколом.
Все в костюмах пришли. Я пиратом оделся, а Алия пришла в национальном котюме.
Я долго готовился к этому вечеру. Квартиру вычистил, паркетные полы протер специальной жидкостью, пыль с картинных рамы убрал. Закупился – ну и ребята, конечно, с собой принесли. Пришло десять ребят и шесть девчонок. Получилось хорошо, весело.
Алия долго ходила по квартире, открывала дверцы и смотрела картины, читала фамилии художников. У бабули в основном авангардисты висели, еще с советских времен. Мне-то они по барабану, но знаю, что ценные.
Потом пошли тосты, музыка, танцы. Алия даже восточный танец станцевала. Все её приглашали, ну и со мной, конечно, танцевала.
А во время медляка обняла меня за шею, в глаза заглянула так глубоко и усмехнулась.
– Хороший ты мужик, Стас – потом расхохоталась. – Только не думай ничего такого, – она сняла одну руку с моей шеи, помахала пальцем перед моим носом. – Я наклюкалась и вышла из моей реальности. Я плывууууу.... ууууу... ууууууу.
Алия отвалила голову назад и я с наслаждением смотрел на вырез её блузки.
После танца мы пошли на кухню и там целовались.
– А какая она – твоя реальность?
– Все-то ты хочешь знать. Реальность – это что-то большое, огромное, неподвижное, вечное.
– Я хочу стать частью твоей реальности.
– Ты? – она рассмеялась. – Ты, мы с тобой – просто рябь на воде, – она слегка нажала пальцем на мой нос. – Рябь на воде... на воде... – она повторила уже как бы риторически.
Когда нужно было уходить, она c трудом держалась на ногах. Бормотала опять что-то о жизни, неподвижности, четырех ветрах, узорах на звездном небе...
– Хочешь, я поеду с тобой?
– Куда и зачем?
– Отвезу тебя домой.
– Мы поедем, мы помчимся, на оленях утром ранним... Ты любишь эту песню? Нет, чего я спрашиваю? Ты же любишь всю эту модную попсу... Нет, никуда я не поеду. Я растворюсь здесь, – она указала рукой на диван. – А сейчас отведи меня в ванную. Мне там нужно остаться одной. Совсем одной.
Я слышал, как её выворачивало. Стоял рядом с дверью.
– Как ты там?
Она не ответила, я только услышал воду в кране.
Наконец, она вышла – бледная, без макияжа.
– Я поеду.
– Куда ж ты сейчас поедешь? Уже три часа ночи. Метро уже закрыто, – я испугался, что она меня неправильно поймет. - Ты не бойся. Иди в спальню, а я буду спать здесь, – я указал рукой на диван.
Алия взглянула на меня как-то странно. Я провел её в спальню и посадил на кровать.
– Спокойной ночи.
– Куда ты пошел? – сказала она чуть хриплым голосом. – Сегодняшняя ночь – особая. Я так чувствую. В такой день я не хочу быть одной. Будем с тобой делать рябь на воде.
В эту ночь, волшебную ночь, я влюбился в Алию. Правде пришлось с ней сходить в мечеть на Новокузнецкую. Там мулла что-то такое говорил. Тюбетейку мне на голову надели. Ну да это ерунда. Для меня все одно, что церковь, что мечеть, что синагога.
И жили мы хорошо. А как она готовила! Я наверное килограмм десять прибавил. Один раз только поругались. Вернее она на меня разозлилась и все из за моей глупости. Мы смотрели ролик на Ютубе, где китайцы прессовали уйгурцев в лагерях политического воспитания. Она вскочила и все ходила по квартире и возмущалась. Вся красная стала. Плакала. В глубине души то, конечно, что мне до этих уйгуров. Алии для меня было вполне довольно. Но мне, конечно, нужно было её утешить, войти в положение. А я как назло был голодный, пошел на кухню и стал манты есть. Вкусные такие! А она так закричала на меня. «Ты, мол бездушный, ты ничего не понимаешь! Да и как ты вообще можешь понять – КГБистское отродье!»
Бродя по магазину, я вдруг увидел своё отражение в зеркале. Улыбнулся себе. Отлично выглядишь, парень! Длинное чёрное пальто, ухоженная светлая борода (спасибо барбершопу), голубые глаза за стёклами очков в дорогой оправе. Линзы-нулёвки, у меня хорошее зрение, но в этих очках я выгляжу серьёзным и ответственным менеджером.
Сейчас на улице мерзкая мартовская метель, и я просто греюсь в этом магазинчике, ожидая такси. Здесь чисто, уютно и едва уловимый аромат… умеют торгаши создать атмосферу!
Впрочем, у Алии всё хорошо – она где-то в Москве, может быть, её место в офисных джунглях совсем рядом с моим, но теперь нас разделяет стена дедлайнов, скрепленная щелчками степлеров и узами печатей…
Так таки не видел? Какой же я лицемер! Пытаюсь обдурить сам себя. Я прекрасно знаю, что с ней сталось. Видел её за рулем шикарного «Мерса» – красивой и загадочной, как и тогда, три года назад, когда после защиты диплома Алия вдруг сказала мне, что уходит.
– Как же ты уйдешь, ведь мулла нас поженил?
– У нас с этим просто. Как поженил так и развел.
Все студенческие годы мы были вместе, и я был сильно шокирован, сидел отупевший без движения пока она говорила мне о том, какими разными мы оказались, и о том, что она нашла человека, который её понял, с которым она – действительно часть единого целого.
Кроме того он купил ей крутой серебряный «Мерс». Конечно, с таким можно чувствовать себя частью целого.
И вот я брожу по магазинам, и, глядя на своё отражение в зеркале, улыбаюсь и говорю себе, что я отлично выгляжу, что на мне длинное чёрное пальто, и что у меня ухоженная светлая борода, и голубые глаза, которые смотрят значительно из-за стекол очков в дорогой оправе, и я выгляжу прямо как серьезный и ответственный менеджер.