"Путь Воина. Ясный сокол". Часть 3. "Сокол вылетает из гнезда". Глава 4. "Текущий момент"
Автор @ramzansamatov
С тех пор Алексей Дмитриевич стал брать Сергея на закрытые собрания большевиков. В Благовещенске они были мало представлены.
— У нас здесь мало опоры! — доказывал усатый дядька в матросской тельняшке. — Вот я прибыл недавно из Владивостока и Хабаровска. Там - да! Пролетариат понимает текущий момент. А здесь что? Казаки да золотодобытчики! Их не расшевелить...
Взял слово Алексей Дмитриевич:
— Я согласен с товарищем Чубом. Но только отчасти. Надо проводить работу среди солдат и матросов, дислоцированных здесь. Вот кто может решить исход политической борьбы. Отсутствие опыта политической власти у пролетариата привело Россию к двоевластию. Совет рабочих и солдатских депутатов оказались не способны удержать власть. А почему, товарищи?
Сергеев, встал, прошелся из угла в угол, огибая сидящих в полном молчании, затем сам же и ответил:
— Из-за недостаточной организованности и сознательности! А буржуазия за годы войны усилилась и стала более подготовленной к власти. Фактически, сейчас в Республике установилась диктатура буржуазии.(23) Советы захватили меньшевики и эсеры, а Временное правительство в руках буржуазии. Вот такой текущий момент, товарищи...
Слушая внимательно выступления, Сергей понимал, что даже среди собравшихся здесь членов большевистской партии нет полного понимания. В накуренном помещении висел, словно в дыме, неясный гул спорящих товарищей. У Сергея стало кружиться голова. Для неподготовленного организма молодого человека это оказалось чересчур и он, держась за стенку, выбрался на свежий воздух. Когда вышел во двор, от стены оторвалась неясная тень.
— Куда?— спросил хриплый голос
— А? Я ... это... подышать... Что-то замутило.
— Ну, дыши, дыши. Только, до окончания собрания, отсюда ни ногой! Уходим все вместе.
— Понятно.
Сережа присел на груду бревен, подготовленных, видимо, для распила. Посмотрел, некоторое время, запрокинув голову, на звездное небо, успокоил дыхание. Затем почувствовав, что головокружение прошло, встал и начал делать очищающее дыхание: вдох, на четыре счёта задержка, потом выдох, порциями, через сложенные трубочкой губы. Итак, до тех пор, пока не почувствовал улучшение и прилив сил. Прислушался к ночной тишине, нехотя подумал, что опять Марфа Петровна будет ворчать за позднее возвращение и пошел к собравшимся в дом.
— Товарищ Ленин говорит, что назрела необходимость революции под лозунгом «Вся власть Советам». Товарищи, я привез брошюрки с так называемыми «Апрельскими тезисами» Ленина, где расписана тактика борьбы против Временного правительства и нейтрализации меньшевиков и эсеров в Советах. Прошу изучить тезисы и распространить среди товарищей и сочувствующих.
— На этом все! — сказал Чуб. — Следующее место и время встречи объявим отдельно. Что-то в последние дни жандармы активизировались. Будьте осторожны! До свидания, товарищи!
Сергей, Алексей Дмитриевич и Чуб вышли из дома последними. Чуб вышел только проводить — он здесь квартировался. Но успели дойти до калитки, как в ночной темноте послышался пронзительные звуки свистка и топот ног бегущих людей.
— Жандармы! — негромко крикнул один из пробегающих мимо.
— Так, — сказал Чуб и махнул рукой. — Вы уходите огородами! Туда! А я их отвлеку...
И мгновенно превратился в напившегося, «как сапожник», матроса. Он повис на ограде на подкашивающихся ногах и стал пьяно петь.
— Горит свеча дрожащим светом,
Матросы все спокойно спят.
Корабль несётся полным ходом,
Машины тихо в нем стучат.
Его голос раздавался то громче, то затихал, пока Сергей и Алексей Дмитриевич пробирались через чужие огороды.
— Э-ээххх.... Один матрос, он всех моложе,
Склонивши голову на грудь,
В тоске по родине далёкой
Не может, бедный, он уснуть.
Ах, мама, мать моя родная,
Зачем на свет ты родила?
Судьбой несчастной наградила —
Костюм матроса мне дала...(24)
Молодец, матрос Чуб, хорошо поёт. Его громкий голос разбудил всех соседских собак. К пению матроса присоединилась какофония звуков: разноголосый лай, свистки, окрики...
— А что? — кричал Чуб. — Им-мею право! На свои пью! Кровные! Мы — Ам-мурская флотилия! А ты кто?
Дальше уже Сергей ничего не слышал — они перебрались на соседнюю улицу и побежали вдоль темных заборов. Алексей Дмитриевич решил дать круг, чтобы посмотреть: нет ли "хвоста". Добежав до улицы, освещённой фонарями, остановились и, придав себе вид степенно прогуливающихся горожан, пошли медленным шагом.
— Кажется оторвались? — спросил взволнованно Сергей.
— Не верти головой, Сережа. Учись владеть собой! Видал, как Чуб концерт устроил жандармам? Это, брат, профессионал!
— Да, Алексей Дмитриевич, здорово он изобразил пьяного! Мы, кстати, в гимназии, тоже занимались в драмкружке.
— Это хорошо. Но жизнь, Серёжа, такой театр, что никакие драмкружки не помогут. В нашем деле нужна выдержка, смекалка, хитрость, умение перевоплощаться и наблюдательность. А это приходит только с опытом. Ну и постоянная готовность, что тебя могут разоблачить. Вот с этим тяжелее — особенно, в первый раз.
— Почему? — спросил Сергей, остановившись. — Почему тяжелее?
Алексей Дмитриевич тоже остановился и, повернувшись всем корпусом к собеседнику, сказал:
— Да, потому, что в одно мгновение меняется все: образ жизни, привычки, окружение, питание, в конце концов. Некоторые ломаются из-за этого, начинают сотрудничать, предают... Был случай, когда именно из-за еды сломался один из товарищей. Не смог переносить тюремную баланду. Стал провокатором у охранки. Писал доносы на своих товарищей за хорошее питание.
Сергеев замолчал, прислушался к ночным звукам и продолжил:
— Ладно. Об этом ещё поговорим. Сейчас вот что. Ты переходи на ту сторону улицы и шагай, стараясь быть в тени. Во-первых, я понаблюдаю за тем как ты умеешь двигаться в темноте, а ты в свою очередь наблюдай за моей стороной улицы: нет ли за мной «хвоста». Во-вторых, разделившись, мы лишаем «хвоста» выбора: он будет вынужден идти за кем-то одним из нас.
Двигаясь таким образом, они дошли до улицы Графской. А там уже повернули в сторону дома Марфы Петровны. Алексей Дмитриевич проконтролировал молодого товарища до самого дома, подождал некоторое время, пока не загорится свет в его комнате. Они условились, что если все нормально, то необходимо будет наполовину задернуть занавеску на левом окне.
Марфа Петровна встретила Сережу молча — это было знак высшей степени ее недовольства.
— Простите, Марфа Петровна, я сейчас, — сказал Сергей и, скинув пальто, быстро прошел в комнату и задернул занавеску условленным образом. Затем вернулся К Марфе Петровне.— Еще раз простите, дорогая Марфа Петровна! Был на собрании спортивного общества. Самовар горячий? Так чаю хочется!
— Не доведут до добра ваши собрания, Сережа!
— Все будет хорошо, Марфа Петровна! Скоро все будет хорошо...
— Идите пить чай да булочек поешьте. Наверное, остыли уже... Давно жду.
— Благодарю! Я вас обожаю, Марфа Петровна! Вы самый лучший человек!
— Ну, все, все! — сказала подобревшая старушка. — Не подлизывайтесь! Я ведь о вас беспокоюсь. Вон, говорят, какие страсти творятся в Петербурге.
— В Петрограде, Марфа Петровна! Еще в четырнадцатом году столицу переименовали в связи с антинемецкими настроениями в массах.
— Сережа! Откуда вы набрались таких словечек? Антинемецкие, массы... Петроград ладно, но он для меня, я уже говорила, навсегда останется блистательным Санкт-Петербургом. Ах, в молодости я была там, с папенькой, на балу, в честь кавалергардов. Сам великий князь Николай Николаевич почтил своим присутствием.
— Это который? — спросил Сергей, с шумом отхлебывая чай из блюдца. — Верховный Главнокомандующий?!
— Ну, что вы! — сказала хозяйка, пододвигая ближе розетку с вареньем. — Не нынешний - отец его. Славный и добрейшей души был человек тогда, но потом несчастная любовь и болезнь подкосили его здоровье.
— Застрелился?!
— Ну что вы, Сережа! Нет, не застрелился. Изгнал из дворца супругу Александру Петровну за измену, отобрав все драгоценности. Та закончила жизнь в монастыре. Затем великий князь повторно создал семью с балериной театра в Красном Селе. Звали ее Екатерина Числова. Кстати, всем рожденным от нее детям дал свое имя в качестве фамилии. И дворянский титул. Говорят, его болезнь обострилась после смерти возлюбленной. Последние годы находился под домашним наблюдением и не появлялся на публике. Со слов очевидцев, он не жил, а прозябал.
— А с каких это пор, любезная Марфа Петровна, — спросил удивленно-насмешливо Сергей, — вы стали интересоваться жизнью царских особ. Раньше вроде такого за вами не замечалось?!
— Ну, во-первых, я лично была представлена великому князю Николаю Николаевичу. Память молодости, знаете ли... Во-вторых, вы же видите, судя по газетам, что творится в России. Рэволюция, Государь Император отрекся от престола, какие-то Советы появились, Временное правительство... Что значит «временное», Сережа? А что будет потом? Мы теперь находимся в безвременье?
— Скоро все будет по другому, Марфа Петровна! — сказал загадочно Сергей.
— Вы лучше скажите, когда собираетесь в Харбин? На письма Никодима не отвечаете. Он пишет, чтобы вы немедленно приехали.
— Марфа Петровна, дорогая, вы меня гоните?
— Нет, нет, что вы? Живите сколько хотите. Мне, наоборот, приятно. Одной, видите ли, скучно... Только вот Никодим...
— Пока здесь дел много, Марфа Петровна. Не могу уезжать. А Никодимке я напишу. Прямо завтра же и напишу.
Жизнь Сережи, после окончания гимназии, стала настолько насыщенной, что не хватало времени даже ответить на письма крестного. Никодим писал, что купил в Харбине дом в русском секторе. На Пасху обвенчались с Ликин в Свято-Николаевском соборе. Ликин теперь не занимается детьми потому, что сама в интересном положении. «Здесь хорошо, ясный сокол. И русских много. Жили бы одной семьей. Приеезжай скорее.»
Но Сережа не может приехать. Здесь дел невпроворот. Вот и сегодня, с утра надо посетить одну из дружин ратников государственного ополчения. Регулярные войска Дальнего востока, уехавшие за семь тысяч вёрст на Запад сражаться с немцами и австрийцами, в Приморье и на берегах Амура заменили ополченцы. В Благовещенске тоже стояли ополченцы, прибывшие из Вятки — Вятская дружина в составе тысячи человек.(25)
Как говорил командир ополченцев генерал Мандрыка: «они были старательными солдатами, но обустраивали свой быт с гораздо большим рвением, чем осваивали боевые науки». Среди «ратников государственного ополчения» большинство были неграмотными, а многие, призванные из глухих деревень. Надо среди них проводить работу: раздать прокламации, листовки с тезисами, а кто не умеет читать, то прочитать, разъяснить. К чести ополченцев, Сережа не встречал сопротивления или враждебного отношения к себе. Дружинникам было интересно общаться с грамотным молодым человеком. Прав был Алексей Дмитриевич, когда говорил, что нужно опираться, в политической борьбе, на солдат и матросов.
Однажды, на Чуринской торговой площади, напротив торгового дома Чурин и КО, с Сережей случилась примечательная встреча и история. Он как раз возвращался от ополченцев и, пройдя Триумфальную арку, обратил внимание на шум и столпотворение. Подойдя ближе увидел богатый экипаж с открытым верхом и важного господина сидящего в нем вполоборота к людям. Он беспрестанно хохотал, показывая пальцем в толпу. Толпа, образовав большой полукруг рядом с экипажем, наблюдала за происходящим. Многие при этом тоже хохотали. Что-то было неприятное и мерзкое в этом хохоте.
Сергей протиснулся сквозь людей, плотно стоящих и находящихся в возбужденном движении и увидел следующее. Посредине круга молодой казачок с красивым лицом, в красных шароварах и белой папахе, гонял мужичка с помощью кнута. Было видно, что у мужика вся одежда изрезана ударами нагайки и сквозь эти прорехи проступали кровавые рубцы. Казачок умело пользовался кнутом, не давая возможности мужику защититься, стараясь попасть в наиболее уязвимые места.
— Что происходит? — спросил Сергей стоящего рядом мужчину с серьезным лицом. Он, наверное, был единственным, кроме Сергея, кто осуждающе смотрел на происходящее.
— Да, этот мужик не дал проехать экипажу купца Афанасьева. Загородил дорогу своей телегой. Не смогли разъехаться на всей площади. При чем, мужик этот из того же села, что и Афанасьев. Вот и учит односельчанина уважению...
Сережа решительно выступил в круг, быстро подошел к казачку сзади и, улучив момент, вырвал кнут на очередном замахе. Тот повернулся, показав яростное, но от этого не менее красивое лицо. Затем замахнулся кулаком, чтобы ударить в рожу этого гимназиста. Сергей до сих пор ходил в гимназистком кителе. Это позволяло ему не выделяться среди сверстников. Удар был нацелен прямо в лоб Сергея, но он легко ушел от замаха и, войдя в клинч, слегка толкнул плечом. Казачок, не удержавшись на ногах, упал на землю. При этом его папаха свалилась с головы и вся толпа выдохнула:
— Ах-х! Да это ж баба!
— Она же казачка, а не казак!
— Ничего себе!
— Вот огонь баба!
Сергей тоже удивленно воззрился на рассыпанные по плечам иссиня-черные волосы казачки. Получается, что это переодетая в казака девушка?! Вот дела... Сергей сделал шаг в сторону лежащей противницы и подал руку:
— Простите, сударыня! Я не знал, что вы...
— Да, пошел ты!
Девушка нахлобучила, лежащий на земле, головной убор, резво вскочила на ноги и побежала в сторону экипажа, на ходу заправляя волосы под папаху. При этом Сергей заметил шрам от ожога на правом виске. Вскочила на подножку, села рядом с важным господином, оказавшимся купцом Афанасьевым и крикнула:
— Эй, гимназист! Подай нагайку!
Сергей, покоробленный подобным бесцеремонным обращением, кинул кнут под ноги и, подойдя к избитому мужику, спросил:
— Вам нужна моя помощь?
— Нет, спасибо, барин! Уже помогли!
— Я не барин! Меня зовут Сергей. Просто Сергей. А ваше имя как?
— Тимофеем кличут... Вы, это, барин, идите... Идите в толпу. Благодарствую за помощь. Афанасьев вас может запомнить.
— Да, я в общем-то не боюсь, Тимофей. Пусть запоминает!
— Вы не понимаете, барин... Сергей... Это очень страшный человек. Ему человека сгубить — раз плюнуть.
— А кто эта девушка рядом с ним? И почему она на вас так разозлилась?
— Да я сам, в общем-то виноват, если подумать. Замешкался с лошадью. Хотел развернуть телегу. Вот и встал поперек. Тут они. Кучер ихний кричит — это я думал, что кучер, оказалась эта... в папахе — значит: «убери, — говорит, — с дороги колымагу свою». Ну, я в ответ: «Пошел ты такой-то матери! Не видишь ось слетела?!»
Тут она и налетела на меня коршуном. Это я потом признал, что это Дарья — приемная дочь Афанасьева.
— Она Дарья? — переспросил заинтересованно Сергей.
— Да, Даша, дочь погибшей на пожаре Марьи.
Сережа посмотрел в сторону экипажа, все еще стоящего в ожидании и Дашу, сидящую горящими глазами. Злая, но очень красивая. Молодой человек, подумал секунду и, подобрав кнут, медленно приблизился к экипажу Евсея Петровича Афанасьева. На ходу намотал плетеный ремень на кнутовище и подал со словами:
— Прошу вас, Дарья! Позвольте представиться? Сергей! Сергей Лысенко. Здравствуйте Евсей Петрович!
Афанасьев кивнул. Даша промолчала, все еще злясь.
— Дарья Михайловна, вы простите ради бога, за грубость. Если бы знал, что это вы, ни за что не стал бы применять силу.
— Откуда вы меня знаете? — спросила удивленно девушка, услышав, как Сергей обращается к ней по отчеству.
Потом кивнула подбородком в сторону Тимофея:
— Ах, этот сказал!
— Поехали! — сказал Афанасьев.
— До свидания, Дарья! — сказал Сергей.
Экипаж умчался по пыльной площади, народ стал потихоньку расходиться, не дождавшись продолжения зрелища, Тимофей, наконец, вставил ось телеги, а Сергей задумчиво направился домой, крайне озадаченный встречей с молочной сестрицей.
(23) 1 сентября 1917 г. Россия была объявлена республикой.
(24) Отрывок из старинной матросской песни
(25) Вместо регулярных войск в Приморье и Приамурье были направлены 31 «дружина» с берегов Волги и южного Урала. «Ополченцы-ратники» из Самары, Саратова, Симбирска, Казани, Вятки, Пензы и Оренбурга с 1915 года располагались в Благовещенске, Хабаровске, Спасске, Никольск-Уссурийском и Владивостоке.
Продолжение следует
Книга первая "Путь Воина. Победитель" уже издана. Информация здесь https://ridero.ru/books/put_voina/