Он, Она и Перестройка (комедийно-трагедийная иронично-детективная семейная стихоповесть с продолжением.... (Глава 3)

Глава 3. Полдень 1 июля, Она
Велосипед нёсся от дома под горку с огромной скоростью, тормозов на нём, кажется, не было, педали не слушались, и я лихорадочно перебирала в уме все возможные способы притормаживания перед выездом на Проспект Мира. Может, схватиться руками за одно из мелькавших по обочинам деревьев? Может, завалиться набок? Нет, категорически ничего не годилось ― попаду прямиком к санитарам, а там проверят имя-фамилию, сверят с милицейской картотекой, куда я непременно уже занесена в связи с содеянным, и опля! ― убийца схвачена во дворе собственного дома!
А ведь в молодости я отлично управлялась с этим видом транспорта, и торможение было таким же простым, как и само движение, ― стоило только слегка повернуть педали в противоположную сторону. Современного же монстра, окутанного многочисленными проводами и проводками, приходилось осваивать в процессе движения.
― Что это за провода? ― мучилась я вопросом. ― Вдруг они электрические? Зачем их намотали на руль в таком количестве? Почему они все одного цвета ― чёрного?
«Знать бы, где упадёшь», заранее размотала бы и выбросила все провода к чёртовой бабушке!

Так, провода… провода… Это точно не по моей ― литературной ― части… Это понятие из непонятной физики, дружба с которой тоже не задалась ещё со школьной скамьи. Э-лек-три-чес-тво… Знаю, как написать, разобрать по составу и просклонять до седьмого колена, не знаю до сих пор, как ЭТО работает. Однако хорошо помню последствия неправильного обращения с энергией…

Как-то, классе в 7-м, однажды и на всю жизнь, заворожённая новым школьным предметом и полученными по нему на тот момент знаниями, я починила настольную лампу с жёлтым пластмассовым абажуром, которая отказывалась освещать мне письменный стол. Стол был широкий, сверху на нём лежал толстый лист оргстекла, под которым находились расписание уроков, записки с напоминанием важных дел на неделю и... цветные фотографии любимых артистов ― Николая Ерёменко младшего, Олега Янковского, Вячеслава Тихонова... Попытки вдавливания белой кнопки в основание электроприбора никак не отражались на работе 60-ваттной лампы накаливания ― она не горела. Я не стала обращаться за помощью к родителям, и без того уставшим после работы, а со знанием дела раскрутила основание электроприбора и поменяла в нём все тонкие проводки местами: проводок красного цвета подсоединила к тому зажиму, где только что был проводок цвета синего. Ну, а синий, соответственно, ― на место красного. Зачем я проделала эту работу ― не отвечу и сейчас, но тогда мне мои действия казались такими привычными, как будто я только и делала, что каждый день с утра до вечера чинила настольные лампы. Собрав прибор в обратном порядке, я, не думая ни о чём плохом, вставила вилку в розетку… Раздался страшный грохот, откуда-то вылетел такой сноп искр, какой можно было увидеть исключительно во время праздничных салютов, и вся квартира погрузилась во тьму. Остальное напоминало эпизод из знаменитого мультфильма о медвежонке с голосом Евгения Леонова и его друга, озвученного Ией Саввиной: «Интересно, что это так бумкнуло?» «И куда, интересно, подевалось всё освещение в квартире», ― размышляла я, сидя у противоположного от письменного стола стены в абсолютной темноте. И почему, интересно, так горит безымянный палец на правой руке?
Через некоторое время в подъезде послышались отдельные громкие голоса, затем гул начал нарастать, и вот уже в нашу дверь немилосердно забарабанили чьи-то кулаки.
― А-а-ань, у вас-то свет тоже отключили? ― услышала я визгливый голос самой противной ответственной по подъезду тёти Груни.
Я окаменела у стены и даже перестала дуть на обожжённый палец. Больше всего в этот момент мне хотелось иметь шапку-невидимку, чтобы незамедлительно ею воспользоваться, ведь смутные сомнения подсказывали, что я каким-то образом причастна и к беготне в подъезде, и Грушкиному визгу (Грушка без «тётя» ― самое обидное моё ругательство, никогда не произнесённое вслух), которая втолковывала моей маме, что «эти сволочи специально отключили трансляцию съезда КПСС из Кремлёвского Дворца».
Через полчаса подъехала большая синяя машина, из неё горохом высыпались мужики-специалисты по электрическим проводам и ещё с полчаса устраняли причину короткого (?) замыкания. Слава Богу, мой «подвиг» так и остался безымянным, никто даже не посмотрел в мою сторону и уж тем более ни в чём не заподозрил.
Яркий свет вспыхнул в подъезде и во всех квартирах одновременно. Народ, задувая свечки, охая и ахая, расползался с вынужденного «собрания» на лестничных клетках по своим закуткам. История через час забылась, а два параллельных белых рубца на безымянном пальце правой руки до сих пор отсвечивают мне в темноте.
Да… физика ― страна чудес!

― Э-эх! Двум смертям не бывать! ― я слегка сдавила рычаг на правой стороне руля, один из чёрных проводов дёрнулся, и велосипед сбавил скорость.
Ага! Значит, если я нажму со всей силы ― он остановится!
Я посмотрела в зеркало заднего вида, укреплённое на левой стороне руля, ― погони пока не было видно. Хотя от воя сирены в ушах я уже не могла избавиться ― она мерещилась мне, меняя тональность, и в настоящий момент преследовала каким-то навязчивым звуком. В зеркальце промелькнул остов строящегося дома из комплекса «terzoКолор» на Ростокинской ― будущего 45-этажного чудовища, внутри которого, по замыслу строителей, должны будут обустроиться ещё несколько тысяч новоиспечённых москвичей.
Выезжая на Проспект Мира, я довольно ловко притормозила, вытянула правую руку, что должно было означать одноименный поворот (где-то раньше я видела, как движутся велосипедисты по трассе). Автомобили в правом ряду как-то слишком культурно остановились один за другим и дали мне без осложнений влиться в поток. Скорее всего, издалека они приняли меня за новую модель светофора: кислотно-зеленая развевающаяся футболка с мужниного плеча с надписью на спине "Сегодня я не могу, давайте никогда", ярко-жёлтые, прямо-таки цыплячьего цвета, бриджи и огненно-красная рама велосипеда делали своё дело ― я одновременно привлекала и отпугивала участников движения.

Сил было много, а страх перед заслуженным возмездием удваивал их, поэтому педали крутились на удивление легко как в горку, так и под неё. Я догнала машину неопределённой марки, всю обмотанную скотчем, на заднем стекле которой красовалась надпись: «Еду в ремонт». Смешная машина, смеяться, правда, некогда ― тороплюсь. Вспомнив, что обгон разрешён только слева, я вытянула в сторону левую руку и мгновенно чуть не лишилась её: мимо пронеслась фура, а поток ветра от неё был такой силы, что, как показалось, приподнял меня вместе с велосипедом и перенёс по воздуху вперёд. Иначе как объяснить, что я оказалась перед обгоняемой машиной? Та, взвизгнув, резко затормозила у меня за спиной. Вжав голову в плечи, я остановилась и обернулась, чтобы нежными, только мне подвластными взглядом и сладкой улыбочкой загладить свою вину перед многострадальным владельцем неопределённого транспортного средства, но поняла, что ему теперь ничем не поможешь: скотч отклеился от резкого торможения, двери отвалились от машины, стёкла вылетели, и одно колесо прокатилось вперёд, завертелось волчком и, вальсируя, скрылось в придорожной траве. Водитель держал в руках табличку с заднего стекла про ремонт и тупо изучал текст. Всё, в автомастерскую ему, кажется, не нужно! Ну, зачем было отрывать человека от увлекательного чтива...
Резво удаляясь от развалюхи, я отдавала себе команды ни в коем случае не привлекать к себе внимание сотрудников ГАИ. Надо ехать весело, непринуждённо и никого не обгонять, иначе могу насторожить стражей порядка.

Нет, не уступит нам ни грамма ―
Борись ты с нею, не борись ―
Она ― комедия и драма,
Увы, такая наша жизнь…

Ссылка на оригинальное изображение