Он, Она и Перестройка (комедийно-трагедийная иронично-детективная семейная стихоповесть с продолжением.... (Глава 7)

Ах, эти добрые подружки ―
Секреты, куклы и подушки,
Преподаватели мечты
И эталоны красоты,
Подруг вскрыватели порока
И говорливы, как сорока,
Но в самый безнадёжный час
Они всегда поддержат нас…

Глава 7. Послеобеденное время 1 июля, Она

Открыв глаза после недолгого, но приятного забытья, я сразу вспомнила все тяготы сегодняшнего дня. К сожалению, это не сон. Пройдясь по квартире и никого не обнаружив, я залезла с горя в холодильник, глотнула разведённый в виде молока порошок из пакета, на котором правдоподобно было описано, на каких лугах паслись коровы, предоставившие сей продукт, откусила от немытого огурца и, выйдя из квартиры с грустно опущенной головой, щёлкнула замком. Всё, пора в бега.
Я снова была на Кольцевой. А куда я ещё могу ехать ― в центр, на третье транспортное? Где на каждом шагу пост милиции?
Первое, что я увидела в зеркало заднего вида ― строящийся «terzoКолор» на Ростокинской, или он мне уже мерещится? Ну и ну! Я когда-нибудь отъеду на безопасное для меня расстояние от места разыгравшейся трагедии? Программа ВТН «Скандалы. Расследования. Скандалы» уже наверняка снимает кровавый сюжет в нашей квартире, где одно действие художественно исполняет Котик, а другое ― я, и при этом я всё ещё нахожусь в пределах досягаемости, а машинист башенного крана, скорее всего, видит меня невооружённым глазом. Впрочем, кровавый ли… Я ж вроде только сковородой приложила… крови не помню…
Резкий короткий сигнал автомобиля сзади заставил меня прижаться к обочине. Автомобиль позади тоже остановился.
― Манька! Ты что ли? ― раздался знакомый голос.
Я обернулась. Из открытого окна «семёрки» мне приветливо махала рукой соседка Иринка. Вот это встреча! Я хлопала глазами, но с велика не слезала, помня сумбурный Иринкин характер, которая всегда сама за всех принимает решения. Так что если ей сейчас придёт сообщение на пейджер, она рванёт с места, выжимая из своей рухляди максимальную скорость, если же я ей нужна ― даст знать.
― Давай ко мне! Ты далеко? Закидывай свою технику на багажник!
Пока я накаченными руками укладывала велосипед на старый решётчатый багажник, расположенный на крыше машины, Иринка достала резиновые крепления и зафиксировала мой транспорт к своему. Наконец мы плюхнулись на сидения и поехали.
― Ну, никак не ожидала тебя встретить в такой неодназначной позе на Кольцевой! Куда намылилась? Сколько же мы не виделись?

С Иринкой, которая моложе меня на 10 лет, мы жили бок о бок на одной лестничной клетке лет 15, из них пять последних совсем не встречались и даже не созванивались. Она встретила свою любовь и тут же забыла о том, что нас связывало: как мы вместе завтракали, ходили (потому что доехать было не на что) на работу в редакцию журнала «Бом-Бом», гуляли, делились переживаниями, что её одинокую, да ещё и с ребёнком на руках никто не любит, ну а меня ― замужнюю ― муж любит, но страдали при этом мы всё равно одинаково ― каждая о своём. Дня не проходило без общения, такого интенсивного, что я даже во сне продолжала разговаривать с ней и нежно звать по имени, что в свою очередь дало Котику небезосновательный повод для ревности. И вдруг к радости мужа и моему огорчению крепкая женская дружба закончилась одним днём, когда она влюбилась.
― Манька! Я выхожу замуж за иностранца! За миллионера! Он ― помощник нашего президента! Мечты сбываются ― я уезжаю к нему в Калифорнию! Только сначала он хочет, чтобы я забеременела… Я еду к нему беременеть! Прощай!
Слеза непонимания, отчаяния и одиночества медленно покатилась по моей щеке. Всплеск особого, присущего только нам ― женщинам, протеста поневоле заставил меня на минуту тоже захотеть забеременеть от помощника президента…
И всё. Иринка пропала. Да и мы вскоре засобирались из родительского дома. Так и разошлись наши пути-дороги.
И вдруг ― нате: Манька, ты где, как, почему не заходишь?
― А ты разве в Москве? ― удивилась я в свою очередь.
― Конечно! Все пять лет дома! Еле выгнала миллионера из своей однокомнатной!
― Вот как? Ну-ка, ну-ка! ― отвлеклась я почти с удовольствием от собственных грустных мыслей.
Я на время забыла о преступлении и даже перестала наблюдать в зеркало заднего вида, как дом-монстр на Ростокинской не удаляется, а, кажется, всё больше нависает над Кольцевой дорогой. Во строители шпарят хоромы для соотечественников!

― Так, я беременеть полетела ― мы ж на этом с тобой расстались? ― Иринка легко начала повествование, как будто пересказывала только что увиденную в кинотеатре картину. Моя роль сводилась к тому, чтобы просто слушать, не участвуя со своими вопросами в процессе, настолько подробно она всё рассказывала.
― Знаешь, он старенький, швед-то мой, ему тогда уже было 70, намучился он в те дни со мной, хорошо хоть, что у меня всё сразу получилось! Но Йёркер как-то немного засомневался, что он отец будущего ребёнка, и решил со свадьбой немного повременить ― ровно до рождения наследника миллионов. Так, якобы, президент ему велел. А он что? Он же на службе ― должен слушаться старших по званию! И Йёркер на всякий случай переехал ко мне с Сашкой (Иринкин сын от первого распавшегося брака) в однушку. Так мы и зажили втроём в ожидании четвёртого. Перед самыми родами возлюбленный сказал, что повезёт меня смотреть свой дом в Калифорнии, где мы счастливо заживём после свадьбы. Сашка уже вовсю изучал английский язык. А мне даже не казалось странным, что помощник российского президента по каким-то засекреченным делам совершенно не владеет русским языком.
Прилетели. Дом нам с сыном понравился, но когда на белый чехол кухонного дивана Сашка уронил кусок курицы, а я на белоснежный ковёр пролила красный кетчуп, Йёркер сказал, что президент велел купить нам с сыном билет до Москвы и ожидать там родов и соответствующего решения. Напялил на меня балахон, прикрывающий живот, и ― гудбай! В Шереметьево меня поджидала карета скорой помощи, так как схватки начались уже в самолёте. И вот я снова рядом с любимым: мой сын, родившийся через несколько часов после посадки, как две капли воды был похож на папу. Ну, наконец-то я стану женой и матерью миллионеров! Однако «молодой» папочка, сославшись на страшную занятость, приехал на «опознание» сына спустя месяц. Сначала он долго рассматривал ребёнка, то надевая, то снимая бинокулярные очки. «Знаешь, дорогая, ― сказал он на английском, ― мне трудно на глаз определить, похож ли Кристер-Лоуренс на меня. Давай проведём генетическую экспертизу, а уж потом я сделаю его наследником своих миллионов». Я плакала и уверяла, что Кристер-Лоуренс ― его и больше ничей. «Конечно-конечно, успокойся, милая, я тебе верю, но пока я веду подготовку к экспертизе и усыновлению, поживём у тебя, ведь в номере гостиницы за 2500 долларов в день я очень буду без вас скучать». Логично ж…
Мой младший рос как на дрожжах, всё больше и больше напоминая своего родителя. В одно из прекрасных утр Йёркер и сам как-то вдруг увидел в сыне своё отражение, и надобность в экспертизе отпала сама собой. Я уже вышла на работу и пахала с зари до поздней ночи, а «помощник президента» прекрасно управлялся с малышом, и каждый вечер, дождавшись меня, убегал на встречу с высокопоставленным работодателем в ресторан. Возвращался почти под утро, чтобы сменить меня, а я предусмотрительно стирала и гладила ему белоснежные сорочки для следующего рабочего вечера. Мы почти не пересекались на территории однокомнатной квартиры.
Так потянулись дни и месяцы. Я выучила вполне сносно английский, старший сын болтал на нём как на родном, и только мой миллионер упорно не мог освоить ничего, кроме приветствия для любого времени суток «добройё ютро». Я иногда в выходной день ласково будила стареющего любовника и, заглядывая ему в закрытые глаза, спрашивала, когда же мы поженимся и переедем в Штаты, на берег Тихого океана… Ответом мне был утренний храп любимого.
Йёркер изредка наведывался по особому заданию к себе домой, проверял, «нет ли за ним слежки». Прилетая, докладывал, что проверил все уголки дома и встроенных камер или «жучков» не обнаружил. Мы вчетвером облегчённо выдыхали и продолжали жить в моей квартире. Денег было в обрез, зарплату платили только мне. Но казалось, что этого, чёрт бы его побрал, богатого хрена устраивает всё.
Первой не выдержала я. Устроив как-то после работы истерику, проорав все накопившиеся за три года эпитеты, я собрала ему в командировочный чемоданчик кучу белых сорочек и вышвырнула на лестничную клетку. Миллионер эту ночь провёл на лавочке у подъезда… А? Как тебе?
Дальше наступил кошмар: я гнала Йёркера из московской квартирки, где он так славно пригрелся, но в замочную скважину доносилось нежное «лаф ю». Все подъездные сердобольные бабки как-то разом заняли позицию изгнанного иностранца и делегировали ко мне с претензиями ― его и своими собственными ― каждый вечер по одной. Теперь я уже сражалась не только «с помощником» не знаю кого, но и его правозаступницами. Закончилось всё банально: калифорнийский миллионер, помощник президента, молодой отец моего сына, остался жить у одной из подъездных ровесниц…

Иринкина машина на скорости 50 километров в час ловко маневрировала с одной полосы на другую, почти не притормаживая. В это время суток пробок на Московской кольцевой не наблюдалось.
Мы приближались уже к Рублёвке, когда вдруг Иринка, закончив повествование, решила узнать, как я оказалась в этих краях, в такой одёжке и на велосипеде и куда собственно я направляюсь. Я не знала, насколько ей можно доверять и не завербована ли она своим ловеласом, осевшим, оказывается, в этом же доме! Но выбора у меня не было. Ведь из всего моего окружения только Иринка вылетала за пределы родины и знала, как это делается. А мне, вероятно, предстоит сейчас путь если не в Калифорнию, то в сопредельное государство уж точно. И я как на духу выложила ей всё, что случилось сегодняшним утром.
Иринка, напрочь забыв, зачем она лично оказалась на Кольцевой до встречи со мной, таращила и без того большие карие глаза, фыркала, срывалась на хохот и мгновенно серьёзнела. Казалось, мой рассказ был ничуть не менее содержательным, чем её повествование. Мы почти сравнялись в пережито́м.
― Какие при себе документы имеешь? ― деловито осведомилась она, начиная разрабатывать для меня план спасения.
― Велосипед, больше ничего не прихватила!
― Так не пойдёт! Нужен паспорт! ― авторитетно заявила подруга, не оставив даже тени сомнения в необходимости наличия документа.
― Но как же я его заберу, если мне нельзя туда возвращаться? Меня же там уже ждут. Я прям в этом уверена! ― пыталась я решить ситуацию, минуя этап возвращения в свою квартиру на Малахитовой.
― Мань, слушай, план такой…

Поскольку до поворота на Ярославку оставалось каких-то 30 километров и, похоже, Иринка больше не торопилась по своим делам, решено было подъехать почти к дому. Я должна была оставаться в машине, пока подруга попробует выяснить, что происходит вокруг моего дома, какие настроения в доме и что творится конкретно в квартире. Я же должна была тихо сидеть в её надвинутой на глаза бейсболке и ждать отмашки.
Иринка, уточнив координаты местоположения паспорта, собиралась проникнуть в саму квартиру, уверяя, что так быстро трупы не обнаруживаются. Они (трупы) для начала должны начать тошнотворно пахнуть ― она ж медик, знает, что говорит! А поскольку времени прошло совсем по медицинским понятиям немного, то она, не заходя на кухню, прошмыгнёт в комнатушку и заберёт наши с сыном документы.
Иринка так грамотно апеллировала криминалистическими понятиями и так чётко излагала план по спасению «убийцы», что у меня закралось сомнение, а точно ли миллионер Йёркер проживает в нашем доме, и не объявлен ли он, часом, в международный розыск в связи с исчезновением и прекращением работы на президента в нашей стране и длительным отсутствием у себя в Штатах.
Однако отпугивать подругу подозрениями было нерезонно, и я промычала:
― Нуууууу, поехали что ли…

Ссылка на оригинальное изображение