Уважаемые пользователи Голос!
Сайт доступен в режиме «чтение» до сентября 2020 года. Операции с токенами Golos, Cyber можно проводить, используя альтернативные клиенты или через эксплорер Cyberway. Подробности здесь: https://golos.io/@goloscore/operacii-s-tokenami-golos-cyber-1594822432061
С уважением, команда “Голос”
GOLOS
RU
EN
UA
istfak
5 лет назад

"Путь Воина. Ясный сокол". Часть 7. "Возвращение домой". Глава 4. "Японский обоз"

Автор @ramzansamatov

В начале марта японские войска под натиском партизанских отрядов объявили нейтралитет и спешно эвакуировались из Благовещенска. Изгнанные из Амурской области, они были вынуждены отходить в Приморье и Нижний Амур.

В одном из обозов вместе с интервентами ехали два русских офицера. Один из них все время что-то записывал в свой блокнот в кожаном переплете, а второй внимательно слушал беседу двух японских офицеров, сошедших с телеги и шагающих рядом, чтобы размять ноги. На русских офицеров они не обращали внимания, потому как знали, что записи первого в конце дня непременно проверят контрразведчики бригады, а второй офицер не знает японского языка.

— Расскажите, Икеда-сан, что произошло в той деревне, — попросил один из японцев. — Я немного слышал, о чем говорили ваши солдаты.

Икеда, как подобает настоящему японцу старше по званию и возрасту, принял важное лицо и отрывистыми фразами начал рассказывать. То ли у Икеды был дефект речи, то ли это был другой диалект, но Сергей, и так мало знакомый с японским языком, понял только половину из слов, сказанных потомком самураев. Но и этого было достаточно, чтобы понять, насколько безжалостны и жестоки оккупанты. Со слов Икеды, японский отряд преследовал в деревне одного, совсем еще молодого, партизана-большевика. Тот оказался очень юрким и легким на ногу и в какой-то момент скрылся из виду. Оказывается, забежал во двор одного зажиточного крестьянина. Когда солдаты Икеды начали подворовой обход, представился им работником этого крестьянина. Солдаты поверили и стали уже уходить, но вышел хозяин и с возмущением отказался от него.

— Врет он все! Это человек не мой!

Японские солдаты арестовали партизана и повели за село на расстрел. В какой-то момент партизан выхватил винтовку у конвоира и застрелил его, а второго заколол штыком.

— Тут подбежал я, — кичливо сказал Икеда. — И одним ударом отбил выпад арестованного, а вторым ударом отрубил ему голову.

Затем японские солдаты изрубили несчастного на куски и втоптали в грязь останки.

Рассказ японского офицера произвел сильное впечатление на Сергея, но он не подал виду, хотя только со второго раза услышал обращение капитана Муравьева.

— Сергей Викторович!

— Господин Горецкий! Уснули, что ли?!

Сергей обернулся к соседу и, придав лицу сонное выражение, ответил:

— Задремал немного...

— Везет вам, господин капитан! Если бы слышали, о чем говорили эти двое, было бы не до сна...

— А о чем они говорили? — спросил Сергей, прикрывая зевоту ладонью.

— Поверьте, капитан, лучше вам не знать этого.
Возле Зеи части бригады японских солдат погрузили в эшелон и далее путь продолжился по железной дороге. Сергей нашел удобное место среди мешков в теплушке и, достав томик Тютчева, углубился в чтение. Их с Муравьевым не пустили в вагон Международного общества, который был в составе поезда, хотя там были места. Таким образом японцы еще раз продемонстрировали второсортность русских. Неунывающий капитан Муравьев пустился в воспоминания.

— Ах, Сергей Викторович! Вы когда-нибудь путешествовали в спальных вагонах прямого сообщения?

— Нет, не доводилось...

— А мне довелось. Путешествие прямым сообщением в Сибирском экспрессе — это не просто далекое путешествие, но и целое событие в судьбе. Спальный вагон — это шик, роскошество, мечта, избранный мир. Царство дорогих сигар, изысканных манер, коротких, но жарких романов, изнеженности, недоступности... Где сейчас эти времена, Сережа? Улетучились, как пшик!

— Зато сейчас японцы путешествуют с комфортом по нашим дорогам, — сказал Сергей и снова уткнулся в книгу.

— А что вы там читаете?

Сергей молча продемонстрировал обложку. Эрудированный службист Приморского штаба оживился.

— О, Тютчев! — воскликнул он. — Кстати, вы знаете, что сказал Тютчев про железные дороги?

— Нет, не знаю!

— «Города подают друг другу руки». Представляете?! Прямо так и написал. Мол, железные дороги, соединенные с хорошей погодой, — подлинное очарование. Едешь к одним, не расставаясь с другими.

— Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели...
(88)

— Это уже Блок! — сказал Муравьев, продекламировав стихи. — А не ваш любимый Тютчев.

— Собственно говоря, — сказал Сергей. — Я довольно равнодушен к стихам. Взял вот в дорогу почитать от ничегонеделания.

— Читайте, читайте, господин капитан! Вкус к стихам приходит со чтением, многократным повторением. Стихи — единственная отрада в это безобразное время.

Ночью встали на станции Хабаровск. Вследствии того, что город был занят красными партизанами, и недавно объявленного нейтралитета, из вагонов разрешили выходить только японским офицерам.

Стояли довольно долго — несколько дней. В один из этих дней резко раздвинулась дверь теплушки и в проеме появился японский офицер в сопровождении солдат. Солдаты наставили винтовки на русских офицеров, а офицер гортанным голосом потребовал выйти:

— Быстро, быстро! Выйти! Вещи свои возьмите.

— Что случилось, Огава-сан? — спросил капитан Муравьев, узнав офицера.

— Неважно! Вы немедленно должны покинуть вагон! Это требование господина генерала.

— А куда нам идти?

— Куда хотите! Это не мое дело.

— Но Огава-сан! Ведь в городе полно красных! Нас тут же арестуют.

— Не мое дело! — повторил Огава. — Требую покинуть вагон!

— А знаете, что? — возмутился Муравьев. — Мы никуда отсюда не уйдем! Прошу отвести нас к генералу. У нас была договоренность довезти до Владивостока.

— Генерал в курсе. Мы не идем на Владивосток.

— А куда идете?

— Вы задаете слишком много вопросов, господин капитан. Прошу покинуть вагон! Иначе мы будем вынуждены применить силу!

На шум, происходящий на перроне, подбежал вооруженный патруль красных партизан.

— Что тут происходит? Прекратить!

За японцев, не знающих русского языка, ответил Муравьев:

— Да вот, произошло недопонимание с господами японцами.

— С ними у нас нейтралитет, — один из патрульных. — А вот вы, господа офицеры, следуйте за нами. Оружие сдать! Сейчас отведем к коменданту и там разберемся.

Пришлось офицерам подчиниться. Муравьев, бросив ненавистный взгляд на вероломного японского офицера, подал свой револьвер партизану. За ним последовало изъятие оружия Сергея. «Ну вот, — подумал он. — Из огня да в полымя.»

У коменданта недолго разбирались. Спросили имена-фамилии и отправили в местную тюрьму на улице Семеновской. В камере, кроме них, были еще трое человек. Они не обратили никакого внимания на вошедших. Судя по элементам одежды, они тоже были из белых. Но все изменилось, когда к ним в камеру запустили еще четверых заключенных. Ну эти колоритные личности были явно из уголовного мира. Они тут же изгнали из лучших мест тех троих и начали громко резаться в карты. Откуда-то появился табак, закурив который, стали пускать дым в потолок. В маленькой камере без вентиляции и с маленьким мутным окошком с железной решеткой стало трудно дышать.

— Эй, любезные, вы не могли бы потушить папиросы?! — попросил вежливо Сергей.— И так воздуха не хватает.

— Это кто там вякает, Кривой? — спросил сиплым голосом один из уголовников. — Неушто белая кость, голубая кровь?!

— В самом деле, господа, не курили бы?! — поддержал Сергея капитан Муравьев.

— Господа-товарищи остались там — по ту сторону решетки. А здесь честные бродяги сидят. Кроме вас, вестимо! Так что, никшни, белая кость! А то мы быстро проверим, какого цвета твоя юшка.(89)

Тот, которого назвали кривым, достал из рукава небольшой, но остро отточенный, нож и танцующей походкой, несколько западая на левую ногу, приблизился к Сергею и Муравьеву, сидящим на одном топчане.

— Ну что, офицерье? — сказал он, пустив дым в лицо сидящим. — Кончилась ваша власть?

Его товарищи глумливо засмеялись со своих мест. Сергей понял, что пора показать характер и, слегка приподнявшись на руках с топчана, ударил каблуком в грудь Кривого. Тот, от неожиданности уронив нож, отлетел в объятия бродяг. Уголовники, откинув в сторону товарища, теряющего сознание от боли и невозможности вздохнуть, вскочили на ноги. У каждого в руках мгновенно появились то заточка, то нож, то кастет.

Сергей с Муравьевым переглянулись и тоже встали со своих мест. А трое старожилов камеры, видимо, уже побитые ранее уголовниками, еще сильнее сжались в своих углах. «На них надежды нет», — подумал Сергей. Те же самые слова читались в глазах Муравьева. Они встали спиной к спине и приготовились защищаться. Но вдруг открылась дверь камеры, и вошел охранник. Он окинул взглядом присутствующих, при этом у уголовников так же мгновенно исчезло оружие, и спросил:

— Кто из вас Муравьев?

— Я...

— На выход! С вещами!

— Но, позвольте! — он бросил обреченный взгляд на Сергея. — Как же так? Почему вы к нам подсадили уголовников?

— Разговорчики! — крикнул охранник. — Марш на выход!

По поведению охранника чувствовалось, что он тертый калач, видимо из бывших надзирателей тюрьмы. Муравьева увели, а Сергей остался один на один с бродягами. «Ну что ж, — подумал он. — Может оно и к лучшему. Капитан, желая помочь, только бы мешался в этом маленьком пространстве». Уголовники снова достали свои ножи-кастеты. На этот раз они выглядели более расслабленно. А что? Остался только один офицеришко безусый. Вряд ли бы они так думали, знай, что против них выходит на бой неоднократный чемпион Благовещенска по английскому боксу и французской борьбе, да еще обученный с детства Никодимом казацкой бузе.

Сергей, постукивая носком сапога ритм и мысленно подпевая себе мелодию, уже начал входить в плын — особое бузовское состояние восприятия.(90) Теперь для него ничего не существовало вокруг, кроме трех оскалившихся противников. Это были опасные противники, не боящиеся смерти и, вообще, ни в грошь не ставившие чужую жизнь. Вдруг стоящий перед ними офицер пустился в пляс — так им показалось. А это Сергей начал ломать бузу, с каждым шагом, с каждым приседом и хлопком приближаясь к противникам. Вот движение — и один корчится на полу от боли. Еще движение — второй отлетел к стене и, ударившись, сполз, теряя сознание. Третий попытался с размаху ударить кастетом, но рука попала в пустоту, а сам почувствовал неимоверную боль в животе, вызвавший рвотный рефлекс. Следующий удар в лицо откинул его на топчан. Там и затих. Сергей еще некоторое время кружился, приплясывая — сводя на нет состояние транса. Вот он успокоил тело и душевное напряжение, подмигнул испуганно глядящим на него троим жильцам камеры и сел на свое место. Будто только этого ждали — снова загрохотали засовы железной двери камеры и появился давешний надзиратель. На бардак в камере он не обратил ни малейшего внимания, будто так и должно быть.

— Кто Горецкий?

— Я!

— На выход!

— С вещами? — спросил Сергей, хотя у него не было никаких вещей — изъяли перед водворением в камеру.

— Пошути еще мне! — грозно пробасил охранник.

Сергея привели в одну из комнат, где за столом из зеленого сукна сидел мужчина в цивильном костюме с галстуком. На столе лежала его широкополая шляпа. А в руках держал тот самый томик Тютчева, который отобрали при аресте.

— Я вижу, что вы увлекаетесь Тютчевым? — спросил он, подняв голову.

— С некоторых пор...— ответил Сергей, не сразу поняв, что это были слова пароля.

Мужчина стал выжидательно смотреть на Сергея. «Какие у него небесно-синие глаза», — подумал капитан Горецкий. Он все еще находился под личиной капитана Горецкого. Мужчина за столом молчал. И только тут Сергей продекламировал:

— Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!

Мужчина расслабился, откинулся на спинку стула и протянул книгу владельцу.

— Сегодня пятнадцатое марта.— сообщил он. — Прошу...

Сергей нашел нужную страницу и прочел:

— Неужто, брат, из царства ты живых –
Но ты так сух и тощ. Ей-ей, готов божиться,
Что дух нечистый твой давно в аду томится!
(91)

Мужчина улыбнулся и на память продекламировал в ответ:

— Так, друг Харон. Я сух и тощ от книг...
Притом (что долее таиться?)
Я полон желчи был – отмстителен и зол,
Всю жизнь свою я пробыл спичкой...
(92)

— Хотя это не обязательно, — продолжил мужчина. — Но больно уж хорош ответ. Ну да ладно... Позвольте представиться — Венедикт Самсонович. Впрочем, можете не запоминать. Вы ведь тоже не Сергей Викторович Горецкий?

Сергей неопределенно пожал плечами. Затем сел на предложенный стул и они продолжили беседу. Со слов Венедикта Самсоновича выходило, что их с капитаном Муравьевым высадили не зря. Два дня назад в городе Николаевск-на-Амуре произошел инцидент между красными партизанами и японскими интервентами. Несмотря на нейтралитет, гарнизон города по-самурайски вероломно напал на расположившийся рядом лагерь партизан, но был разбит и изгнан из города. В результате боев были убиты около семисот японских граждан. Теперь японское командование пытается использовать этот конфликт для продолжения пребывания японских войск на Дальнем Востоке. Имеются данные, что могут возобновиться военные действия со стороны интервентов.

— И что мне теперь делать? — спросил Сергей.

— Руководством ЧК принято решение переправить вас в Харбин.

— Какое задание?

— Пока конкретного задания нет. Вам необходимо проникнуть в среду белого движения, обосновавшегося в Харбине. Харбин, как центр Русского Зарубежья в Азии, связан с эмигрантскими центрами многих городов Китая, а также есть связи в Европе, Монголии, США, Канаде, Австралии и Латинской Америке. При этом особо обращаю внимание, что в Харбине и Маньчжурии существует крупный центр антисоветской деятельности на Дальнем Востоке. Это результат деятельности многочисленных казачьих и эмигрантских союзов и объединений, которые ставят своей целью борьбу с большевиками.

— Ясно. С кем я там буду работать? Вы позволите мне посетить моего крёстного Никодима?

— Мы вам настоятельно рекомендуем начать именно с вашего крестного. Ему есть чем вас удивить. Что касается связника, то он сам выйдет с вами на связь через Никодима. Но посвящать вашего крестного в вашу деятельность не следует. Пусть живет своей жизнью. Вы для него белый офицер, повоевавший и эмигрировавший из Советской России.

— Какой я для него офицер? Вы что?! Никодима не проведёшь!

— А вы знаете, сколько людей за время Гражданской войны вознеслись по карьерной лестнице у белогвардейцев? Колчак, потом Семёнов раздавали звания направо и налево. Так что с этим вопросом все в порядке.

— А фамилия? — спросил Сергей.

— С фамилией и отчеством сложнее. Но вы скажете, что служили в контрразведке и в целях конспирации пришлось сменить. Думаю, что такая легенда его устроит.

— Значит, я остаюсь штабс-капитаном Горецким?!

— Да, именно так! — сказал связной.

Сергей посидел в задумчивости несколько минут. Тот не мешал ему.

— Когда мне выезжать? И где мои документы, вещи?

— Выезжать сегодня же! — Венедикт Самсонович посмотрел на наручные часы.— Поезд на Харбин отправляется через четыре часа двадцать восемь минут.

— И последний вопрос. — сказал Сергей.— Вернее, у меня два вопроса. Первый. На какие средства я буду там жить? И второй. Что с капитаном Муравьевым?

— С капитаном Муравьевым работают наши люди. Он оказался ценным кадром. Во многом из-за него мы решили вас вывести из игры против японцев. А что касается средств, то все найдете у Никодима. А теперь пора прощаться, Сергей Викторович. Желаю удачи!

(88) До революции, вагоны на всех железных дорогах общего пользования, независимо от того, частные они или казенные, окрашивались строго в соответствии со своим классом: первый класс – в синий цвет, второй – в желтый, светло-коричневый или золотистый, третий – в зеленый, четвертый – в серый. Здесь - отрывок из стихотворения А. Блока «По железной дороге» 1910 г.
(89) Никшни — молчи. Вестимо — конечно, известно, само собой разумеется. Юшка, юха — просторечное название крови.
(90) См. главу 3 части 2.
(91) Слова Харона из стихотворения «Харон и Каченовский», Ф.И. Тютчев,1820 год
(92) Там же. Ответ Каченовского.

Продолжение следует


Предыдущая глава


Изображения из архива сообщества Истфак, музеев ВГИАМЗ и СОМК, а так же с лицензией ССО


От автора:
Буду безмерно рад и благодарен, уважаемые читатели, если пожелаете приобрести мою книгу«Путь Воина. Победитель»— внесёте лепту на издание следующей книги, которую сейчас читаете. Книга « Путь Воина. Победитель»—участник Санкт-Петербургской международной книжной ярмарки, вошла в лонг-лист Московской литературной премии. Ваша поддержка очень важна. Спасибо тем, кто уже приобрёл, и респект тем, кто планирует приобрести! Электронная версия книги в читалке Ridero всего 266 рублей. https://ridero.ru/books/put_voina/


Наш партнёр - торговая платформа Pokupo.ru

0
290.766 GOLOS
На Golos с August 2017
Комментарии (1)
Сортировать по:
Сначала старые