ПРОЗА. Конкурс "Героические 90-е". Кармен
Мы встречали девяносто третий год на новой квартире у одной нашей приятельницы. Её мама осталась на старой — к ней пришли подруги, привычное место привлекало их больше. А мы собрались и устроили праздник.
Всё было немного суматошно, шумно и весело, неразобранные вещи, унитаз, стоящий на кухне (разумеется, бездействующий, действующий тоже был — в положенном месте), еда и напитки в изобилии: мама хозяйки квартиры работала в какой-то конторе, занимающейся оценкой качества пищевой продукции, так что пища в их доме водилась исключительно отменная. Ну и, разумеется, тьма народу.
Квартира была однокомнатной, уединяться негде, и мы плясали, ели, пили и обнимались, не стесняясь, тем более, что все свои. Лишнего, конечно, себе не позволяли, у нас же Новый год, а не оргия, в конце концов.
Потом, утомившись, сели смотреть телевизор, и тут вдруг началось. В нашей компании впервые оказалась девушка по имени Оля. Симпатичная, общительная, с восхитительным совершенно голосом, каким-то просто хрустальным (она нам потом ещё и пела) — в общем, приятный во всех отношениях человек. Но с нами она праздновала впервые и решила, видимо, себя проявить. Тем более, что выпитый алкоголь способствовал.
— А вот не люблю! — начала она, когда мирно рассевшийся народ уставился в телевизор. — Мне нравится классика.
Классику на тот момент не показывали.
Все растерянно переглянулись, не понимая, это уже скандал или можно просто не обращать внимания. Мы с моим другом А. сидели по бокам от Оли и решили на всякий случай её обнять — успокаивающе и дружелюбно. Но Оля с двумя сразу обниматься отказалась и продолжала мужественно стоять на своём: даёшь классику! Классики, понятно, не предвиделось.
Мы оказались в тупике. Гнать на мороз в новогоднюю ночь симпатичную девушку не позволяли принципы. Орать на неё не было никакого желания. Но и слушать до утра рассуждения о ничтожности современной поп-культуры совершенно не хотелось. Хотелось просто валяться, ведя степенные разговоры.
Оля не унималась. Костик встал, пошёл на кухню и принялся курить, усевшись на унитаз. Андрей взялся разглядывать пластинки, отыскал Дэвида Боуи. Остальные молчали.
Но Боуи ситуацию не спас.
— Вот мне нравится "Кармен"! — уверяла нас Оля, разошедшись не на шутку. — Бизе, я хочу сказать!
— Безе в переводе с французского — поцелуй, — на всякий случай сообщил я и попытался отыскать блюдо с пирожными.
Оля ответила холодным и вызывающим взглядом. В пылу борьбы поцелуи её не интересовали.
Пропади ты, думали мы. Что ж теперь делать?
Осознав, что томное наслаждение праздником, кажется, не состоится, я взял пульт от телевизора и принялся переключать каналы. Пусть будет чудо, Бизе, допустим. Блин, только я не помню, про что там поют... "У любви, как у пташки крылья" — это же оттуда?
Чудо тем не менее случилось.
В разгар Олечкиного нытья на экране вдруг возникли мускулистые парни с модными причёсками и принялись скакать, точно бесноватые. А поверх них немедленно появилась надпись "КАР-МЭН".
Восторгу моему не было предела.
— А! — крикнул я, легонько толкнув плечом неукротимую барышню. — Смотри! Вот тебе Кармен!
Она опешила и замолчала.
— Ночь за моим окном! — пели с экрана.
За нашими окнами тоже стояла ночь. Было морозно и безветренно, и луна, подёрнутая прозрачным маревом, висела в чёрном воздухе.
Мы смеялись, но не зло, а добродушно. Оля смущённо вертела головой. Затем притихла, сидела молча.
А потом засмеялась и она — негромким хрустальным голосом, похожим на колокольчик.
И, наконец, позволила себя обнять.
Место и время действия: Томск, 1993 год.
Для тех, кто не помнит эту замечательную песню, но желает освежить её в памяти, поставлю тот самый клип. Ну или не тот самый. Но песня определённо та.