Повесть Юрия Москаленко «В погоне за кошкой Шрёдингера» (часть 1-я)
Иллюстрация @konti
Автор: Юрий Москаленко @biorad
В ПОГОНЕ ЗА КОШКОЙ ШРЁДИНГЕРА
Часть 1-я
Врагу не пожелаешь оказаться невольным затворником. Да ещё в такой ситуации, когда нет не то что света в конце тоннеля, но и самого тоннеля. Это в тысячу крат хуже самой изощрённой пытки.
– У меня от этих апельсинов уже изжога, – бортинженер космолёта «Сириус» Евгений Голубцов схватил яркий круглый плод и запустил им в противоположную стену. Вместо того чтобы разлететься на кусочки и брызнуть ярко-оранжевым соком, фрукт отскочил от препятствия и целехоньким нырнул в ладонь разгневанного Женьки.
– Командор, я уже не могу, нервы сдают, – тихо взмолился бортинженер, убедившись в том, что все его попытки избавиться от апельсина обречены на провал.
Леонид Утицкий даже не повернул голову в сторону товарища по несчастью, всё его внимание было поглощено разгадыванием судоку. Конечно, он мог покончить с этими простенькими схемами в два счёта, но безделье было куда более непереносимым.
– Лизанька, ну, скажите хоть вы мне что-то, – взмолился Голубцов, повернув голову к третьему члену экипажа – Лизе Ласточкиной.
– Сколько раз я просила не называть меня этим старомодным и дурно звучащим именем. Можно красивее – Элиза, – зашипела, как кошка, врач экипажа. Но что, в конце концов, возьмёшь с Голубцова – изысканностью манер и тем более тактичностью он никогда не страдал.
С них, кошек, всё, между прочим, и началось. Научный совет их института решил доказать, что такого понятия, как «Кошка Шрёдингера» вообще существовать не должно…
– Это мыльный пузырь! Дутый мыльный пузырь, который готов лопнуть от первого же прикосновения здравых фактов, – кипятился за трибуной актового зала профессор Удальцов. – Вся эта теория нужна была Эрвину Шрёдингеру только для того, чтобы нацисты поняли, какой для них «светильник разума угас».
– Ну причём здесь это, Леонард Сигизмундович? – крикнул с места вот уже несколько лет подающий надежды кандидат физических наук Витольд Абрикосов. Он, как тень, ходил по пятам Удальцова, в душе надеясь, что тот, наконец, обратит на него внимание и поможет завершить работу над докторской, которая на протяжении долгого времени отравляла существование доцента. Вот Абрикосов и не упускал случая уколоть профессора. Независимо от того, где это было: на кафедре, в пивной или на поле для гольфа.
– Эрвин Шрёдингер высказал предположение о существовании знаменитой логической загадки в 1935 году, – поддержал доцента ещё один вечный оппонент Удальцова – профессор Исайя Блюмфельд. – К тому времени нобелевский лауреат Шрёдингер почти два года жил в Оксфорде, где прятался от нацистов. До него они вряд ли могли дотянуться в самом сердце Великобритании.
– А вы никогда не задумывались над тем, что Эрвин всё это мог делать в пику фашистам? – сделал вид, что абсолютно не замечает подобных кавалерийских наскоков Леонард Сигизмундович. – Достаточно вспомнить слова Ганса Плейеля, представителя Шведской королевской академии наук. Он отметил австрийского учёного за «создание новой системы механики, которая справедлива для движения внутри атомов и молекул». А позже подчеркнул, что волновая механика как позволяет получить решение ряда проблем в атомной физике, так и даёт простой и удобный метод исследования свойств атомов и молекул. Всё это станет мощным стимулом для развития физики.
Не надо забывать, что именно в 1935 году молодой учёный Вернер фон Браун вернулся из Цюриха в Берлин и ему не побоялись доверить группу из 80 научных сотрудников для того, чтобы разрабатывать специальные ракеты. А там и до атомной энергетики было рукой подать…
– Вы как всегда путаете Божий дар с яичницей, – невозмутимо продолжил Блюмфельд. – С чего вы решили, что ракеты фон Брауна имеют хоть какое-то отношение к кошке Шрёдингера?
– Спасибо, профессор, – живо откликнулся Удальцов. – Наконец-то вы меня поддержали. Я вам о том же толкую: логическая задача Эрвина нужна была единственно для того, чтобы отвлечь лучшие умы Германии на её решение.
– Ничего я вас не поддерживаю, не передёргивайте, – нахмурился Исайя. – Если бы знаменитый француз Луи де Бройль не получил в 1929 году Нобелевскую премию за открытие волновой природы электронов, вряд ли бы Шрёдингер составил свою задачу. Ведь он опирался на теорию Бройля.
– Да какая разница, на каком полу стул стоит! – не унимался Удальцов. – На дощатом, стеклянном или глиняном? Важно, сколько у него ножек. Так и с Эрвином. Он озадачил нацистских физиков на сей бесполезный труд, а сам только потирал ручки…
– Господа, не могли бы вы стать столь любезными, чтобы пояснить мне суть научного спора? – Внизу, прямо напротив трибуны откуда ни возьмись появилась стройная девушка с большим блокнотом в одной руке и ручкой «Паркер» в другой. – Я журналист радио, и мне очень важно, чтобы хоть кто-то из вас втолковал мне, что это за задача.
Все трое спорщиков дружно повернули к эффектной красавице головы. Женатый вот уже почти полвека на своей бывшей лаборантке Леонард Сигизмундович не сразу нашёлся что ответить. Старый холостяк Блюмфельд («Уж лучше я сам буду свой век куковать, чем жениться на лаборантке, как Удальцов») тоже замялся – любая красота требует жертв, а он к ним ещё явно не готов. И только Абрикосов, который никак не мог закончить докторскую, в том числе и из-за того, что постоянно волочился за чьей-то юбкой, с ходу вбуравился в беседу.
Он подхватил блондинку за локоток и, пожирая её своими тёмно-голубыми, почти как омут, глазами, нежно произнёс:
– Голубушка, вам никогда не приходило в голову, что какое-нибудь существо может одновременно существовать в двух или трёх измерениях?
– Как вы сказали? – у журналистки, казалось, волосы взметнулись вверх от ужаса. – Вы сказали одновременно? Неужели такое бывает?
– Вот об этом, собственно, и загадка. Легендарный Луи де Бройль предположил: каждой частице всякого вещества соответствует волна, заполняющая всё пространство. Её амплитуда достигает максимума там, где в настоящий момент находится частица. Но вся беда в том, что в любой миг без видимых причин она может изменить местоположение. Шрёдингер, размышляя о странностях поведения частиц, поставил мысленный эксперимент, ставший настоящей шарадой на долгих три четверти века.
– Интересно, – снова встрепенулась девушка с блокнотом. – И даже весь ваш институт не справился с этим?
Она обвела глазами зал.
– Какой там наш институт… – отмахнулся доцент. – Над этой разгадкой бились лучшие умы человечества. Казалось бы, «бином Шрёдингера» уже решён и законы микромира никак не могут быть перенесены на живой мир, в частности, на человека.
Но тут появились эти два американца – Кристофер Монро из Института стандартов и технологий и Дэвид Ричард из Массачусетского университета. Парни располовинили атом гелия, уничтожив лазерным импульсом один из двух электронов. Затем они «заморозили» электрон, понизив его температуру почти до абсолютного нуля. Тут-то и произошло невероятное. Атом гелия снова оказался в обоих состояниях – в одном электрон крутился по часовой стрелке, в другом – против часовой...
– Не путайте меня, пожалуйста, – попросила блондинка. – У меня даже мозги закипают. А какое отношение к кошке имеют атомы гелия?
– Так вы не перебивайте, дослушайте…
Продолжение следует...
Новый клиент экосистемы блокчейн-платформы Голос для поэтов
Проголосовать за делегата stihi-io можно здесь
