poesie

5 лет назад

«Поэзия Голоса». Рассказ Яна Бадевского «Ничего личного»

Дорогие читатели!

Я взял на себя смелость приостановить публикацию романа «Неос» на неопределённое время. Это решение напрямую связано с экономической ситуацией на Голосе и в моей семье.

Спешу успокоить любителей моего творчества: роман будет завершён. Мне нравится концепция мира, так что я буду писать по мере возможности. Возможно, вы прочтёте его на обновлённом и окрепшем Голосе. Быть может — в электронной версии на Ridero или в бумажном издании. Время покажет.

А пока в подарок для вас, моих читателей, рассказ «Ничего личного».

Искренне ваш, Ян Бадевский @zaebooka

Ничего личного

1

Арсению снился старый дом.

Не автономная структура жизнеобеспечения, постоянно мчащаяся куда-то, сейчас их называют жилыми клетками, а именно дом. Архаичное сооружение родом из детства. Дом стоял там, где ему и было положено стоять десятилетиями и веками — на холме. Вокруг простиралось поле, на западе чернела зубчатая кромка леса, а где-то на юге протекал ручей. Арсений ступил на каменную дорожку, ведущую к парадному входу. И двинулся по ней. Во сне реальность проста как апельсин: ты даже не шагаешь, а думаешь, что надо приблизиться к объекту, и это происходит. Но не в этот раз. Арсений шёл. Переставлял ноги. Ступни касались брусчатки. Не ступни, конечно, а подошвы ботинок. Он видел нависшую двухэтажную громаду с верандой, кучей пристроек, выростом печной трубы и бешено вращающимся под степными ветрами флюгером. В стеклянных квадратах веранды дробился яркий солнечный диск, из трубы шёл дымок. Арсений был уже совсем рядом. Из распахнутой кухонной форточки на него пахнуло ароматами приготовленного матерью обеда. На балконе второго этажа, под скосом крыши, возник силуэт отца — он по обычной своей привычке молча курил, глядя на покрывающийся первой зеленью равнинный ландшафт. Арсений вдруг понял две важные вещи. Во-первых, он был маленьким. Именно поэтому дом казался таким громадным. Значит, подниматься по ступенькам будет тяжело и он, возможно, опять разобьёт коленку. А во-вторых, на улице весна. Конечно, можно поспорить, что понятие «улица» применимо к бескрайнему полю, которое он видел боковым зрением, это устаревшая идиома, так говорили в его детстве. «На улице» — означало «за пределами дома». Внешний мир. Полигон для игр. Арсений никак не мог взять в толк, откуда выползло это воспоминание, из каких глубин оно вынырнуло, развернулось чёткой картинкой, насыщенной цветами, запахами, звуками и ощущениями, откуда вдруг навалилось столькими подробностями и этим чувством безопасности и уюта, пониманием того, что он там, где нужно. Парадный вход был уже совсем близко. Арсений услышал, как отец спускается вниз по винтовой деревянной лестнице, как что-то говорит матери, а она что-то отвечает. Теперь он мог идентифицировать запахи — это был суп с фрикадельками и, кажется, картофельное пюре с котлетами.

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

И мир потускнел.

Сперва потускнел, затем стал отдаляться. Разум вдруг осознал, что он во сне, что всё происходящее — иллюзия, дешёвая потёмкинская деревня. Небо затянули облака, ветер погнал их с бешеной скоростью. Арсений вспомнил, что это — первый сон за последние три года и что обычно он проваливается в густую непроницаемую черноту без образов и символов, а тут такое…

Осознание мнимости происходящего разрушило всё.

Он попытался ухватиться за ручку двери, но невидимые эфирные потоки увлекли его прочь, оторвали от земли и медленно потянули из уютного мирка. Разум попытался всё изменить, поместить себя внутрь дома, но ничего не вышло: комнаты, стены, дверные проёмы были вымышлены, а оттого нереальны. Обрушилось чувство потери и решительное стремление всё вернуть, не пробуждаться…

Дом превратился в макет.
Свернулся диарамой.

И Арсения вытолкнуло во вселенную настоящего. На упругую постель, в тщательно сбалансированный микроклимат жилой клетки. Из груди рвался крик, сердце бешено колотилось, но он сдержался. Не стоит активировать биометрические программы бортового компьютера, это чревато долгой нудной проверкой его здоровья.

Арсений потянулся.
Спать больше не хотелось.

Хронометр, выведенный на внутреннюю стену, показывал четыре утра. Два с половиной часа до пилотирования.

2

В какой момент времени Земля стала единой?

Арсений плохо знал историю, но если бы он подключился к образовательным сетям, то смог бы дать точный ответ на этот вопрос. Даты не имеют значения. Под влиянием транснациональных корпораций границы размазались, а затем были стёрты окончательно. Произошёл новый технологический рывок. Человек начал осваивать миры Солнечной системы, а затем решил двинуться дальше. Первые колониальные корабли, исполинские самодостаточные хабитаты, чаще всего терраформированные астероиды, направились к ближайшим звёздам. Они летели веками на околосветовых скоростях, но их обитателей это не волновало, ведь они были почти бессмертны. Лишь земное правительство не устраивал существующий порядок вещей. Метрополия и провинции должны тесно взаимодействовать. Этому мешали низкие скорости и релятивистский эффект. Человек попытался преодолеть межзвёздные пространства, воспользовавшись червоточинами. И не смог. Пилоты не выживали после переходов. Корабль нырял в точке А, а в точке Б появлялся уже обезлюдевшим. Чтобы решить проблему потребовались десятилетия. Но решение было найдено. Трансляция сознания. Разум диспетчера перебрасывался в навигационную систему звездолёта, вёл его до горловины червоточины, а затем возвращался в центр управления полётами. На выходе сознание принимающего диспетчера перехватывало контроль. Так стали перевозить грузы, наладилась добыча ресурсов и торговля, но быстрое путешествие от звезды к звезде по-прежнему было чем-то запредельным.

Новые задачи, вставшие перед человечеством, требовали повышенных интеллектуальных затрат. Расчёты стали слишком сложны, но доверить всё машинам не представлялось возможным, поскольку им было неведомо творческое мышление. Уровень требований нанимателя к работнику рос в геометрической прогрессии, и к середине двадцать шестого века люди упёрлись в предел своих возможностей.

Исследователи, вознамерившиеся расширить рамки, разбились на несколько непримиримых фракций: приверженцы генных модификаций, апологеты психических сверхспособностей, конструкторы искусственных интеллектов и объединители. Первые не добились существенных успехов, к тому же часть экспериментов была запрещена правительством. Вторые основали обособленные поселения в удалённых уголках Земли, о них почти ничего не было слышно. Третьи перебрались на спутники Юпитера и в пояс астероидов, где активно вели свои исследования. Доминирующей фракцией на Земле стали объединители. По их теории коллектив той или иной организации на время сливал свои сознания в одно целое для решения сложных задач. Практика распространилась повсеместно. Такие коллективные разумы теперь называют гештальтами.

Арсений принадлежал гештальту Минского ЦУПа.

Не вступив в него, он бы лишился работы диспетчера.

Жилая клетка сейчас неслась на сверхзвуковой скорости к Минскому улью, каждая ячейка, сота которого представляла собой стыковочный узел для подобных ей. Бортовой компьютер выбрал один из самых высоких атмосферных коридоров, в этот час здесь было пустынно.
За прозрачной стеной кухни светало.

Арсений задумчиво ел приготовленные клеткой овощи с мясом и пил из высокого стакана гранатовый сок.

Он бережно собирал остатки воспоминаний о доме, не умеющем летать и думать за человека, и людях, живших не больше ста лет.

Через сорок минут он утратит свою человеческую сущность.
А затем возродится.

Подобно Фениксу.

3

Клетка сбросила скорость и начала снижение.

На Арсения, сидящего в кресле рабочего кабинета, надвинулись бескрайние ячейки Минского улья, заслонившего своей громадой половину небосклона. Безумный фрактал завораживал, гипнотизировал, впрочем, как и вид всякого земного улья. Бортовой компьютер нашёл свободную ячейку на двести восемнадцатом ярусе и активировал магнитное поле. Ячейка, как и клетка, была шестигранной в сечении. Арсений знал, что для стыковки его летающий дом «развернулся» на девяносто градусов и сменил внутреннюю конфигурацию, что, впрочем, не отразилось на жильце.

Клетка скользнула внутрь ячейки.

Остановилась.

Щёлкнули зажимы.

И ячейка двинулась по рельсам вглубь улья — в направлении ЦУПа, где спустя десять минут произойдёт подключение.

Арсений приказал клетке убрать прозрачность.

Откинулся в кресле и вытянул ноги.

В голове проносились обрывки мыслей и вращался калейдоскоп образов. Бессвязный поток сознания.

Ему никогда не нравился процесс подключения к гештальту. Внутреннее «я» растворялось во всеобщем «мы». Человек переставал быть человеком, вливаясь в новую структуру, фактически запуская себя на новый эволюционный виток. Сложно судить, хорошо это или плохо. Для Арсения — неприятно.

Вот только выбора никто не предоставлял.

Движение не ощущалось. Гироскопические системы клетки полностью нейтрализовали все эффекты инерции.

Линия стабильна.

Голос бортового компьютера летним дождём прошелестел на задворках сознания.

Начинаем.

В следующую секунду Арсений буквально прилип к спинке кресла — в его плоть вросли тончайшие волоски нейроинтерфейса. Стены клетки рухнули, тело растворилось в пустоте. А затем на Арсения навалился гештальт. Навалился и поглотил. Разум кричал и сопротивлялся, но система была неумолима.

Арсений понял, что он — это три сотни человек, находящихся сейчас в гештальте. Имена не имели значения. Они были организмом, состоящим из ядра и периферийных придатков, мыслящим сгустком, оперирующим траекториями и физическими константами. Они были могучи. Им был подвластен космос.

Корабль летел к горловине червоточины, связанной со Звездой Барнарда. Груз — электроника для орбитальной станции, вращающейся вокруг Геймана, четвёртой планеты, колонизированной около трёх с половиной столетий назад.

Они потянулись к кораблю.

Настигли его за поясом Койпера, переключили автоматику на «ручное» управление и уверенно повели к горловине. Информация с датчиков, двигателей и навигационных контуров вливалась в них, циркулировала от периферии к центру, обрабатывалась и анализировалась. Одновременно десятки других транспортов мчались к окраинам Солнечной системы, направляемые импульсами гештальта.

Солнце отсюда казалось лишь одной из мириадов звёзд в черноте космической ночи. Время обрело цифровое значение, пространство, энергия и гравитация — всё описывалось формулами и ежесекундно меняющимися значениями.

Они могли ощущать даже холод вакуума, используя данные тепловых датчиков с внешней обшивки.

В общей ментальной вселенной дрейфовали иные сгустки разумов, их было много, все занимались своими делами, но при желании гештальт мог с ними пообщаться. Плотность сгустков возрастала по мере приближения к планетам земной группы.

Они рассчитали угол входа в горловину. Сориентировали корабль маневровыми двигателями.

И усилием воли швырнули в червоточину.

Отпрянули, покидая металлическую скорлупу звездолёта. Откатились в пределы околоземной орбиты, периферийным восприятием провожая транспорт, вновь подвластный автоматике. Скомпоновали данные о полёте в архив и записали в анналы ЦУПа.

Дежурство Арсения подошло к концу.

Мысль об этом всколыхнула мозг одновременно с осознанием себя. Гештальт вытолкнул диспетчера в привычную реальность.

Звёзды рассыпались в пыль.

Арсений вновь сидел в кресле своего рабочего кабинета, волоски нейроинтерфейса втягивались в велюр.

Он любил пространство.
И ненавидел гештальт.

4

Следующее дежурство по графику планировалось через трое суток, и Арсений велел бортовому компьютеру проложить курс к морю. Жилая клетка взмыла в стратосферу и понеслась в направлении Балтики. Минский улей и шесть часов пилотирования остались позади, а вместе с ними таяли обрывки странного сна.

Путь к побережью был недолгим.

Всё это время Арсений слонялся по клетке, задумчиво смотрел на облака под ногами, сделав прозрачным пол, и наслаждался личным временем. В правительстве, если верить последней сводке новостей, решался вопрос о повсеместном переходе на гештальты и всеобщем принудительном слиянии. Идею выдвинула фракция объединителей, мотивировав это тем, что коллективный разум — новая фаза эволюции и чем раньше общество встроится в грядущий миропорядок, тем лучше. В доказательство приводились последние исследования социологов, статистика выросших производственных показателей и важных научных открытий во всех областях знаний, сделанных, как отдельно подчеркивалось, гештальтами, а не автономными человеческими единицами… Тотальное формирование устойчивых гештальтов, отметил выступающий, послужит первым шагом на пути к планетарному разуму, который существенно укрепит влияние Земли не только на свои колонии, но и на процессы, текущие за пределами человеческого космоса.

Эпоха перемен.
Что бы сказали на это китайские мудрецы?

Клетка убрала одну из стен. В комнату ворвались крики чаек, просоленный морской ветер и шум прибоя.

Арсений спрыгнул на тёплый песок и сделал большой глоток коктейля свежих, а вернее давно забытых, ощущений. И побежал, ощущая голыми ступнями фактуру берега. С разгона влетел в солёные брызги и гонимые бризом волны. Поплыл, нырнул, впитывая удовольствие от движения в этой шумной первобытной среде…

Потом он вытянул на пляж шезлонг и развалился в нём, погрузившись глазами в бездонное, кое-где устланное перистыми барашками небо.

Хотелось забыться, но мысли неуклонно возвращались к надвигающейся проблеме. Не просто проблеме. Угрозе.

Арсений был одним из немногих ретроградов, работающих в пространстве объединителей, но предпочитающих оставаться людьми. Чем станет человечество, если пойдёт этой дорогой до конца? Да, новый виток эволюции. Но с тем же успехом можно передать бразды правления искусственным интеллектам и позволить сумеркам вымирания окрасить свои последние дни мрачными тенями. Люди либо перекратят существовать, либо изменятся до неузнаваемости, перестав быть сами собой. И в чём разница?

— Никакой разницы.

Арсений вздрогнул.

В картину реальности вписался новый элемент.

Найджел.

— Я же просил не читать мои мысли.

Собеседник развёл руками.

— Прости. Это было лет сорок назад. Вдруг ты передумал?

Арсений хмыкнул.

— Всё такой же циник.

— Стараюсь.

Найджел был одним из его самых старых друзей, казалось, они знают друг друга тысячу лет. Впрочем, это было недалеко от истины… Около двух столетий назад Найджел удалился от мира, присоединившись к группе людей, изучавших скрытые резервы своего организма. Никто не знает, чем они там занимались в своих горных святилищах — разбирали себя на части или годами медитировали, но через некоторое время забытый друг телепортировался прямо в жилую клетку Арсения, заявив, что теперь это для него сущие пустяки. С тех пор они встречались крайне редко, с промежутками то в год, а то и в десять лет и всякий раз о чём-то спорили…

— Ну, не всякий, — отмахнулся Найджел. — Помнишь тех девочек-островитянок? Я бы в лагуне ещё пожил с недельку…

Арсений хмыкнул.

— Сам знаешь, что помню.

Налетевший порыв ветра подхватил их смех. Смешал с песчинками.

— Я пришёл за тобой, — тон Найджела стал серьёзным.

— За мной? — удивился Арсений.

Найджел выхватил из воздуха шезлонг, разместил его напротив и развалился, подставив лицо солнцу и ветру.

— Послушай, — начал он. — Правительство вот-вот примет решение. Ты либо станешь частью этого организма, либо окажешься на обочине истории. С кучкой отверженных. Без любимой работы…

— А могу присоединиться к вам, — улыбнулся Арсений.

— Именно. Мы сформируем силу, которая через некоторое время сметёт режим гештальтов. Человек вновь станет человеком. И откроет перед собой новые возможности.

— Найджел, — Арсений вздохнул. — Ты всерьёз считаешь себя человеком?

Повисла тишина.

— В какой степени, — продолжил Арсений, — ты изменил себя, чтобы прыгать на другие миры и доставать шезлонги из ниоткуда? Я слышал, вы погружаетесь в управляемый автоматикой транс, и целая команда психоскульпторов роется на всех уровнях вашего подсознания, разрушая и модифицируя. Спустя годы вы просыпаетесь. Учитесь управлять этими дарами. И вот ты передо мной, Найджел, но уверен ли ты, что я могу тебя так называть? Может быть, я вижу улучшенную модификацию Найджела, модель один точка ноль? В которой от старого Найджела процентов десять осталось?

— Хватит.

Арсений пожал плечами.

— Извини.

— Есть изменения в восприятии. Поменялись вкусы. Ты прав. Но в остальном я прежний. Сохранились все воспоминания. Я получил доступ к забытым событиям — моя память объёмнее и функциональнее твоей.

— Допустим. Но даже при минимальной степени вмешательства в твою личность, это всё равно вмешательство.

— Мелкие издержки.

— Вопрос формулировки. Меня не устраивает.

Найджел вздохнул.

Солнце медленно скатывалось к горизонту, окрашивая горизонт оттенками красного. Тишина замкнулась, словно муха в янтаре.

— И что будешь делать?

Их взгляды встретились.

— Бежать.

— Скоро вся система окажется под их контролем.

— Если потребуется — уйду дальше.

На сей раз Найджел молчал долго. Оба понимали, что это их последняя встреча. Все решения приняты, точки расставлены.

— Удачи, друг.

Арсений кивнул.

— Спасибо.

Расстались они утром следующего дня. Вечер был проведён в воспоминаниях, длинных разговорах ни о чём, а завершился прогулкой по берегу моря. Над ними простирались балтийские звёзды, шумел прибой, и на многие километры вокруг не было ни одной живой души. Так странно, подумал Арсений. Один из последних вечеров на Земле он делит не со своей семьей, а со случайным гостем, давно уже избравшим собственный путь. Впрочем, понятие семьи теперь не несёт никакой смысловой нагрузки. В мире, где «я» отступает под напором «мы». Да и где теперь провести грань? В сущности, нет ни одного, ни второго…

С первыми проблесками зари жилая клетка сварила две кружки кофе. Найджел выпил свою порцию, улыбнулся и исчез. Как Чеширский кот. Оставив Арсению его одиночество.

Он попросил бортовой компьютер вывести сводку последних новостей. В голографическом режиме, без эффекта виртуального присутствия.

Пространство гостиной преобразилось. Стены раздвинулись, потолок ушёл вверх, Арсений обнаружил себя сидящим в одном из кресел Президиума. Рабочие ячейки амфитеатром спускались к арене, где выступал последний докладчик. Вокруг сновали механизмы контроля климата и акустической регуляции, под сводами дрейфовали полицейские роботы. Арсений слушал докладчика вполуха. Постановление вступает в силу… Формируется комитет, отвечающий за соблюдение… Дать возможность определиться всем жителям планеты… Сроки включения в систему миров земной группы… Интеграция гигантов и их спутников, а также астероидов и пояса Койпера… Выработка единой внешней политики…

Взлетаем.

Клетка сомкнулась, отрезав рассветное солнце.

Убери это.

Президиум рассыпался на мелкие кусочки. Пыль, которую подхватил ветер перемен и увлёк в сточные коллекторы истории.

Полдня Арсений потратил на то, чтобы уволиться с работы и получить выходное пособие. Затем он вычистил все банковские счета и приобрёл одноместный лазерный звездолёт юпитерианской сборки.

Всё это он сделал, не вставая с кресла.

И направил клетку в круиз — попрощаться с Землей.

5

Планета провалилась в чёрную бездну.

Схлопнулась в шар.

Жилая клетка трансформировалась в орбитальный челнок, укуталась силовым полем, вырастила инерционные компенсаторы и разогналась до второй космической скорости. Звездолёт ожидал их на геосинхронной орбите — серебристая капля без выпуклостей и впадин, один бок которой был погружён во тьму, а второй освещён далёким светилом. Солнечный парус отсутствовал. Арсений знал из технических характеристик, что в нужный момент наномеханизмы отрастят его, а лазеры оптического диапазона, вращающиеся вокруг Меркурия, начнут давить на биополимерную ткань. И корабль полетит. Отправится в долгое путешествие к Звезде Тигардена, тусклому красному карлику в созвездии Овна. Двенадцать с половиной световых лет — ничто по галактическим меркам. Тридцать лет жизни. И шестьдесят — если бы он захотел вернуться обратно. Но он вряд ли захочет…

На Кортасаре, второй планете системы, около столетия назад была основана земная колония. Сейчас одна из самых процветающих и относительно независимых от метрополии. В прошлом месяце Арсений в связке с гештальтом отправил туда груз сельскохозяйственного генетического материала. Обозреватели новостных каналов были обеспокоены растущим недовольством колонистов, многие прогнозировали скорое объявление Кортасаром суверенитета. Такой расклад вполне устраивал Арсения.

Клетка, замедлившись, подплыла к кораблю. Состыковалась. Прилипла к серебристой капле, слившись с ней воедино.

Уравниваем давление.

Арсений терпеливо ждал.

Затем стена разомкнулась дифрагмой, открывая доступ в коридор. Нет, не просто в коридор. Скорлупу, в которой предстояло прожить годы. С высокой степенью комфортности и эргономичности.

Арсений отдал приказ.

Электроника ожила.

Звездолёт связался с Бостонским ЦУПом, и ему проложили коридор. Ещё один запрос — к станциям Меркурия. Всё это время наноботы скрупулёзно, атом за атомом, собирали солнечный парус. Километры тонкой плёнки, главный двигатель этой космической тюрьмы.

Окрестности Солнца кипели. Большая часть эмигрантов перебиралась на газовые гиганты и их спутники. Единицы, вроде Арсения, навсегда покидали Землю. Те, кто выбрал долгий путь, направились к максимально удобным для человека мирам — Глиссу и Эпсилону Эридана. Арсений же не исключал возможности, что у тамошних слабых губернаторов правительство может потребовать экстрадиции беглецов.

Парус раскрылся полностью.

Стал жёстким.

Земля ухнула в гравитационный колодец.

Разгон.

Грядущие годы полёта нисколько не тяготили Арсения. Как и все люди, он был практически бессмертен. И, соответственно, умел бороться со скукой. Самообразованием, психотренингами, общением с бортовым компьютером. Можно было залечь в анабиоз, погрузившись в океан контролируемых сновидений, выбрать себе реальность по вкусу и прожить чью-то чужую жизнь.

Всё это не имело значения.

Никто не вернёт ему дом на холме.

6

Он поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Отец курил трубку, запах вишнёвого табака смешивался с кухонными ароматами и букетом луговых трав. На плечо села стрекоза. Арсений быстро и решительно поднялся на веранду и открыл дверь. В гостиной окна были затемнены, старенький кондиционер гонял холодные потоки воздуха. С кухни доносился звон тарелок, и Арсений поспешил туда. Он, конечно, понимал, что спешить во сне не слишком хорошо получается. Ноги переставлялись с трудом, как у сомнамбулы. Обычно такое случается, если тебе снится кошмар, ты долго пытаешься от кого-то убежать, но слаб для этого, а окружающее живёт по иным, неподвластным тебе законам. В закоулках сознания дремала информация о том, что он убегает. На самом деле. Или будет это делать через сотни лет. Но это никчёмные воспоминания о будущем, а сейчас он дома, в пронзительно ярком и осязаемом миге настоящего и здесь его никто не преследует, а скорее, наоборот — хотят накормить обедом, обсудить день и занять чем-то интересным. Сейчас спустится папа, они вместе сядут за стол. Плавно потечёт беседа… Арсений преодолел последние несколько метров до кухни, нажал ручку двери и потянул на себя. Дверь скрипнула — она была деревянной. Настоящей. И вот он на кухне. Мать, смуглая, с перехваченными резинкой вьющимися волосами, хозяйничает у плиты. За окном — бескрайняя степь. На столе уже разложены тарелки и приборы, в супе плавают фрикадельки, от них идёт пар. Мама, Арсений хочет её позвать, но изо рта раздается невнятное бульканье.

Мать оборачивается.

Её глаза широко распахнуты, Арсений погружается в них и видит, что он уже не на кухне, а в чёрном пространстве без стен, пола и потолка, утыканном гвоздиками звёзд, и всё, что ему дорого, мчится прочь с околосветовой скоростью…

На самом деле мчится.

Завершаем торможение.

Голос бортового компьютера.

Арсений обнаружил себя лежащим на койке в тесной каюте космического корабля. Пока он спал, иллюзия обширности помещения не поддерживалась, и сейчас он мог наблюдать каюту во всём её унылом однообразии.

Сменить интерьер?

Арсений потянулся.

Зевнул.

Оставь. Мы ведь уже прилетели?

Система Тигардена, с нами уже связалась служба миграционного контроля.

Арсений молча кивнул и вышел в коридор. Перемещение в главную рубку заняло несколько секунд.

Дай картинку.

Компьютер услужливо активировал прозрачность обшивки. Снаружи — всё та же тьма, а вот прямо по курсу… Огромный серп Кортасара, чуть красноватый под лучами местного солнца. Серпик поменьше — один из двух естественных спутников, второй сейчас скрыт за диском планеты. И далёкое багровое марево Звезды Тигардена справа.

Спустя час корабль пристыковался к шлюзовой ячейке пересадочной станции. Арсений пошёл встречать чиновника-мигратора. Когда диафрагма разомкнулась, он увидел низкорослого человека, приветливо махнувшего ему.

— Здравствуйте, Арсений, — в руках чиновник держал планшет со стилосом. — Надолго к нам.

— Рассчитываю на постоянное место жительства.

Чиновник хмыкнул и поставил галочку.

— Навигационный анализ и пункт приписки свидетельствуют о том, что вы с Земли.

Арсений кивнул.

— Очень хорошо. Вы владелец корабля?

— Да.

Очередная пометка.

— Придётся, как вы понимаете, пройти повторную регистрацию. А также провести десять дней в карантине, пока мы не разберёмся с вашими микроорганизмами.

— Конечно.

— Ваша профессия?

Арсений замялся.

— Диспетчер управления полётами.

Чиновник просиял.

— Что ж, Арсений, единицы, вроде вас, нам нужны. Теперь вы можете присоединиться к Кортасарскому планетарному гештальту.

В глазах у Арсения потемнело.

— Что вы сказали?

Чиновник улыбнулся. Впрочем, нет. Не чиновник. Миллионы человеческих особей расплылись в лучезарной улыбке.

— Нам будет уютно вместе.

2012

Редактор: @amidabudda